Сто рентген за удачу! - Филоненко Вадим Анатольевич

Я не стал дальше следить за этой «поросячьей корридой». Тем более что поблизости замаячила кабаниха.

Кликнув рысенка, я поковылял к «Чертову столбу», подобрал перышко, скривился, пытаясь справиться с острым приступом тошноты от «Тещиных блинов».

– Ушастик, зажми перышко зубами.

Секалан послушно выполнил. Я поднял звереныша, вытянув руки как можно выше, и разжал ладони. Рысенок мягко спланировал вниз, будто превратился в лист дерева.

– Потап, видал? – завопил я.

Занятый «играми» с секачом, Леха на бегу выразительно пожал плечами: дескать, видал, но не убедился. Рысенок падал с высоты в два метра, а нам предстоит пролететь в сто раз больше.

– Риск, конечно, есть, – согласился я. – Но другого выхода нет. Или ты надеешься загонять секача до смерти?

Потап снова скорчил выразительную гримасу, укрылся от кабана за самым высоким из «Чертовых столбов» и остановился на мгновение, переводя дух.

– Авантюра это, Бедуин. Самоубийство. А ну как действие перышек закончится метров за сто до земли? Или даже за пятьдесят? Разрядятся цацки, и ага. Врежемся в землю со всей дури, и будут тогда две «котлеты по-егерски». Хочешь?

– А если сейчас рванет один из «Чертовых столбов»? Нас вместе с кабанами вывернет наизнанку так, что мама родная не узнает. Будут у тебя из задницы черные клыки торчать. Хочешь?

Он поморщился, но промолчал.

– Так что решаем, Леха? – настаивал я. – Продолжим играть в салочки с кабанами среди «Чертовых столбов» или отважимся на прыжок в пропасть?

– Нет, ну каждый раз одно и то же! – обозлился Потап. – Почему всегда приходится выбирать не между жизнью и смертью, а между несколькими смертями, а?

– Наверное, потому, что мы такие невезучие. Или тупые, раз не можем придумать нормальный план спасения.

– Ладно… Рискнем в пропасть. Я подберу себе перышко. А лучше несколько для гарантии.

Мудрая мысль. Надо и мне найти еще парочку с расчетом на Ушастика. Я завертел головой в поисках цацек. Увидел сразу три и направился туда. Внезапно рысенок предостерегающе зарычал и прижал уши к голове. Я оглянулся. Дело дрянь. Похоже, один из кабанят выбрал своей целью меня. Молодой-то он молодой, но уже сейчас ростом с пони, а черные клыки торчат из пасти весьма внушительно. Пришлось снова перейти на бег, надеясь, что болевой шок убьет меня не раньше, чем я доберусь до перышек.

Ушастик за мной не пошел – остался прикрывать тыл. Секалан отважно встал на пути подсвинка, припал на передние лапы, будто готовясь к прыжку, и страшно оскалил клыки. Конечно, клыки молодой рыси ни в какое сравнение не шли с бивнями секача или даже кабанихи, но годовалому «поросенку» наверняка показались достаточно грозным оружием. Он резко замедлил бег, а потом и вовсе остановился, глядя на секалана с явной опаской. Наверное, в его мире водились смертельно опасные кошачьи, что-нибудь типа саблезубого тигра, с которым доморощенные копытные хищники предпочитали не связываться.

Отвесный край вершины был от меня всего в двадцати шагах. Я подобрал перышки, закрепил понадежнее нож и ПЯ, поискал взглядом Потапа, крикнул ему:

– Леха, мы с Ушастиком пошли на прыжок!

– Погоди! – завопил Потап. – Помнишь, чем заканчивались все попытки альпинистов подняться с земли на вершину по стене гольца?

– Люди на полпути теряли сознание и срывались вниз. Некоторые разбивались насмерть, некоторые получали серьезные травмы, кому как повезет… Ты думаешь, там аномалия?

– Да. Она, как широкое кольцо, надета на верхнюю треть гольца. А может, идет и выше, над вершиной, ведь пилоты в вертолетах тоже теряли сознание на подлете.

– Но мы стояли почти на краю пропасти и ничего не чувствовали.

– Я же говорю, аномалия – как кольцо. Внутри безопасно, а снаружи…

– И все же я рискну. Поработаю «живым маркером». Ты посмотришь, получится у меня или нет, а потом решишь, что тебе делать.

– Ладно, – после паузы откликнулся Потап. – Удачи, Серый. Встретимся внизу.

