"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел

Причины уже понятны, да?

К 80-м пенсионных лет достигли женщины поколения Семена-Александра Золотарева. Те самые, чьих мужчин безжалостно выкосила Великая Отечественная. Десятилетиями жившие в условиях самой натуральной сексуальной голодовки. Ну и вот…

Такое вот неожиданное получилось эхо войны.

Любовный треугольник Дятлов-Колмогорова-Дорошенко, в отличие от прочих, не был выдуман на пустом месте дятловедами, в первом приближении он действительно существовал.

Краткая история вопроса.

Между Зиной Колмогоровой и Юрием Дорошенко существовали некие отношения, исключительно платонические. В чем конкретно они состояли, теперь уже не установить, да это и не столь важно. Очевидно, некий стандартный набор ухаживаний: свидания, конфеты-букеты, совместные походы в кино и на танцы. Поцелуи, раз уж Зина поднимала эту тему в затеваемых диспутах (адресатом ее вроде бы для всех произносимых слов был Дорошенко и никто иной).

Не исключено, что дело дошло-таки до формального предложения руки и сердца. Или не дошло. В любом случае Дорошенко совершил вместе с Зиной поездку (поначалу считалось, что одну) в Каменск-Уральский к ее родителям — а знакомиться с родителями кавалеры отправляются либо после сделанного и принятого предложения, либо тогда, когда оно назрело и оба это хорошо понимают и ничего против не имеют.

Но после поездки что-то пошло не так — в октябре 1958 года отношения резко прекратились.

Те дятловеды, что пытаются превратить реальные биографии реальных дятловцев в жития святых, а их образы — в мироточащие иконы, трактуют этот разрыв так: Зина выбрала Дятлова, а Юрию Дорошенко дала отставку максимально тактичным образом: не обижайся, ты очень замечательный, но давай останемся просто друзьями. И Дорошенко остался ей другом: совет, дескать, вам с Игорем да любовь. Такую вот пасторальную версию рисуют дятловеды-лакировщики.

Такой вот бред сивой кобылы.

Никого Зина не выбирала, ее поставили перед фактом. Инициатором разрыва стал именно Дорошенко, и абсолютно не переживал по этому поводу. Немедленно и без труда нашел себе другую женщину. И отношения поддерживал с ней ни разу не платонические. По некоторым сведениям, именно эта не названная по имени сожительница опознала в морге труп Дорошенко, до того ошибочно идентифицированного как труп Золотарева.

А Зина страдала и переживала, причем накануне похода и в его начале страдания и душевные терзания приобрели особую остроту: еще бы, с ней вместе отправился человек, с которым совсем недавно произошел разрыв. В личном дневнике Колмогоровой хорошо отражено ее не самое радужное настроение.

24.01 Зина всего лишь констатирует свое настроение без пояснения причин: «Сегодня немножко грустно мне как-то. Но ничего».

26-го происходит один из диспутов о любви, и вот как Зина его комментирует: «Я говорила много того, что совершенно несвойственно мне и лишь иногда старалась, даже не старалась, а прорывалось искреннее. Но это все ерунда».

27-го случился крайне интересный эпизод с варежками. Вот какой: «Сегодня одела Юркины варежки, но как мне не хотелось одевать их! Но мне сказали, что не одевать — нехорошо, поэтому одела. Разговариваем. Слегка».

Как это понимать? Зина потеряла (промочила, забыла дома) варежки, и Юра Дорошенко предложил ей свои, запасные? Или варежки были подарены раньше, в безоблачный период отношений? В любом случае надевать их Зине так не хочется, что она готова поморозить пальцы. «Разговариваем. Слегка», — сказано лаконично и сильно, всего два слова — и не возникает вопросов, как парочка общалась в походе.

Хотя краткость в записях личного дневника Зины имеет и оборотную сторону. При желании можно истолковать ее намеки по-разному. Один так, другой этак — и вновь перед нами мироточащая икона комсомолки-спортсменки-отличницы, никаким сомнениям и терзаниям не подверженной. Но все подобные попытки одной левой отправляют в нокаут письма Зины, отправленные зимой 1958/59 годов задушевной подруге Лиде Григорьевой.

