"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
— А потом просыпаешься в милиции, — язвительно добавил другой, — и пятнадцать суток метёшь улицы!
— А давай сразу, малой! — захохотал Василич, — В морду сувать, эт не дело, а за работой у нас дело не станет! Хорошо нервы лечит! Так, мужики?
— А-га-га! — неожиданно басовито захохотал тщедушный, можно даже сказать, плюгавый мужичок из слесарей, обслуживающих ГУМ, — Метлу не обещаю, а работы у нас валом, и могу даже… га-га-га… не наливать! По малолетству!
— А и в самом деле, Мишаня! — подмигнул мне продавец, — Давай, а? Там на складу прибрать надо, а? И нам хорошо, и тебе, а то в самом деле, пойдёшь сперва морды искать, а потом — родители тебя в милиции!
Сделав вид, что думаю, кусаю губы, и наконец, решительно киваю, тут же срываясь с места.
— Сейчас! — кричу уже от подъезда, — Переоденусь и прибегу!
Заскочив домой, закрываю за собой дверь и медленно сползаю.
— Ну? — не выдерживает мама.
— Угу… — нахожу в себе силы ответить, и, быстро переодевшись, на подгибающихся ногах беру спецовку, перехлёстывая её через плечо так, чтобы выглядело как можно естественнее.
— Давай… — едва заметно шепчет мама, подталкивая меня к двери, и я иду, и кажется почему-то, что на плече у меня не куртка, а тикающая бомба, отсчитывающая немногие оставшиеся минуты.
Вот сейчас, сейчас… но никто не спешит меня арестовывать и останавливать. Не подъезжают к переулку милицейские машины, включив сирены и проблесковые маячки. Шаг, ещё шаг… и пройдя на дебаркадер, сбрасываю куртку в коридоре, едва пройдя несколько метров.
Сердце ломает рёбра в груди, но никто не спешит подходить ко мне или окликать, требуя убрать куртку со стоящих штабелем винных ящиков. Она свисает низко, криво, касаясь рукавом грязного пола, и мимо, как ты ни крути, не пройдёшь!
Один из грузчиков, скользнув мимо, зашарил в ящиках.
— Наш про́цент, — подмигнув мне, сообщил мужичок, достав бутылку с треснувшим горлышком, — видал? Законно всё!
Хмыканьем подтверждаю законность притязаний, не задавая глупых вопросов про распитие спиртных напитков на рабочем месте. Ну в самом деле, как это, быть при вине, и не пить?! Смешно же, правда?!
— Да, — вспомнил мужик, оторвавшись от горла, — там тебя Василич спрашивал.
— Ага! — сорвавшись с места, бегу в указанном направлении, оставив куртку, краем глаза замечая, как к вину подтянулся очередной страждущий.
В работу я впрягся, как никогда, пытаясь взятым темпом заглушить страх.
— Эка шустрый парень! — хвалил меня толстая тётка, работающая по соседству, перебирающая что-то на полках. Она, в отличие от меня, не торопится, больше чеша язык с товарками и всеми, кто только проходит мимо.
— Хорошего помощника ты взял, Саня! — сообщает она спустившемуся в подвал дяде Саше, — Работяга!
— Мишка! Какого хера! — не слушая её, возмущается старшо́й, заводясь так, что багровеет лицо, — С утра был уже, так какого хера на ночь глядя припёрся? А завтра как? Варёный ходить будешь? Ты это мне прекращай!
— Да гости, дядь Саш! — останавливаюсь я, и снова, уже отработано по горлу, — Вот так вот! Зае…
Кошусь на тёток и не договариваю, хотя они, в общем-то, не будут шокированы русским обсценным от подростка.
— Забодали, — уже спокойней говорю я, — С полудня одна за другой… и всё-то им интересно, всё-то им пощупать надо, с места на место переложить!
— Переложить, блять?! — вспыхнул он, сжав кулаки и делая шаг вперёд с таким напором, что попятился невольно. С яростью посмотрев на меня, он замолчал, тяжело дыша.
— Гости у них, блять… — клокочущее сказал и тут же заорал:
— Почему без спецодежды!? Я сколько раз говорил: пришёл на работу, одень спецовку! Здесь, блять, ГУМ, и если комиссия…
— Саня, да ты…. — начала было тётка, ошарашенная таким напором не меньше моего.
— Где, блять, спецовка?! — не слушает её бригадир.
— Я… это, на дебаркадере, кажется… — пячусь от него, — сейчас принесу!