– Хорошо бы, – пробормотал я, останавливаясь на краю пропасти и разглядывая подножие гольца.

Несколько лиственниц подступали почти вплотную к отвесной базальтовой стене. Что ж, неплохо. Конечно, лучше было бы плюхнуться в болото, но и так сойдет. Надо лишь выбрать самое пушистое и разлапистое дерево и постараться приземлиться на него. Мохнатые ветки смогут хоть чуть-чуть затормозить падение.

– Ушастик, – окликнул я рысенка. – Иди сюда.

Секалан попятился ко мне, продолжая порыкивать на замершего в нерешительности подсвинка. Но тут невдалеке замаячила кабаниха, явно намереваясь прийти на помощь отпрыску. Ушастик мудро оценил изменившуюся обстановку и рванул ко мне со всех ног.

– На, возьми перышко. – Я протянул ему одну из цацек. – Зажми покрепче зубами и прыгай вниз.

«Нет! – Рысенок попятился. – Ни за что! Страшно!»

Кабаниха за нашими спинами издала воинственный рев, готовясь к атаке.

Я подхватил секалана на руки, впихнул ему в пасть цацку. Разбежался, оттолкнулся от самого края…

Прыжок!

«Высоковато все-таки! Разобьемся!» – мелькнула мысль.

– У-у-у-у! – взвыл рысенок.

Я постарался распластаться в воздухе, лечь на воздушную подушку, как это делают парашютисты. В лицо ударил странный встречный ветер, который почему-то дул с земли. Он словно помогал нам – поддерживал снизу, тормозил, замедлял падение. Мы с Ушастиком в обнимку скорее планировали, чем летели камнем вниз.

Я испытал мгновенное облегчение – сработало! Действуют перышки! Теперь оставалось пережить аномалию-кольцо – если Потап все же прав и она действительно существует…

Она существовала – я и сам не заметил, как потерял сознание. Очнулся оттого, что кто-то со всей силой хлестал меня по голове и телу колючим веником. Я попытался заслонить руками лицо. Понял, что это ветки лиственницы. Оказывается, я падаю прямо сквозь них. Действия перышек чуть-чуть не хватило до земли – наверное, они разрядились прямо над верхушками деревьев. И теперь я проламывал своим весом и силой земного притяжения пушистые ветки, приближаясь к земле.

Ушастик «ломал» то же дерево, только с другой стороны. Наверное, пребывая в обмороке, я выпустил зверя из рук. Не знаю, терял ли сознание он, но пасть явно не разжал – его перышко разрядилось одновременно с моими тремя – видно, сказалась наша с рысенком разница в весе. Не скажу, что скорость падения была чрезмерной – хвойные лапы послужили неплохим тормозом.

О землю мы с рысенком ударились почти одновременно. Я ждал этого момента, готовился, и потому мне удалось приземлиться почти правильно – перекатившись через плечо. Удалось даже при ударе сберечь покалеченную ногу, зато плечевой сустав выбило из суставной сумки. Я взвыл. И в унисон мне заплакал Ушастик. Ему тоже досталось. Но это пустяки. Главное – оба живы!

А Потап? Уцелел ли он во время «салочек» с кабанами? И если да, то решился ли на прыжок?

Я перевернулся на бок и попытался рассмотреть, что происходит на вершине гольца. Увидел мелькнувший на краю силуэт человека. Потап! Он явно вглядывался в подножие гольца, как и я перед прыжком.

Я помахал ему здоровой рукой и засвистел:

– Эй, Леха! Я здесь! Я жив!

Потап помахал в ответ, коротко разбежался и прыгнул. А мгновение спустя с вершины вниз сорвалось еще одно тело – секача. Видно, кабан не успел затормозить. Или кровавая пелена в глазах не позволила ему вовремя разглядеть обрыв.

У меня от ужаса едва не остановилось сердце – секач почти накрыл Потапа своей тушей! Пасть, усеянная острыми зубами, угрожающе раскрылась, но Леха извернулся в воздухе, как заправский парашютист, рыбкой ушел в сторону и начал планировать, неторопливо приближаясь к земле.

Потап преодолел одну треть расстояния, когда туша кабана тяжелым снарядом врезалась в землю. Звук был такой, словно выстрелили из пушки. Земля содрогнулась. С лиственницы, у подножия которой я лежал, посыпались не доломанные мною ветки. Похоже, секач превратился в отличную отбивную. Впрочем, его судьба меня мало волновала. А вот Потап…