Надо сразу отметить, что письма доступны исследователям не в первозданном виде — с лакунами. Отдельные фразы перед публикацией были удалены по просьбе сестры Юрия Дорошенко Ирины как слишком интимные.

Вот отрывок из первого письма, написанного в декабре:

«Лида, а с Юрой мы больше не дружим. Удивилась, наверное. Да? Все удивляются. Даже не разговариваем, не здороваемся, он уже с другой девчонкой ходит везде. Я сначала здорово переживала, похудела, извелась вся, а теперь уже как-то успокаиваюсь. Прошло уже 2 месяца, как мы не дружим. Летом он все время приезжал ко мне в Каменск, каждую субботу. Приехала я сюда после практики тоже все хорошо было, а потом я стала замечать, что он очень ко мне изменился».

Далее в письме разрыв. В отношениях тоже, но подробности его Ирина Дорошенко (по мужу Рашевская) не пожелала публиковать. Мы узнаем лишь, чем закончилось выяснение отношений:

«…так и рассорились, вернее даже не ссорились, а просто перестали замечать друг друга. Он сейчас очень изменился, очень…»

Письмо вновь разрывает лакуна.

«…совсем не показывайся (не показывается? — В. Т.) в секции, т. к. я старалась найти там свое утешение, а сейчас ничего. Ходим иногда вместе в походы, но старательно не замечаем друг друга. Об одном я, Лида, жалею, что он был много-много раз у нас дома. Знаешь ведь, деревня, все уже так и думали, что мы, если не поженились, так поженимся. А сейчас просто стыдно домой ехать. Сейчас одна, просто не могу ни с кем быть после него, даже смотреть не могу ни на кого, а с ним больше не будем вместе, я это уже точно знаю. Вот такие личные мои дела, Лида. Как у тебя дела на этом фронте? Знаешь, пятый курс, свадьбы, свадьбы… Грустно немного, но ничего».

Илл. 31. Письмо Зины Колмогоровой подруге Лиде Григорьевой. Видны лакуны, сделанные по просьбе сестры Юрия Дорошенко. Но и с ними история отношений вырисовывается однозначная.

Следующие строки письма отношения к группе дятловцев не имеют. Немного о чужих свадьбах: кто на ком женился, что подарили, затем поздравления с наступающим Новым Годом.

Печальная, но заурядная любовная история. С точки зрения нашего расследования здесь интересно вот что: Зина стремится в зимний поход 3-й категории с Дятловым и понятия не имеет, что Дорошенко — тоже в списке участников. В декабре Зина этого еще не знает. И в январе не узнает, хотя будет переписываться из Каменска с Дятловым именно по поводу похода.

Лишь вернувшись в Свердловск буквально накануне выезда, ошарашенная Зина узнает: Юра Дорошенко тоже отправляется на Отортен!

Зина, мягко говоря, в шоке. И пишет второе письмо своей наперснице Лиде. В нем уже исчезают все экивоки насчет «дружбы», Зина Колмогорова без стеснения упоминает слово «любовь».

Итак:

«Лида, родная!

Сегодня приехала в институт, пошла на почту и получила твое письмо, и как-то очень обрадовалась. Приехала из Каменска, там была несколько дней на практике, и вот снова в институте, приехала в поход. Иду с Дятловым на Северный Урал. И понимаешь, Лида, с нами идет снова Юрка! (Следующая строка письма удалена. — В. Т.) Ты представляешь, как снова разбередятся подживающие раны. Я очень забылась в Каменске, хотя не проходило и дня, чтобы я о нем не вспоминала, но уже заслуга моя была в том, что без боли в сердце вспоминала, а с грустью. (Почти две строки удалены. — В. Т.) И вот снова вместе в походе. (Большая лакуна, на три или четыре строки. — В. Т.) Лидуська, как тяжело мне будет в походе, ты ведь понимаешь это, правда? Но так думаю, что буду относиться к нему, как ко всем, постараюсь по крайней мере. Ведь он смог пойти в группу, где я, значит и я должна крепиться. Попытаюсь, но как трудно будет, ведь люблю я его, Лида!

И снова вместе, но не вместе. Буду крепиться, Лида! Просто слово даю, что буду! Состав у нас такой…»