Сим Никин - Обреченный взвод
Гольего обвил веревку вокруг панциря "Кирасы" и соскользнул с обрыва.
Я посмотрел, как он легко в несколько скачков, буквально слетел вниз, скрывшись в кустах, и решительно взялся за вторую веревку. Накинув ее на себя и непроизвольно задержав дыхание, опрокинулся за край.
Несколько мгновений практически падаю с нарастающей скоростью, слушая шуршание веревки по панцирю. Наконец судорожно сжимаю руки. От резкого торможения меня бросает на стену, несильно, благодаря бронекостюму, припечатав боком о камни. Цепляюсь ногами за небольшой выступ, чтобы перестать раскачиваться, и, понемногу ослабляя кисти рук, продолжаю спуск более размеренно.
Внизу Гольего, припав на одно колено, склонился над Сальдером. Тот сидел на снегу, глядя перед собой затуманенным взором и растянув губы в дебильной улыбке. От осознания того, что товарищ жив и, вроде бы, не имеет серьезных травм, чувствую большое облегчение на душе.
- Что с ним? - отодвинув меня, вперед выходит успевший спуститься Сол.
Оказывается ветви густого подлеска так удачно самортизировали под упавшим на них Томом, что тот даже не ушибся. Вот только, уже проваливаясь сквозь заросли, он ударился незащищенным затылком о небольшую, но крепкую ветку, отчего потерял сознание. Очнулся только после того, как его растормошил Эктор.
Вскоре упавшему показалось, что он окончательно пришел в себя, но при попытке встать на ноги, вновь сильно закружилась голова.
- У тебя, брат, сотрясение мозга, - заключил Финкильштейн, - В лучшем случае, ты на несколько суток отвоевался.
Чтобы обдумать ситуацию, Уиллис распорядился сделать десятиминутный привал. Заодно курсанты отыскали улетевший далеко в сторону шлем Сальдера, в котором находится аварийный радиобуй "Кирасы". Решено было, что Том активирует его, как только мы тронемся в дальнейший путь.
- Сол, - произнес вдруг он, - Что если мне сделать так, как делали русские?
- Как? - не понял Уиллис.
- Ну, помнишь, Отто рассказывал про высадку русского десанта на их планету во время Звездной войны?
Гергерт действительно как-то рассказывал прочитанную им историю о том, как высадившийся на Баварию отряд десантников Российской Империи до самого окончания войны партизанил в северных лесах планеты. За полтора года их весьма активной деятельности ни одного солдата не удалось взять в плен. Более того, во время предпринимаемых правительством карательных экспедиций, безнадежно раненные диверсанты шли на добровольную смерть, оставаясь прикрывать отход товарищей. А когда у них кончался боезапас, давали себя окружить и с улыбкой активировали припасенную для этого случая противопехотную мину, забирая жизни и тяжело калеча до десятка оказавшихся рядом правительственных солдат, и деморализуя дух остальных преследователей.
- Что ты предлагаешь конкретно? - заинтересовался Сол.
- Дождусь разведчиков. Когда они подойдут вплотную, активирую сразу несколько сигнальных ракет. Короче, исполню роль живой растяжки.
Уиллис на минуту задумался, после чего спросил:
- Ты понимаешь, что ждать возможно придется целые сутки?
- Понимаю. Если станет плохо, сразу активирую радиобуй. Для местного зверья есть этот аргумент, - Том погладил лежащий на коленях карабин, - Да и вряд ли им по зубам "Кираса". Лишь бы не эти ягуанты с их дерьмом.
Обсуждение предложения Сальдера заставило нас задержаться еще на некоторое время.
- Попадется ли разведка на эту уловку? - засомневался Финкильштейн.
- Скорее всего попадется, - кивнул Гергерт, - Во-первых, солдатам Конфедерации традиционно внушается, что их жизнь является самой большой ценностью, которой нельзя жертвовать ни в коем случае. Потому вряд ли у кого-то может возникнуть мысль о самопожертвовании солдат противника. И потому-то мои предки в той истории с русскими десантниками постоянно попадались на эти живые мины, несмотря на предыдущий опыт. Во-вторых, по условиям, физический контакт является нашим проигрышем. А значит разведка пойдет на него не задумываясь. Остальное зависит от решения командования. Надеюсь, они не сочтут контакт с раненым бойцом за контакт со всей группой. В любом случае, нам нужно будет уйти как можно дальше.
Приняв разумные доводы Отто, Уиллис начал отдавать команды.
Мы наломали веток и устроили Сальдеру удобное ложе, чтобы он провел предстоящие сутки в относительном комфорте. Гольего поменялся с Сальдером батареями "Кирас", так как его, в результате броска меткого ягуанта, оставалась наиболее заряженной.
Последние четыре сигнальные ракеты закрепили на стволах деревьев, протянув прозрачные нити к лежанке.
Прощаясь, все, кроме стефанов, пожали Тому руку. Те демонстративно ушли вперед, торя дальнейшую дорогу.
