Сергей Слюсаренко - Тактильные ощущения
— Ты не удивляешься, что я тут? Я вот — удивляюсь, — я почти возмутился.
— Давай, пора ехать, — Аякс никак не отреагировал на мои слова.
В автобусе он пристроился на сиденье рядом со мной, заняв место у окна. И послал меня закомпостировать в электрической машинке свой билет.
— Вот посмотри, Майер. Какая ирония судьбы. — Аякс смотрел на кратер давно потухшего вулкана. — Тысячи тысяч людей никогда бы не поверили, что кто-то будет смотреть на это жерло спокойно, с интересом экскурсантов. Везувий, такой мирный последние сто лет. Сколько поколений выросло? Четыре, можно считать, совершенно спокойно. И ещё — пара тысяч лет, когда извержения не были катастрофическими. Вот и приехали… Что такое две тысячи лет в истории Земли? Да ладно — не надувайся. Я шучу. Давай вниз пойдем, к морю.
Легко сказать, пойдем. Дорога к морю заняла около двух часов. Сначала пешком к остановке автобуса, потом электричкой. Аякс тащил меня к какому-то, одному ему известному, месту на берегу моря. Я не стал ничего говорить, полностью положившись на него. Шумный город, яркие люди, громкие голоса, руины, от возраста которых просто кружилась голова — все это полностью поглотило меня в дороге. После электрички опять автобус, кативший уже по совсем игрушечному, курортному городку. Только когда мы ступили с асфальта на темный прибрежный песок, Аякс продолжил разговор, начатый ещё у кратера вулкана.
— Ты знаешь Майер, все, что мы видим, ничего не значит. Подумай, ты был успешным бизнесменом, перед этим тоже не последним человеком. А потом — оказывается, что твое положение чуть ли не худшее в мире. Единственное, что от тебя хотят, чтобы ты испарился. Желательно на атомарном уровне. Вот ещё пример… Смотри — у меня в руках обычная ложка, — Аякс помахал перед моим лицом пальцами пустой руки, — я могу просто усилием воли расплавить её. Знаешь, почему?
— Ну почему? — вяло спросил я.
— Тут нет никакой ложки! Есть только то, что я хочу видеть!
— Аякс, мне кажется, что ты насмотрелся “Матрицы” перед лоботомией, вот тебя и плющит. —Меня раздражало то, что я пролетел полмира, чтобы выслушивать такой бред.
— Неплохо, неплохо. А вот пара миллиардов населения, посмотрев “Матрицу”, решила, что все так и есть… Это я к тому, что людьми легко манипулировать, — хитро глянул Аякс. — А про лоботомию… Там смешно было.
— Странные поводы для смеха у тебя, — а что я мог ещё сказать?
Аякс отступил чуть в сторону от линии пляжного прибоя, увлекая и меня. Прямо на нас неслась легкая, двухколесная коляска, запряженная выпучившим глаза рысаком. В коляске, упершись ногами в перекладину сидел загорелый мужик. Он крепко держал поводья и даже не взглянул на нас. И конь и наездник были увлечены скачкой по кромке пляжа. И только казалось, коляска жаловалась своим скрипом на остальных. Вон, вы тут скачете, а у меня и ступицы изношены, и красили давно, и старая я, и устала…
— Тут, на диком пляже Ликолы постоянно выезжают лошадей, — объяснил Аякс. — Смотри, как им нравится по срезу воды скакать! Я бы тоже хотел так.
— Что, в упряжке пробежаться?
— Вот что в тебе плохого, Майер, так это то, что когда ты раздражен, ты начинаешь язвить. Я никогда не хотел скакать запряженным, в шорах. Никогда. Как и ты. Но меня моё убеждение завело в изоляцию, а вот ты…
— Что я? Какие к черту убеждения… Плыву по волнам. И в основном вяло огрызаюсь.
В лучах еще совсем высокого солнца пляжный песок, сильно запачканный всякими отбросами цивилизации, отблескивал как снег. «Наверное, много кварцевых включений» — отметил я в уме не к месту.
— Да, ты прав, — произнес Аякс, обходя выброшенный на берег рваный спасательный жилет.
— Что прав? — не понял я, демонстративно наступая на жилет. Полуразложившийся пенопласт обдал меня потоком запасенной воды.
— Прав, что много кварца в песке.
— Ты читаешь мысли? — покосился я.
— Нет — я просто стараюсь следовать твоей логике. — Аякс тоже покосился, но с иронией.
— Слушай, может, хватит? Я приперся сюда, черт знает через что прорвался. Все ради чего? Шляться по закиданному дерьмом неаполитанскому пляжу? Слушать, как ты следуешь моей логике?
— Не спеши, Майер. Нужно собраться с силами для разговора. Вот ты упомянул ту самую лоботомию. Ты знаешь, того, что я могу, хватило, чтобы убедить их в том, что они поят меня всяким дерьмом, и даже в том, что они мне лоботомию сделали…И было это не очень сложно. Ты сейчас в гораздо более неприятной ситуации. Давай посидим. На лошадей посмотрим.
