Виталий Сертаков - Сценарий «Шербет»
— Вы хотите сказать, что робот шел на пеленг маячка?! Это абсурд!
— У тебя неважно со слухом? Маячок убитого парня замыкался на пульт его собственной охраны. Это повод протащить закон, и федералы вцепились зубами. Они уже давят на президента и почти наверняка продавят Думу. Все локальные сети слежения будут аннулированы, как не-на-деж-ные.
— Быть того не может! А «чрезвычайщики»? А налоговая? «Скорая помощь», в конце концов?!
— Внешне все останется как есть, и большая часть мирных граждан ни о чем не заподозрит. Скажем прямо — большинству и дела нет до того, через какой спутник за ним будут следить, и кто именно — менты или федералы, или другие специалисты… Но теперь любая локальная сеть будет получать информацию уже через Серый дом.
— Это чертовски сложно и дорого… Такая запутанная система будет постоянно зависать…
— А кто считает деньги, котик? Максимум два-три месяца, и мир станет другим. Только никто этого не заметит. Никто не считает изменениями то, что происходит сегодня, на глазах и без особой помпы. А это и есть самые страшные изменения, котик, самые необратимые…
Госпожа Фор меняет сигарету в мундштуке. Она не торопится и нарочно не заканчивает фразу. У Януша такое чувство, точно ему кричат сквозь звуконепроницаемое стекло, но он никак не может разобрать слов. Госпожа Фор смотрит вперед, она жива в жестоком мире Большой Охты и неплохо выглядит, а следовательно — прекрасный аналитик. Она смотрит вперед и вербует союзников, а лучшие союзники порой получаются из принципиальных врагов.
— Кому-то наплевать, блондинчик, будут за ним подсматривать в сортире или нет, но мне не все равно… Поэтому выключай маяк, пока еще можно!
— Вы думаете, что за мной следят?
— А ты думаешь, что в Коломне вырыли подземелье, чтобы спасать таких придурков, как тот, что утоп в собственном бассейне?
Полонский изо всех сил пытается сосредоточиться. Что-то нехорошее происходит с организмом, крутит в животе, и вкус на губах, будто дыма надышался.
Он думает о своем брачном контракте, которого нет.
О внезапной головной боли.
О полном мужчине, которого Ксана целовала в машине. Он думает о мертвой Милене Харвик с «синим флажком» осведомителя. Что-то складывается из этих обломков, но мешают стальные зрачки госпожи Фор. Она ищет сторонников и слишком ясно дает понять, против кого намерена строить баррикаду.
— На что вы намекаете?
— Береги себя, котик, почаще оборачивайся. Коко тоже не понравилась та сучка, что сосалась с твоей женой. А Коко редко ошибается.
Полонский вынужден себе признать, что почти забыл о девушке в белом анораке, встречавшейся с убитой Миленой Харвик. О девушке с рыжим чубчиком, целовавшейся с его женой. Он думает о спутнике Ксаны в белом лимузине.
Это Лев Сибиренко, владелец телеканала и отец персональных шоу.
9. РЕАНИМАТОРЫ И КСАНА
Марианна проводила нас до закрытой стоянки «Кролика». Фор заявила, что на моей колымаге будем добираться до Павловска минут сорок и чтобы я отправил «опель» домой. В моей машине Коко не поедет. Фор говорила, но в тот момент я не вслушивался. Наверное, я походил на глубокого инвалида.
Мне казалось, что на затылок с разгону опустилась резиновая киянка.
Я даже не рассматривал внутренности клуба. Хотелось только одного — отгородиться от всех и поскорее войти в сеть. Десять минут назад Коко была мне интересна, теперь я готов был проклинать госпожу Фор за услужливость. Я уже не хотел искать рыжую и почти позабыл, зачем мне нужна наглая полуголая попутчица. Перед тем как опустилась Дверца машины, Марианна небрежно напомнила о неоплатном долге, погладила Коко по заду и удалилась.
Нас ждала леопардовая шкура. Пятнистым было все, включая резину колес. На капоте лимузина разевала пасть пятнистая морда; словно живые, расширялись и сужались желтые глаза. Я мигом узнал эту машину, не запомнить ее было невозможно.
Высший пилотаж дизайна, когда стоишь вплотную, и все равно ощущение шестиметровой живой кошки, разминающей мышцы…
…«Салоники» и «Жажда». Костадис и Сибиренко. Сибиренко и моя жена. Хаос и полный бардак в мыслях. Я разворачиваю скрин и говорю слово «жажда ».
