Мария Симонова - Привычка жить
Жрецы высочества каким-то образом могли видеть (и очень четко) отдаленные места, иногда отстоящие от замка на сотни миль. В своих набегах Смерть-герцог часто использовал эту колдовскую наблюдательность, отчего слыл превосходным стратегом. Один подвыпивший мастер-оружейник как-то показал Кромвелу еле-еле заметную серебристую точку, вихлясто ползущую по небу, и пытался объяснить, что на самом деле это какое-то устройство, вроде подзорной трубы размером с надвратную башню, которая по невидимой нитке передает на Варду то, что видит… Это и был Глаз Охотника. Как можно подвесить в небе надвратную башню и заставить не упасть? Этого Кром постигнуть не мог, но запомнил, что машина не видит в пасмурную погоду, однако ночь ему не помеха. Сегодня, как назло, было ясно.
Кром сплюнул и продолжил осмотр. Место укромное, да еще по косогору, где из разлома косо выступала известняковая глыба, сочилась вода. Каплями стекала по камням и собиралась в углублении, размером с бадью. Переливалась через край и тоненькой струйкой бежала к реке. Отстегнув перевязь, Кром нагнулся, зачерпнул немного воды, лизнул — холодная. Подождал, почмокал губами. Никаких вредных примесей, похоже, не содержалось. Тогда он набрал полные пригоршни и, как смог, смыл с себя сернистую коросту, стянувшую кожу.
Гордая слабо пошевелилась, похоже, силы не торопились к ней вернуться.
Кром извлек фляжку Виза и присел над своим нечаянным трофейчиком. Ах, бедняжка, даже Орал вынуть не смогла. Оно и понятно — надышалась Нестынью наверняка и наглоталась вдобавок. Он осторожно потянул кляп, потом поднес к ее губам фляжку — энергетический тоник должен взбодрить трофейную девицу. Не помогло. Тогда Кром взялся за искусственное дыхание рот в рот, и это дало куда лучшие результаты. При иных обстоятельствах он бы не ограничился вдуванием воздуха… Но сейчас Гордая, да и любая другая баба, не вызвала никаких эмоций — Кромвел тоже еще не отдышался по-настоящему. Голова была тяжела, клонило в сон, но спать пока никак нельзя.
Наконец Гордая шевельнулась, и Кром уселся на корточки. Она раскрыла глаза и уставилась на него, как на явление самого Лорда. Уже начинало светать, и он смог разглядеть в ее взгляде сумбурный набор чувств. Гордая силилась что-то сказать, но отравленный организм был настолько слаб, что она только легонько вздохнула и погрузилась в забытье.
Пока девица валялась в отрубе, Кром пошел к ручью, смастерил из ивовых веточек и мокрой земли запруду и прополоскал свою одежду, стараясь избавиться от того запаха, будто в курятнике год провалялся. Потом просушился, как мог, и приступил к Гордой: стащил с нее платьишко — под ним ничего, кроме нее самой, не оказалось. Ну и худющая, тройная тьма! Маленькая, как нераспустившийся бутончик. Не сладко, видать, ей пришлось в гостях у Смерть-герцога. Хотя Кром предпочитал женщин куда пышнее, но, как говорится, на безрыбье и кракен сойдет. Пусть только оклемается немного, там можно будет и обкатать трофейчик-бутончик.
Он внимательно осмотрел тело Гордой на предмет царапин, ушибов и прочего, что могло бы в совокупности с гнилой водой Нестыни создать проблемы в дальнейшем, и ничего, слава тьме, не обнаружил. Здесь задерживаться дольше положенного он не собирался, а бросать заложницу было бы жалко. Ее в конце концов всегда можно будет продать или попробовать получить выкуп. Свое имущество Кром предпочитал беречь до поры.
Он спустил из запруды воду, дождался, пока наберется свежая, и прополоскал платье Гордой, покачивая головой: это ж надо, кому сказать — не поверит: Кромвел оф Миркодас, изгнанник из рода Журавля, кугуар высочества, бабе одежку стирает. Но находиться рядом всё равно как с навозной кучей охоты мало. Хватит и вонючей Нестыни в сотне локтей.
В зыбком рассвете Кром взялся осматривать снаряжение, поцокал языком над загубником — Орал закаменел и приобрел отчетливо ржавый цвет. Он больше ни на что не годился. Оружие, однако, было в полном порядке. Фляга полна тоником, да еще из ивовой коры можно неплохой стимулятор настоять, был бы спирт, но сойдет и вода. С пищей дело похуже: двойной паек, и всё. При экономии хватит на три дня. Всё ж таки дрянь-речка, по берегам живности не больше, чем в воде, то есть совсем никакой. А на косогор лезть — нужно ненастья дожидаться.
И еще одно его тревожило: он так и не слышал, чтобы в Гнилой Берлоге взвыл ревун, а ведь истошный вопль тревоги должен был разнестись не на одну милю. Не иначе как их исчезновение обнаружено, и погоня уже рыщет, но до сведения беглеца этот факт решили не доводить.
