Авторов Коллектив - Зона с нами (сборник) (СИ)
От старых порядков в среде Бандитов Карамболь оставил всем своим бойцам лишь самостоятельный выбор оружия и амуниции, а все остальное было подчинено дисциплине. Из-за этого он потерял часть личного состава, но именно того, от которого было толку, как от козла молока. Зато к нему стали приходить бывшие Свободовцы, Сталкеры и даже Долговцы. Такой переход из других лагерей у Братвы не считался предательством, и Карамболь ничего не собирался в этом вопросе менять. Был в его действиях и второй смысл: в результате перехода людей из других группировок он многое от них при личной беседе узнавал о потенциальном союзнике и противнике. Своими же мыслями о тактике и стратегии на будущее Карамболь ни с кем не делился. Он только отдавал приказ непосредственно перед выходом на дело, и благодаря временному режиму "последней минуты" операции его людей практически не проваливались. И в результате Карамболь знал о других группировках значительно больше, чем те о Бандитах.
Полковник Петренко был личным его врагом, от которого у Карамболя оставался шрам и серьезное ограничение в еде. В общем-то, из-за него Карамболь сюда и перебрался, но начинать тотальную бойню не хотел, желал с ним встретиться один на один, да подходящий случай пока не предоставлялся. Имелся и еще один сдерживающий фактор - один из командиров Долга для Карамболя был неприкасаем, а в случае общей заварухи всякое могло случиться.
Воронин появился в Зоне позже Петренко, но сразу занял место командира. До этого именно полковник был главой Долга, а согласно воинской субординации и звонка с Большой Земли перевод Петренко в замы к Воронину создал между ними некоторое напряжение. Воронин относился к полковнику, равно, как и ко всем, и, хотя и чувствовал неприязнь последнего, мало на это обращал внимания. Предвзятость только помешала бы общему делу, и опытный воин не мог позволить себе такую роскошь, да еще при ограниченном контингенте. Была еще одна особенность в отношении этих высших офицеров - Воронин своей внешностью доставлял полковнику дополнительное, но неясное беспокойство, в котором еще предстояло разобраться. Что-то очень неопределенное напоминало ему его кровного врага. Петренко старался избегать с генералом личных встреч и действовал через подчиненных. Он держался в Долге особняком и никому не доверял; на задания, даже на самые выгодные, не ходил, т.к. прекрасно знал, кто его пасёт. Находясь в импровизированной оружейке, ему хватало и процента за хранение, а дальнейшее свое существование он даже на сутки вперед не планировал. Петренко по сей день не понимал, как этот гад Карамболь, а в действительности полковник Белов, не сдох тогда от его многократно отработанного выстрела? Как он, чудом выжив, и даже после многоходовой операции Петренко по заметанию следов нашел его здесь, в Зоне? Дергаться дальше полковник и не собирался - все кто знал о его "подвиге" от него отвернулись, включая бывших друзей и соратников по оружию. Врагов же полковник приобретал с поразительной легкостью, замечая соринку в глазах других и совершенно не обращая внимания на штабеля своих бревен. Недостатков он даже не стыдился - они мои, мне нравятся, не вам судить и вообще заткнитесь. Тяжелым такой характер назвать было нельзя, скорее он был неподъемный. При таком раскладе он не мог рассчитывать ни на чью помощь, и не даже не пытался незаметно никуда улизнуть. Да и бегать все время не имело особого смысла, а так хотя бы известно местоположение врага, тем более, что в глазах самого себя любимого он не был трусом.
Петренко только одного не мог понять: почему Карамболь пока не предпринимал никаких коварных действий по его уничтожению, на которые был большой мастер? Уже неоднократно срывалась большая часть бойцов Долга на выполнение разных операций, и Петренко сразу видел в этом отвлекающий маневр Карамболя. Он до зубов вооружался, баррикадировал вход, ставил там самые хитроумные растяжки, но все обходилось. В эти его подставы чуть несколько раз не угодили свои, и к нему без особого приглашения вообще перестали заходить. А если Петренко кого лично и вызывал, то ребята только в шутку спрашивали у идущего, крутя пальцем у виска: опять к этому идешь, может хабар и все лучшее нам оставишь? Покойнику вряд ли что пригодится, а собирать разлетевшиеся, как вороны, арты не очень удобно.
