Олег Дивов - Братья по разуму
Игорь стряхнул за окно пепел и звонко клацнул зубами.
– Ты много о себе думаешь, – сказал он зло. – Я на тебя плевать хотел, ясно? И вообще… Сколько лет тогда прошло, ты сказал? Между тем, как они расстались и как ты родился? – Игорь вдруг повернулся и, хищно сдавив зубами сигаретный фильтр, внимательно посмотрел на Вестгейта.
– Три года.
– А кто тебе сказал, собственно, ты, чмо заморское, что мы с тобой родственники? Ты, мудозвон нерусский!
Вестгейт сидел к Игорю вполоборота, и ему было не очень удобно бить правой, но он это сделал. В результате он расшиб костяшки о деревянную накладку на руле и пропустил одновременно два удара – напряженными пальцами по яйцам и головой в переносицу. После чего оказать сопротивления уже не смог, от мощного пинка вылетел наружу и улегся на грязном тротуаре. Сам того не желая, он нашел удачный выход из щекотливого положения. Если бы Вестгейт каким-то чудом задержался в машине, у Волка появился бы реальный шанс стать в этот день наполовину менее отцом.
Игорь по инерции выскочил на улицу, походя вытащив из салона внушительный кусок арматурного прута. Железяка была в своем роде исторической реликвией. С этой арматуриной молодой Волков стоял у двадцать второго подъезда московского «Белого дома», защищая президента Ельцина во время «августовского путча» 1991 года. Впрочем, таких подробностей Игорь не знал. Он просто нашел этот прут в оставшейся от отца развалюхе на колесах и, сочтя его предметом в быту полезным, всегда перекладывал из старого авто в новое.
Утробно рыча, Игорь подскочил к скрючившемуся на асфальте Вестгейту и застыл над ним в позе бейсболиста. Вестгейт тихо постанывал и не шевелился. Одну руку он зажал между ног, второй держался за лицо. Несколько секунд Игорь, слегка раскачиваясь на напряженных ногах, стоял над телом поверженного брата, а потом ему полегчало. Он опустил свою железяку, сделал пару неверных шагов назад, ухватился за открытую дверь, рухнул на правое сиденье и уронил прут на асфальт. Игоря била крупная дрожь, во рту пересохло, глаза застилал туман.
– Нельзя меня бить! – рявкнул он. – Нельзя-я-я!!!
Вестгейт в ответ что-то промычал.
Трясущимися руками Игорь достал сигареты. После долгой неравной борьбы зажигалка уступила, и он смог прикурить. Саднило левую руку, которой он блокировал удар Вестгейта, – браслетом часов ободрало кожу.
Редкие прохожие старались побыстрее миновать лежащего на тротуаре молодого человека в дорогом костюме.
Сделав несколько глубоких затяжек, Игорь перебрался на левое сиденье и отвернулся. Потом включил музыку. Его все еще трясло.
– Меня нельзя бить, – повторил он. – Ни-ког-да. Ни-за-что. Ни-про-что. Нельзя.
Справа зашуршало – Вестгейт пытался встать на четвереньки.
– Ты… ты мне лицо разбил… – простонал он.
Игорь коротко глянул на Вестгейта.
– Крови не вижу, – отрезал он.
– Ты… ты… – не унимался Вестгейт.
– Да, я скотина, – сказал Игорь. – Но ты первый начал.
Вестгейт с трудом выпрямился и заковылял прочь.
– Куда?! – крикнул Игорь. – Ты, напарник хренов! Стоять!
Реакции не последовало. Игорь взревел и пулей вылетел из машины. В три прыжка он нагнал Вестгейта, ухватил поперек туловища, отволок назад и воткнул на сиденье. Захлопнул дверь и, не забыв подобрать заветную арматурину, вернулся на свое место. Ему стало жарко. Вестгейт был немного выше него и гораздо тяжелее. На честный английский бокс с ним Игорь никогда бы не согласился.
– Больно? – спросил он брезгливо.
Вестгейт отнял руку от лица, бесцеремонно повернул к себе зеркало и, строя жуткие гримасы, обследовал повреждения.
– Теперь распухнет, – пожаловался он. – Ты, рейнджер, тебе что, не сказали, что я дипломат?
– И чего? – Игорь развернул зеркало обратно и принялся восстанавливать сбитую настройку. Он уже не злился, ему просто было рядом с Вестгейтом как-то противновато.
– Чего, чего! Нельзя мне с разбитой мордой, вот чего!
– А чем ты думал, мать твою, когда на меня замахнулся? Тебе, значит, с разбитой мордой нельзя, а мне можно, да?
– Я не знаю, – буркнул Вестгейт, ощупывая переносицу. – Я не знаю, что на меня нашло…
– Сказать? – предложил Игорь мстительно.
Вестгейт посмотрел на него с подозрением. Левую руку он по-прежнему держал между ног. Игорь ткнул его туда не опасно, но весьма чувствительно.
– Тебя заело, что ты ублюдок, – заявил Игорь, воинственно оттопырив челюсть.
– То есть? – не понял Вестгейт.
