Игра Хаоса. Книга десятая (СИ) - Свадковский Алексей Рудольфович
Так было повсюду, мешанина зданий и стилей: громадный кожаный шатер и панцирь гигантской черепахи соседствуют с обычным домом из кирпича и дерева, а рядом — нечто футуристическое из живого стекла, способного менять форму и размер. Правда, хватало и откровенных развалин — наследие давно исчезнувших Домов и кланов. Вместо возни с расчисткой и демонтажем руин, сопряженной с обезвреживанием старых ловушек и проклятий, Игроки предпочитали возводить новые постройки, из-за чего город постоянно рос вширь, а сам его центр возле двери выглядел малость заброшенным и небезопасным. Проблема достаточно давняя, но решить ее у Cовета Старших пока не получалось: для расчистки и обезвреживания старых участков требовались немалые ресурсы, которые Старейшины все никак не могли найти. Быть может, если бы Тайверис резвился в этой части планеты, вопрос с перепланировкой главного города Форлейга решился б сам собой. Но будущий триумфатор выпустил Гидру заметно южнее, в зоне плантаций и парников, и до Портального не добрался. Или просто побоялся разгневать Владыку Хаоса, повредив Арку. Так что город остался прежним, разномастным, местами ветшающим и бестолковым.
Хотя кое-что все же делалось: я проехал мимо бригады рабочих, несмотря на еще только занимающуюся зарю, уже осторожно разбиравших руины рухнувшего дома под присмотром десятка надзирателей во главе с Игроком. Кирпичи, упавшие перекрытия, обломки балок — все это смешалось, превратилось в один большой ком, который и пытались убрать. Я как раз проезжал напротив, когда часть стены после пары легких толчков рухнула, открыв небольшой проход, видимо, в подвал здания. Один из рабов неосторожно шагнул в образовавшийся проем. Почти сразу из темного зева вырвалось облако зеленоватой дымки, что сначала накрыла несчастного, а затем зацепило еще пару стоявших рядом и не успевших отскочить строителей. Крики боли людей, попавших в кислотное облако, разнеслись по улице. Я придержал своего зверя, думая вмешаться, но Игрок, контролировавший работу, среагировал раньше: вспышка Активатора, и серебристая дымка влетает в зеленую пелену, рассеивая и нейтрализуя ее.
— Куда полезли? — Игрок-рассахар грозно рявкнул, а после добавил к словам и удары кнута. — Я что сказал? Сначала я проверяю любые открывшиеся проходы и комнаты, и лишь потом по моей команде вы действуете дальше.
Я пришпорил Льва, оставив новый рев и удары плетью за спиной. Сейчас я ничего изменить не смогу.
Мне потребовался почти час, чтобы выбраться из города, покинуть вонючую промышленную застройку и углубиться в чахлые заросли деревьев, почти утонувших в густом покрове мха. Отъехав подальше, я достал Разноцветный многогранник, доставшийся от Лен‘джера, и накинул новую личину, затем последовала вспышка аурной очистки — при прохождении проверки вполне могли навесить следящую метку или еще какую-нибудь гадость, правилами безопасности лучше не пренебрегать. Я тяжело вздохнул, на миг задумавшись, к чему я пришел. Раньше Двойная Спираль всегда была для меня безопасной гаванью, убежищем, где, если будешь внимателен и осторожен, тебе ничего не грозит. Сейчас же любой выход за пределы дома — почти военная операция, к которой нужно заранее готовиться: набор свежих боевых карт, защитная амуниция, маскировка, аурная очистка после любых контактов, где меня могли обнаружить… Я не успел до конца обдумать новые реалии, как по телу пробежала легкая волна сработавшего заклинания, а следом вниз соскользнула черная клякса и судорожно задергалась возле ног, втягивая тончайшие нити и постепенно исчезая. Метка охотника, тип пиявка, узнал я. Подпитывается за счет силы самой жертвы, постепенно ее ослабляя, заодно позволяя отслеживать перемещения по всему миру.