Глава 7
Шериф Враньеш развил чрезмерно бурную деятельность, суть которой — сплошная видимость. Бенджам понимал его: это убийство было для шерифа первым реальным поводом подтвердить свою необходимость и деловые качества. Любой солдат линейных войск всегда черной завистью завидует привилегиям гвардии, а Враньеш до дрожи ненавидел кугуаров и с удовольствием отделался бы от них всех одним махом. Только слепой не увидит признаки разложения и предательства — начиная от увечья наследника, продолжая резней и заканчивая похищением ценной пленницы. Шериф, естественно, видел это и уже потирал руки, предвкушая свой триумф. Однако Бенджам чувствовал его сомнение, оно просто окутывало Враньеша с головы до пят, как паранджа скрывает до времени невесту.
Ну и пусть суетится. Вот, опять он ожег наставника ненавистным взглядом. Устроившаяся у ног Мамуля почуяла агрессию — она ведь тоже была кугуаром в своем песьем царстве — и ощетинилась. Бенджам нагнулся и потрепал старушку по чешуйчатой холке и мокрому носу.
— Пусть его, девочка, — мягко проговорил он. — Пусть.
Бенджам оф Марин, наставник специальных солдат герцога, думал. Он стоял и смотрел на неподвижные тела своих питомцев: Вила и Жеки — и думал. Нет, не об измене, не о потерянных учениках, каждый из которых был достоин со временем занять его место. Не о том, как это вышло, что два отличных бойца, кропотливо отобранные им по тайным признакам и обученные всему, что знал и умел Бенджам оф Марин, стали просто ничем, трупами. И не о тех самых признаках, по которым он находил будущих кугуаров. Последнее время Бенджаму всё чаще приходили мысли о Силах, что вертят всей Вардой, и об их природе. Он чувствовал, как расклад меняется впервые за двести лет с тех пор, когда упала звезда Светлых, и остался только Лорд. Нечто новое готовилось вмешаться в ход вещей — Сила или случайный фактор, а может, и то и другое — и тому было множество признаков, которые он мог увидеть благодаря своему знанию. Тайному, черному умению, что в народе называют Печатью Лорда.
Печать помогала видеть скрытое от иных глаз. Он не любил эту способность, возможно, даже ненавидел, а уж брезговал — это точно. Но пользовался. Как воспользовался бы мечом, взятым из окоченевшей ладони убитого врага взамен своего сломанного. Этого было не понять никому. Он не знал — враг ли ему Лорд, равнодушен ли, но одно знал точно — это не человек.
Бенджам не видел истинного предназначения — своего и учеников, кугуаров. Его отряда боялись, его самого уважали и ненавидели, ему завидовали. К нему прислушивался сам герцог, но Бенджам оф Марин всегда был вовне. Одиночкой. Отверженным. И сейчас он ощущал, как перераспределяется Сила. Приближалось НЕЧТО. Изменение. Может быть, даже всей Варды. И каждому была отведена роль в этом изменении, как чувствовал старый дядька Бен. Может быть, он и обучал отряд, чтобы неизвестной силе нелегко было уничтожить отмеченных мраком.
А если наоборот? Чтобы было кому уничтожить Мрак?.. Всё может быть.
Но Старый Бенджам не знал точного ответа. Немало воды утекло с тех пор, как он начал служить герцогу Имранскому. И его ни тогда, ни сейчас не смущало характерное прозвище, данное его высочеству Трабану людской молвой — Смерть-герцог.
Люди… Что они понимают? Люди слабы. Им просто необходимо поклоняться. Силе. И не важно, как будет она зваться — Свет, Мрак, Хаос, Порядок… Нужен объект поклонения, могучий и непознаваемый, чтоб было где черпать поддержку и на что свалить беды. В Имране поклоняются Мраку. Но когда эти солдаты или крестьяне со смаком ругаются мраком и тьмой, оплевывают Гамбар и боятся поминать даже в мыслях Лорда — чем они отличаются от Гордых, у которых свои ругательства, свои правители и один на всех ненавистный Лорд? Вот то-то.
Бенджам как чувствовал, что неприятности будут не только в замке, и точно: командир четверки, вернувшейся с восточной оконечности леса, доложил о потере одного бойца от рук окопавшегося там неизвестного отряда. Надо было срочно посылать туда побольше хорошо вооруженных людей, но доклад об их необычном оружии заставил Бенджама нахмуриться и погодить с решением.
Можно было бы решить, что проникновение в замок организовал хитрый и жестокий враг, а врагов у Смерть-герцога набралось немало. Теперь вот измена свила гнездо даже в Гнилой Берлоге. Но чутье, развитое многолетними тренировками и усиленное Печатью, говорило Бенджаму, что дело гораздо серьезнее и глубже, чем могло показаться с первого взгляда.
