Андрей Круз - Близится буря
— Тут течение холодное идет, и селедки много, — пояснил Платон. — А там, где тюлени, — там и большая белая акула водится, так что купаться здесь давай не будем.
— Это как скажешь, — сразу же согласился я. — Лично я не буду, обещаю.
Тюленей было столько, что под их лоснящимися телами даже галька не просматривалась. И шум над берегом стоял такой, что даже нам на борту яхты, идущей в нескольких сотнях метров от берега, слышно было очень хорошо. К тому же к тюленьему ору присоединялся гвалт чаек, которых над пляжем носилось великое множество.
— Игнатий, далеко до места?
— К вечеру дойти должны, — сказал шкипер, стоящий сейчас за рулевого.
Кок Серега между тем начал подавать обед — вроде как ожидание скрасится. Да и волнуюсь я, если честно. Дали мне адрес контакта, дали пароль, а вот что дальше будет? А если контакт засвечен? А если там давно ждут связных в засаде? А если… если… если? Куча всяких «если», а я толком еще в «боевой режим» не перестроился, все какое-то ощущение нереальности происходящего. Влез, ввязался, башку уже подставил — и сам до сих пор такого факта не осознал.
— Иван, — обернулся я к мотористу, — ты же на Овечьем бывал, так?
— Бывал, — кивнул тот, орудуя половником и наливая себе в миску рыбный суп из большой кастрюли.
— Там вообще какие правила?
— Там одно правило: «Не нарвись первым». А так все по десяти заповедям: не убий, не укради, не возжелай и так далее. Как убил, украл или возжелал — так и пропал, считай. Или повесят, или утопят, или в рабство продадут на сколько-то там лет — там тюрьмы нет даже.
— А за мелкие прегрешения?
— Столб позорный и палкой бьют. В дикости живут, в общем, — пояснил он на случай, если этот факт до моего сознания самостоятельно не дошел. — Негров в рабах держат, как турки. Крещеные там до надсмотрщиков поднимаются, не более. С этим тоже все как у турок. Там, кстати, и турок много, в Вольном у них целый квартал, со своими правилами и всем прочим.
— А с чего живут? С овец?
— С овец и тростника сахарного. Сахару от них идет чуть не половина всего, что продается. Как раз в полях у них негры и работают. Дешевле получается, чем у других.
— А так вообще на улицах спокойно?
— Ну как сказать… — Иван задумался, отправил в рот ложку супа, потом сказал: — От места зависит все. Разные районы. У турок спокойно, так туда никто безобразничать не ходит, там вина не пьют. Опять же где побогаче люди, там тоже спокойно, и охрана на улицы поглядывает, и чужих не любят. А возле порта черт знает что творится, если честно. И драки там все время, и поножовщина, и стрельба бывает. В кабаки, к слову, с оружием пускают, и пьяному с ним ходить тоже можно. Правда, если кого убьешь, все равно повесят, пьяный ты был или трезвый.
— Без суда?
— Ну как без суда? — даже удивился Иван вопросу. — Будет суд, просто быстрый. Если самооборона или что такое и свидетелей хватает — отпустят.
— А Кривой тупик — это где?
— Как раз у порта. Одни кабаки и бордели.
В Кривом тупике жил тот самый контакт. Выбор места, если он не случайный, понятен — в таких районах всегда много посторонних. Люди приходят и уходят, труднее попасться на глаза, когда занят чем-то незаконным. Правда, в таких местах и слежку вести проще, по той же самой причине. Любая палка о двух концах.
После обеда я ушел к себе в каюту и задумался. Задание брата Иоанна — с ним все понятно. Сразу соваться не стану, последить надо будет за местом, в принципе засаду всегда можно выявить, наблюдая. В общем, не вижу в нем непонятного. Проблем может много возникнуть, но непонятного — нет. Однако этого мало. Если я действительно берусь за большое, то мало.
Нужен пленный. Из пиратов. Из больших. Каких, как говорят, на Овечьем много. Кто может их знать? Может знать контакт. По идее, таких людей знают все те, кто хоть сколько-нибудь близок к «пульсу жизни». Не лично, разумеется, но пальцем в нужную сторону покажут. Но здесь надо информацию фильтровать, потому что люди зачастую склонны преувеличивать и искажать реальность в сторону большей таинственности. Хотя бы для того, чтобы продемонстрировать собственную причастность к чему-то. И с готовностью запишут в темные фигуры любого, кто ведет, например, уединенный образ жизни и при этом не бедствует. Приходилось такое видеть. Так что… так что опять надо начинать с контакта. Но задача ясна — пленный.
Ближе к острову и судов стало больше, а на входе в порт мы разминулись с длинной узкой яхтой, какую я бы сразу в пираты определил: на палубе целая толпа, «гочкисы» на носу и корме, что уже незаконно, а вот флаг местный, красный. При виде нас на палубе встречного судна засвистели глумливо, заорали, но обращать внимания на это никто не стал — у нас пушка больше, случись что.
Бухта Овечьего была великолепна — естественный залив, прикрытый высоким мысом от любых штормов, просторный, с пологими берегами, переходящими в такие же пологие склоны, на которых раскинулся город. Город, к слову, выглядел не очень — напоминал сильно разросшуюся трущобу. Дома в нем были больше деревянными и выглядели все словно времянки какие-то после добротных каменных «христианских» городов. Даже большие богатые дома, которые я разглядел в восточной части бухты, были деревянными, все больше крытыми тростником.
Деревянными же были и причалы, в том числе и тот, к которому подходила наша яхта.
— Откуда дерева здесь столько? — спросил я у случившегося рядом Ивана.
— С материка возят, там его много, деревом тоже большая торговля тут. И тоже рабы валят. Рядом с Овечьим есть островок Базарный, так на нем целая Лесная бухта имеется, там деревом грузятся. Кстати, Илларион наш отсюда закупается, кажется.
— Понятно…
Судов в порту хватало. Много было зеленых турецких флагов с полумесяцами, немало и красных флагов и вымпелов Овечьего острова. С пару десятков насчитал, так что община «вольных людей», похоже, не бедствует. Но были и христианские флаги, и даже франкских, белых, с черным мальтийским крестом, пару я увидел. Не ближний им свет сюда идти.
— Иван, а это что за флаг? — показал я на белое же полотнище с изображением креста-меча и гвоздей в солнечном круге.
— Иезуиты. Их, франкский, Синод, считай. Скорее всего, это и есть тот самый пакетбот, что ходит пленных выкупать. Я рассказывал.
— Было такое.
Левее от пристаней, к которым швартовались большие суда, была рыбачья часть порта, вплотную заставленная лодками и баркасами. Ближе к берегу рыбацких лодок тоже хватало, но здесь они были маленькими, максимум на двух человек, низкобортными, с большим косым парусом. Наверно, вышли на вечерний лов — днем и рыба ловится хуже, днем ее уже продать надо, тут холодильников нет. Что наловил — тащи на рынок, на биржу. А вот ночь рыба может перележать, а с утра пораньше ее туда же.