Хочешь выжить — становись параноиком. М-да, надо убираться отсюда. Я отозвал Льва, затем быстро скинул с плеча сумку. Открыв защищенный карман, достал запечатанную сложной печатью стеклянную бутылку, внутри которой застыла, расправив крылья, механическая птица. Присмотревшись, нашел нужные линии на пробке и, обведя их пальцем, вывел знак-ключ. В тот же миг во все стороны тонкими иглами выстрелили разноцветные лучи, раздался легкий хлопок, бутылка вырывалась из моих рук и, зависнув в воздухе, раскрылась как цветок, исторгая из себя бурный поток зеленого дыма, затем последовала серия быстрых, едва уловимых перестроений и мне в руку опустился стеклянный диск с ничуть не поменявшейся печатью по центру. Несколько десятков секунд ожидания — и туман развеялся, а в паре шагов от меня замерла черная механическая птица, большая, не уступающая по размерам винтокрылу, похожая на ворона с длинным и узким металлическим клювом. Ее тело было соткано из множества тонких серебристых трубок, покрытых черным блестящим оперением. Вместо глаз — сферы-линзы. Случайный человек долго бы гадал, как попасть в кабину, но я пошире распахнул клюв и осторожно залез внутрь. Узкая прозрачная капсула пилота была расположена в голове. Я практически лежал внутри вытянутого сиденья, немного непривычно, но вполне удобно. Пара рукоятей, несколько циферблатов…
В личной коллекции научной информации, которой Скэр поделился при вступлении в клан, упоминались и творения Великого Механика. Все-таки рэбер — настоящий фанатик от науки: я был поражен широтой собранной базы данных. Описывались в ней и виджеры — скоростные маневренные машины, идеальные для быстрой доставки или бегства. Я подтянул шлем-маску, висевшую над креслом, зафиксировал на голове, тронул один из рычагов, и ворон ожил. Птица резко задергалась, и не зная, что это лишь предполетная подготовка всех узлов и агрегатов, я бы даже мог испугаться. Наконец судороги прекратились.
«Запрос на внешнее соединение с разумом», — шепнула Тай.
«Разрешаю», — скомандовал я, тем временем обдумывая, как лучше составить маршрут. Вначале я хотел использовать стрекозу, но погода — хозяин собаку на улицу не выгонит: снег превратился в ледяной дождь, ветер рвет одежду во все стороны и засовывает сырость за шкирку. Осень, что с нее взять… Нет, Шестикрылка для таких полетов не подходит. Пара десятков минут в воздухе, крылья обледенеют, и она просто рухнет вниз вместе с седоком. Пегас продержится дольше, но на нем я и сам вскоре околею. А тащиться по земле до выбранных мною участков можно несколько дней, и терять время на это очень не хотелось, к тому же росли риски нарваться на неприятности со стороны Ящеров. Мое чемпионство им как кость в горле, и если триумф нага они еще могли допустить, все-таки имя Шепчущего заставит вздрогнуть любого, то вот проиграть турнир среди простых Игроков для Ящеров было тяжелым ударом — слишком сильный урон по репутации и боевому духу основной массы бойцов. Не могут те, кто называют себя сильнейшими, не взять ни одной номинации на Турнире тысячелетия! Флаги альянса, развевающиеся над ареной, красноречивее любых слов, показывают истинное могущество.
Виджер зашелестел широко распахнутыми крыльями, и птица, ускоряясь, побежала вперед. Лапы вязнут во мху, а крылья то и дело задевают мелкую древесную поросль и кустарник. В следующий раз нужно будет выбрать место почище, а лучше вообще поле, запоздало подумал я. Ворон, резко оттолкнувшись, прыгнул вверх, пытаясь взлететь, и чуть было не рухнул вниз, но все же, удержавшись в воздухе, начал постепенно набирать высоту. Я открыл карту-проекцию мира, на которой горели зеленым свободные участки. Среди них мне и предстоит выбрать свое владение. Отдельно подсвечивался золотым участок, в прошлом принадлежавший Хмелеварам и, кстати, находившийся весьма далеко от Портального. С него я и решил начать, остальные можно посмотреть на обратном пути.
Птица, послушная моей воле, набирает высоту, стремясь к тяжелым, медленно плывущим тучам. Чувство полета меня невольно заворожило: внезапная синева неба над облаками, свист ветра, морозный воздух. Как странно, и откуда в бескрылых такая страсть к небесам? Может, это живущие в каждом воспоминания о Реке душ, несущей нас к новому перерождению? Не знаю, но то, что я чувствовал сейчас, было просто невероятно. У меня буквально сердце защемило от восторга. Как же хорошо, хотелось бы лететь так вечно! Ничего подобного я раньше не испытывал, ни когда летал на Шестикрылке, ни во время полетов в Городе-в-Пустоте. Тогда я был цепенеющим от страха седоком, что со всех сил пытается не сверзиться вниз, а сейчас я птица, разрезающая небесную синеву.