Мы приняли ещё левей и присели на вершине заросшей южной растительностью бесконечно длинной дюны. Из-за песчаных складок показались головы странных личностей, загорающих здесь, от всех подальше.
— Ах, какой красавец! — показал рукой на взмыленного, загребающего копытами морскую воду, коня.
В коляске сидела женщина. Тоже весьма рысистых пород. Даже отсюда было видно, что все человеческое ей чуждо.
— Аякс, ты можешь внятно сказать, что происходит? Не зря ты меня сюда позвал, — решил я в конце концов перейти к главному.
— Коней выезжают… Посмотреть на них на берегу моря, когда вдали в дымке Капри, и Везувий даже не скрыт летним маревом. Наверное, это лучшее из всего, что человек может увидеть в жизни.
— Я не могу смотреть ни на что, когда в моей жизни все кувырком! Все! Начиная с того, что Ася исчезла больше года назад и до сих пор непонятно, почему. Кончая тем, что на Земле происходит нечто совсем несуразное! За мной охотятся, меня хотят убить.
— Вот видишь, ты сам объясняешь, вполне внятно, что происходит. Хотя, порядок событий не совсем верен. Сначала — на Земле что-то происходит, потом тебя хотят убить. Потом уже подруга. А она тебе очень нужна была?
— Ну, ты и расставляешь! Ася на последнем месте!
— Ты сам давно это сделал. Именно в тот момент, когда решил жениться на ней, потому что все кругом женятся, а ты ещё нет. Но это типичная ошибка.
Тут Аякс отвлекся. По песку важно вышагивал скарабей.
— О, смотри. Кому священный жук, а кому навозный жук, — важно произнес Аякс.
У меня складывалось впечатление, что он произносит любое свое слово, как содержащее глубокий смысл. Вот и скарабей. При чем он тут?
— Он шарик говна толкает перед собой и ему кажется, что это самое главное в жизни, — ответил на мой немой вопрос Аякс. — Человек тоже всю жизнь катит впереди себя свое дерьмо. Дерьмо своей души, своей памяти, своих комплексов и ошибок. И редко когда осознает, что это дерьмо и есть самое главное в жизни.
— Наверное, самое главное, это уметь оттолкнуть это дерьмо в сторону? Чтобы не мешало? — я опять вступил в странную, вязкую дискуссию. — Тебе не кажется , Аякс, что мы, как два преподавателя философии, сидим и умничаем друг перед другом? Кто умнее скажет?
— Ну, что-то такое есть, — ответил Аякс, подбирая жука на щепку. Полюбовавшись им вблизи, Аякс отнес его на громадную кучу конского навоза.
— Вот теперь у него есть шанс начать новую жизнь, — заключил он.
— Как бы мне тоже так? — сыронизировал я.
— У тебя дерьма на десять новых хватит, — заметил Аякс.
— Очень приятно! Именно за этим я здесь?
— Это ты и так знаешь.
Легкий ветер вдоль берега поднимал песок, и на метр от земли все казалось утонувшим в грязном тумане. Послеобеденное время у моря — не самое лучшее. Даже кони со своими наездниками скрылись вдали. Наверное, на обед.
— Давай пойдем вперед, там есть станция, в город будет проще вернуться электричкой, — Аякс неопределённо махнул рукой в сторону.
— Ты спрашиваешь, что происходит? Ты прав, кто-то хочет изменить все на Земле. Но есть одна несуразица во всем. Я всегда мог предугадать любое, возможное в ближайшем будущем, объединение людей. Наши славные органы вычислили меня очень быстро. И заставили заниматься потенциальными объединениями инсургентов. До этого я зарабатывал в основном на бизнес разведке. Любой заговор спекулянтов на бирже, любое возможное организованное событие на мировом рынке. Ну и тому подобное.
— А психонавтика, секта и прочее? Это как — хобби? — проявил я осведомленность.
— Для того, чтобы припугнуть меня, органы пустили слух, что я организовал секту, в основном из педофильных побуждений. Сам понимаешь, попади я в зону с таким диагнозом… Они думали, что я могу туда попасть.
— Ну так ты все таки стал на них работать?
— Мои погружения в среду возможных диссидентских, противо-имперских и тому подобных движений окончились плохо. Диссидентство никогда не было определяющим в движениях, угрожающих империи. Как правило, это были выбрыки или психически неуравновешенных людей, или выступления тех, которыми умело манипулировали. Либо выверенная политическая игра. В общем, ничего того, с чем были бы незнакомы органы, я увидеть не мог. Но я увидел нечто более страшное. Страшное своей непонятностью. Оно стремилось и стремится в нашу жизнь. Что-то темное, не определяемое человеческими понятиями и человеческими законами. Я могу погрузиться только в ментальное поле людей. А здесь… темно. И всегда я видел там нечто, что будет противостоять этой тьме. Вернее не нечто, а некто.