– Забыл русский? Хорошо. Проясним. Ты fuckin' bloody bastard.
– Я оценил произношение, – осторожно сказал Вестгейт, – но опять не понял.
– Значит, слишком много слов. Хватит одного. Бастард.
Вестгейт мелко затрясся всем телом. Казалось, он сейчас зарыдает.
– И это твоя проблема, ясно?! – рявкнул Игорь. – Твой «акцент»! Но меня он не касается! Меня не фачит, чей ты сын, понятно?! У меня своих проблем вагон! И ты не смей, зараза, тащить в мою жизнь свои долбаные комплексы! Подлечился бы для начала! В собственных заморочках разобрался! Тебе, психологу, сам бог велел! Всех бы вас, мать вашу, по больницам разложить… Дышать уже нечем, одни психологи вокруг! А некоторые еще и в братья набиваются! – Он снова начал заводиться.
– Но ты ведь сам только что сказал, что мое происхождение сомнительно! – Вестгейт тоже повысил тон и даже левую руку высвободил. – Поэтому не надо себя обманывать, тебе есть до этого дело! Тебе тоже нужны факты! А вот это что, плохое доказательство? – Он ткнул пальцем, указывая на свое лицо.
– Я тебе покажу минимум два лица ничем не хуже. Костенко и Ларин. Да таких физиономий полным-полно в любой стране, где есть родовая аристократия! Это у нас они редкость…
– Если это не доказательство для тебя, то доказательство для него! Потому что он обо мне знает!
– А ты его хоть раз в жизни видел?
– Нет! Нет! – пролаял Вестгейт. И Игорю вдруг стало его жалко.
– Ты дурак, – сказал он беззлобно. – Я узнал о твоем существовании за час до нашей встречи. И первая моя реакция была – отторжение. По той же самой причине, до которой додумался ты. Потому что Служба уверена, что ты Волку интереснее, чем я. Но я напрягся и заставил себя тебя полюбить. И у меня это, мать-перемать, получилось! И когда ты там в кабинете дурочку валял, я искренне тобой любовался! А ты… А ты… Сука ты! Говно ты, вот ты кто после этого!
Вестгейт, надувшись, смотрел куда-то вперед.
– А я, может, всю жизнь мечтал о брате! – с вызовом заявил Игорь. – Которым хотелось бы гордиться! Который бы мне верил и верил в меня! И наоборот! Я же… Я даже собаку завести не могу! От меня женщины уходят через неделю, ну, максимум через месяц! Не могу я ни о ком заботиться, у меня все силы уходят на борьбу с собой… Я тебя, может, двадцать лет жду не дождусь! А ты мне тут спектакли закатываешь…
– И все ты врешь, – сказал Вестгейт очень спокойно. – Знаешь, я пойду. Ты не беспокойся, я материалы сейчас просмотрю на Службе. Но от тебя мне, извини, пожалуйста, блевать хочется.
– Скатертью дорога, – пожелал Игорь.
Когда дверь за Вестгейтом закрылась, Игорь сделал музыку погромче, сложил руки на груди и насупился. Долгожданная операция сорвалась, еще не начавшись. «Сейчас Вестгейт все доложит, и меня отстранят. И когда я теперь увижу Волкова, черт его знает. Скорее всего никогда. Впервые в жизни мне захотелось его увидеть не для того, чтобы плюнуть в лицо. А для того, чтобы поговорить по душам. Потому что этот, блин, Вестминстер – это чертовски интересно. Если я не ошибаюсь, то история его появления на свет – просто трагедия Шекспира. Это же, елки-палки, случай из тех, что показывают в кино, но которых не бывает в жизни. Потому что ни один более или менее умный мужчина не согласится на такое. Или не выполнит потом условий договора».
– Ублюдок ты, Винчестер, – сказал Игорь. – А я тебе, козлу, так обрадовался…
***Когда раздалась трель домофона, Игорь играл с кляксой. Черный мячик, пульсируя от наслаждения, катался туда-сюда по столу, а Игорь старался прихлопнуть его ладонью. Это у кляксы была любимая забава. Она ее сама выдумала.
Слегка задыхаясь, Игорь подошел к двери и нажал кнопку.
– Игорек, к тебе прошли только что, – сказал вахтер. – У него наша карточка, но я его раньше не видел и вот решил…
– Тебе стало интересно, да? – хмыкнул Игорь. А про себя подумал – однако любопытный поворот! Он был дома уже два часа и все это время ждал звонка от Королева с матерной руганью и выговором в приказе. А вместо этого, судя по всему, приперся братец.
– Он тебе не родной, случаем? – спросила вахта. – Вы здорово похожи…
– И ничего мы не похожи, – возразил Игорь. – А так… Считай, родной.
– Ну, приятно расслабиться, – пожелала вахта и отключилась. И сразу же загудел дверной звонок.
Машинально, по отработанной годами привычке, Игорь шагнул за небольшой уступ, образующий в прихожей мертвую зону, и нажал еще одну кнопку. Дверь стала прозрачной. Игорь обомлел. За дверью на самом деле стоял Вестгейт. Но боже милостивый, что с ним стало!