Опалив меня взглядом, в котором читались вечные муки, он пошёл, почти побежал, к выходу, а я поспешил за ним.
— Ну, где?! — дойдя до дебаркадера, спросил он, резко повернувшись ко мне.
— Здесь… должна быть, — мямлю я, отступая на несколько шагов, — оставлял…
Я уже всё понял, но никак не могу поверить, что этот весёлый и жёсткий мужик, такой классный и справедливый, и есть та самая сука…
— Где!?
— А… вон, — нахожу наконец спецовку, — мужики, наверное, переложили!
Схватив её, он смотрит на меня бешеным взглядом, замерев, а потом начинает орать что-то про малолетних пиздюков, которые не ценят…
— … и по карманам ещё надо проверить! — с этими словами он и в самом деле начинает шарить по моим карманам, и, не найдя искомого, приходит в бешенство, швыряя куртку мне в лицо.
— Вон!
Глава 12
Любовь, комсомол… Гехалуц?!
Водитель ловко подкатил к самому подъезду и остановился, не глуша тихо работающий двигатель. Сразу, не дожидаясь команды, откидываю борт, придержав его, чтоб не лязгал, и начинаю подавать вещи отцу, уже стоящему на асфальте. Две минуты, и все наши пожитки неопрятной кучей громоздятся у подъезда, а отец, поблагодарив водителя, отпустил его.
— Ой, вы же Савеловы, да? — близоруко щурясь, поинтересовалась у нас полная немолодая женщина с болезненно толстыми, распухшими ногами, вышедшая из подъезда, и на ходу запахивающая на необъятной груди несколько выцветший халат китайского шёлка.
— Да, Антонина Львовна, — закивала мама, улыбаясь очень сладко, — переехали наконец!
— Ой, как хорошо-то! — заулыбалась в ответ женщина, — Ну давайте, что ли, я вещи посторожу! Помочь, уж извините, ничем пока больше не могу, не с моими ногами.
— Спасибо! — отозвалась мама, прижав руки к груди и немножко, на мой взгляд, переигрывая в сценке «Первое впечатление, произведённое на соседей», — Это очень кстати!
— Миша, познакомься! — представила она меня, — Это Антонина Львовна, наша соседка!
Раскланиваясь, сообщаю, что мне очень, ну просто невообразимо приятно…
— Антонина Львовна сейчас на пенсии, а раньше в музыкальном училище преподавала, — закончила представление мама, поглядев на меня не без толики гордости.
— Ого… — и это ого разом относится и к Антонине Львовне, и к маме, которая в этих безумных схемах размена смогла учесть не только квадратные метры и расстояние до школы, но и профессию, и кажется — национальность наших новых соседей.
Последнее — не то чтобы сплошной цимес, но именно сейчас, когда политика страны носит несколько антисемитский характер, в том числе и внутри самого государства, евреи, ощутив дух гонений, отреагировали привычным, выстраданным способом, сплотившись.
Это, в общем-то, достаточно интересный момент, поскольку, как по моим наблюдениям, так и по рассказам хоть родителей, хоть Горовицев, большая часть моих соплеменников, к этому моменту евреями оставалась скорее по паспорту, растворяясь в коллективной общности советского народа. Не без национальных особенностей, разумеется, но и не цепляясь за давно, казалось бы, устаревшие национальные традиции, становясь просто гражданами СССР.
Но волна антисемитизма, запущенная властями страны второй раз за два десятилетия, вынудила евреев вспомнить, что они, собственно, евреи…
… хотят они этого, или нет!
— Савеловы? — сухонькая старушка, с прищуром поглядев на нас в пенсне, и получив подтверждение, посторонилась, пропуская нас в квартиру. Высохшая, маленькая, она держится так уверенно, властно и с таким достоинством, что можно нисколько не сомневаться, что дама успела до Революции закончить как минимум гимназию, а вернее всего, и Бестужевские курсы. Да и биография у неё, полагаю, такая, по которой можно написать пару-тройку романов из тех, что увлекательно читать, но примерять на себя судьбы героев можно только с внутренней дрожью и мыслями «не дай Бог!»
В квартире всего три комнаты, в одной из которых в одиночестве проживает дама из «бывших», а в другой — Антонина Львовна с супругом, мизантропического вида толстым стариком, преисполненным отвращением ко всему миру разом, но впрочем, вполне вежливым, хотя и сквозь зубы. Ну а третью, соответственно, заняли мы!