А Карамболь в какой-то мере специально оттягивал время расплаты над Петренко, прекрасно понимая, как его враг внезапно вскакивает по ночам и оглядывается на каждый шорох.
3.
Власть Карамболя среди Братвы в настоящее время была безгранична. Он, конечно же, пользовался услугами и советами своих шестерок всех рангов, но любое, даже самое мелкое решение, окончательно принимал только сам. Его хорошо знали, уважали и боялись бойцы и командиры других группировок. Он всегда отвечал "за базар" и не оставлял забытыми самые ничтожные обиды не только в отношении своих ближайших подручных, но и самых мелких сошек. К нему иногда приходили разные гонцы из враждующих группировок с посланиями и собеседованиями, но сообщение от Торсиона о предстоящих переговорах Карамболя просто ошарашило. Он хорошо был осведомлен о нем и его напарнике, но встречаться у них никогда не было взаимной нужды из-за абсолютно разной сферы интересов. Карамболь учитывал, что Торсион принадлежит к малочисленной, но дружной и практически легальной группировке Диггеров. Он знал, что этот опытный Сталкер - человек вполне самодостаточный и вряд ли станет просить что-то элементарное. Ведь даже самая крутая спутниковая связь ни в Зону, ни из нее не доходила. Общаться с Большой Землей приходилось по старинке, как во времена СССР - по кабелям, находящимся в епархии Диггеров. А, исходя из этого, все оказывали им самую простую услугу, и любой мелкий вопрос решался через ПДА. Правда, несколько ранее, Бандиты могли себе позволить нападение и убийство Диггеров с целью наживы, но Карамболь не только виновных, но даже подозреваемых в этом деле безжалостно жмурил и такое бесчинство быстро прекратил.
"Значит, - подумал Карамболь, - будет непростой разговор, и к нему следует быть готовым "на все 100". В первую очередь, надо организовать баньку, а в ней, да под тархун и любимый Торсионом коньяк легче говорить о делах праведных и узнать расклад карт у партнера".
Карамболь в недалеком прошлом по долгу воинской службы имел большой опыт антитеррористической и диверсионной деятельности в разных частях СССР и других стран, он был отличным психологом и хорошо разбирался в людях. По его мимике нельзя было понять, какую реакцию на него производит диалог с собеседником. Он обладал великолепной интуицией, и после разговора с Торсионом сразу почувствовал, что надо быть готовым к самому необычному, представленному этим оригинальным Сталкером, сюжету.
И чего только стоила его гипертрофированная дружба с Псевдо-собакой? Эти напарники могли, со стороны глядя, почти бесцельно и бродить по одному, но при необходимости были, как не разлей вода, всегда находясь в нужном месте и в нужное время. Они работали как единый и до мелочей слаженный механизм, но старались, из слов очевидцев, обходиться бескровно. Но если выбора не было, действовали молниеносно и любимый нож Торсиона, работал не хуже зубов Трезора.
Никто не помнит, чтобы Торсион к кому-то обращался за помощью, и Карамболь меньше бы удивился, если бы к нему пришли одновременно представители Долга и Свободы.
Карамболю интересно было бы пообщаться с Торсионом без всяких на то видимых причин и узнать, что может держать и связывать такого человека с Диггерами. Но Карамболь не привык сам кого-либо приглашать, а все похождения и приключения в Зоне со стороны различных группировок и отдельных личностей хранил в голове. На случай освежения в памяти детальных событий у Карамболя был им так называемый бортовой журнал - laptop, работающий на топливных элементах. В нем он держал и периодически обновлял и перечитывал свои записи.
Нет, от самого Торсиона он гадостей не ждал, зная его не раз проверенную в Зоне чистоплотность.
Впервые за все время проведенное в Зоне Карамболь не мог догадаться о теме предстоящего разговора.
Торсион тоже знал Карамболя только "через третьи руки", т.е. от своего старого друга ГРУшника, который, толком не рассказывая о прошлом Карамболя, только намекнул, что тот был хорошим спецом в органах, да в лихое время остался верен присяге, что его чуть и не погубило.
Во время печальных событий возле Вильнюсской телевышки, Карамболь нарушил приказ сверху и запретил своему подразделению стрелять в мирных людей. Он никогда не воевал против гражданского населения, а лишь присягал защищать его любой ценой. Карамболь знал только одно: кто бы там наверху что не придумал, а своей основной профессиональной обязанностью он считал защиту любого народа в пределах всей страны под общим названием СССР.