Я шел, думая о поступке товарища. Оно понятно, что все это вроде как игра. Но почему-то есть уверенность, что в реальных боевых действиях Том поступил бы точно так же. А как бы поступил я? М-да... Жутко даже просто остаться одному в лесу, полном дикого зверья. Пусть они до сих пор и не встречались нам, если не считать лохматых приматов, предпочитая держаться на расстоянии от группы людей, но будут ли звери так же обходить стороной одинокого человека?
- Новиков, смени Яцкеля! - командует Уиллис, и я, достав нож, чтобы срубать заслоняющие дорогу ветви, пробираюсь вперед.
Глава - 11
Следующей ночью я чуть было не повторил судьбу Сальдера.
На ночлег мы остановились в небольшой расселине в склоне сопки, обращенном в противоположную от преследователей сторону. После того, как натянули над ней шатровое полотно, получилась весьма уютная пещерка. Кто-то, шутя, предложил замутить в ней парилку. На парилку естественно времени не было, а вот костерок, в целях экономии заряда батарей бронекостюмов, по приказу Уиллиса развели.
Несмотря на усталость, я долго не мог уснуть, глядя на потрескивающий огонь и думая о том, как проводит ночь Том. Когда сон все же начал меня одолевать, ему помешал своими позывами мочевой пузырь. Некоторое время пытался не обращать на него внимания, но потом представил, как глубокой ночью все ж придется подниматься, а перед этим еще с полчаса или час ворочаться в нерешительности, мучаясь вопросом, мол, встать или не встать? Решил, что все ж лучше сходить сейчас.
Впоследствии, когда рассказывал об этом случае, мне нередко задавали вопрос - зачем было отходить далеко, разве нельзя было полить ближайшее дерево? Не хотел бы я оказаться в лесу с людьми, задающими такие вопросы. Представьте, что будет, если полтора десятка человек начнут справлять нужду, не отходя от поляны. Тут никакой свежий воздух, и никакие запахи джунглей не помогут. Мы все же не ягуанты, а потому, повинуясь законам, вбитым в наши головы капралами, я двинулся подальше от стоянки. А так как перед этим, все же нарушая одно из внушаемых капралами правил, неразумно пялился на огонь, то, выйдя из-под полога, практически ничего не видел и двигался наощупь, перебирая стволы деревьев руками. Включать фонарь посчитал ненужным. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я с удивлением увидел перед собой пустоту. Но прежде чем осознал увиденное, сделал очередной шаг и рухнул вниз.
Летел недолго, упал на спину, и даже не ушибся. Поднялся, пошарил в темноте руками - передо мной каменная стена. Попробовал дотянуться до верха, не получилось. Догадался включить фонарь, оценил высоту не менее чем в пять метров и порадовался, что не свернул себе шею. Еще мелькнула мысль о том, что упади я с такой высоты днем, то запросто мог бы стать заикой.
Пришлось идти вдоль метров двести, пока стена не снизилась настолько, что смог взобраться наверх и вернуться к месту стоянки. Один из караульных что-то нервно пошутил по поводу моего долгого отсутствия. Но я, не вникая и не реагируя, скрылся под пологом и завалился спать.
Утром я первым торил тропу. Наш путь пересекал обрыв, с которого мне довелось упасть ночью. Потому, заметив свои следы, свернул к ним. Сол как раз отстал, что-то обсуждая с Гергертом, и не сразу среагировал на изменение направления. Толщина снежного покрова здесь была небольшой, и деревья росли редко, что позволяло идти, практически не петляя меж стволов. Скорость движения значительно возросла, и когда Уиллис догнал меня, я уже видел край обрыва.
- Новиков, ты почему свернул в сторону?
- Там высокий обрыв, - киваю в сторону прежнего направления, - А здесь не более полутора метров.
- Откуда ты знаешь? - удивленно спрашивает Сол.
Не успеваю задуматься о том, как рассказать о ночной прогулке, как он сбивает с мысли следующим вопросом:
- Чьи это следы?
Хочу ответить, что мои, но, сделав еще шаг, останавливаюсь в немом изумлении. Мы как раз подошли к тому месту, где я забрался на каменный порог. Отсюда хорошо видна цепочка моих следов, тянущихся под стеной. Вдоль них гигантским пунктиром тянулись следы трехпалых лап какого-то чудовища, каждый палец которого оставлял вмятину раза в полтора больше следа моего ботинка. Без сомнения, зверь передвигался на двух ногах. В том месте, где я забрался наверх, на снегу осталось еще четыре отпечатка, на этот раз гораздо меньших, не более человеческой ладони. Судя по одному из правых отпечатков, на оставившей его лапе отсутствовал средний палец. Этот факт говорил еще и о том, что у зверя четыре передних конечности. Если конечно это следы того же монстра, который оставил гигантские отпечатки внизу. Видно, что зверь некоторое время топтался на месте, и даже опускался на колени, которые у него, опять же судя по отпечаткам, выгибаются назад. От того места, где он садился, словно лучи отходят длинные вмятины, будто монстр хлестал по снегу огромным хвостом, толщиной у основания с человеческий торс. Потоптавшись, зверь развернулся и ушел вниз по склону, как раз в том направлении, куда нужно идти нашему отряду.