Все началось с первой «Жажды». Шоу строилось по классическим канонам жанра и достаточно быстро всем надоело. Горстка героев, которым не хватало воды. Эка невидаль, особенно после «Реаниматоров». Да, «Реаниматоры» вышли на экраны кабельного тиви даже раньше и удерживали пальму зрительского спроса почти три месяца. Мне было тогда… лет тринадцать. Естественно, шоу класса «два креста » мне видеть не полагалось, но мы с приятелями раздобыли пиратский диск и смотрели на ворованном плеере. Это уже было после того, как федералы научились метить лицензионные носители. Ставишь пиратский диск, смотришь кино или музыку слушаешь в машине, ни о чем дурном не подозреваешь — и тут окружают менты, ломятся в двери и окна. Плеер тут же выдавал сигнал на ближайший ретранслятор, а в райотделах только этого и ждали. Пираты оперативно навострились вставлять нужный пароль, но государственная машина объединилась с корпорациями. И вместе они пересилили преступность. В их распоряжении оказались спутники, с которых шифр сигнала стали менять ежедневно. Миллионы «честных» носителей каждое утро приобретали новое тайное имя, а «левые» несли покупателям угрозу разорения. Никто не хотел покупать подпольное кино и платить сумасшедшие штрафы. Профсоюз артистов тогда объявил милиции премии за поимки пиратов, и колоссальная левая индустрия закачалась. Мы достали пиратский диск с «Реаниматорами» и успели с друзьями просмотреть меньше одной трети…
…«Бентли» выбирается из лифта, но двери гаража распахиваются не сразу. Коко отпирает дверь, в салон просовывается очередной технически одаренный подросток с датчиками и опознавателями, хмурится на мою куртку, нашпигованную электроникой. Открываются оба багажника; мрачные парни с автоматами, нисколько не скрывая огнестрельное оружие, шарятся с лампами вокруг машины. Кто-то ползает под днищем, постукивая металлом о металл.
Наконец машину хозяйки выпускают наружу. Пока Коко раскидывает по прозрачному полу груды барахла, я листаю материалы пятнадцатилетней давности.
…На съемках первой «Жажды» погибли трое. Ничтожно мало, если сравнивать с японскими экстрим-проектами и процентом несчастных случаев на съемках блокбастеров. Разница и новаторство — лишь в том, что впервые в истории телевидения смерти участников не проходили под грифом «несчастный случай». Планируемый процент потерь откровенно обсуждался экспертным советом. Психологи и тренеры давали интервью по поводу возможных кандидатов.
Зритель хотел настоящую смерть на экране и получил ее.
Смерть — это красиво.
Я набираю десятки комбинаций, я сам не пойму, чего хочу добиться. Коко шебуршится за спиной, звенит бутылками в баре, напевает голосом осипшего биндюжника. Я борюсь с желанием позвонить Ксане. Я борюсь с желанием позвонить Гирину. Сибиренко. Салоники. Ксана. Жажда. Никакой связи.
Я никогда не ездил в такой машине, даже не приближался. «Бентли» не любит, когда к нему приближаются посторонние. Салон почти круглый, пол и потолок прозрачны изнутри, если не считать имитации леопардовой шкуры. По кругу идет бархатный диван, покрытый сверху натуральными мехами, при желании выдвигается обеденный стол с деловыми принадлежностями или парадной сервировкой, и заполняется ванна. Позади, за занавеской — два спальных места, бар и кухня. Я впервые сижу в машине, где вообще не предусмотрен шофер. Четыре скрина высочайшего качества разворачиваются на стенах; там карты города и европейской части страны с мелькающим зеленым маячком. Лимузин сам находит оптимальный путь согласно заложенной команде. Маленький танк способен пересечь с максимальной скоростью тысячи километров, гораздо реже других машин останавливаясь для смены батарей. В диких краях, где не проведены монорельсовые дороги, он выдвинет резиновые колеса, бортовой компьютер отберет из тысяч возможных маршрутов оптимальный и будет постоянно сверять путь со спутником, избегая аварий и заторов. Пассажирам лишь требуется задать верную точку на карте. Глобальная система наведения вступила в действие уже двенадцать лет назад, но пользоваться ею пока что чертовски дорого. Дорого для большинства россиян, но не для «Бирюзового кролика»…
— Ты такой смешной, — произносит Коко и выдыхает мне в затылок струю вишневого дыма. — Живешь с киской в гостевом браке и падаешь в обморок от ее измен? Смешной…
— Это не измена, — не очень уверенно говорю я и встряхиваю головой. Похоже, слегка побаиваюсь, что снова станет нехорошо.
— А что же это? — Коко щелкает пальцами, возвращая в скрин парочку в белом лимузине.
Кое-что изменилось. Передо мной больше не статичное фото, а медлительное воспроизведение эпизода. Не иначе Марианна успела раздобыть его для меня, пока мы шли к машине. И не одну запись, а целых три. Первой нарушение режима парковки зафиксировала «стрекоза», она зависла метрах в трех над землей, очень типичная дрожь изображения, в унисон взмахам микроскопических крыльев. Машина останавливается, виден профиль черного шофера в очках. Он выходит, смиренный и сдержанный, спокойно распахивает дверь, но чувствуется, как парень напряжен. Даже бесстрастной своей физиономией он ухитряется показать боссу, что пошел на нарушение под давлением. Затем — левая нога Ксаны, кружева на брюках, ворох бумаг, профиль мужчины, резко отодвигающегося в глубину.
