Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни
Хотя, может быть, я слишком суров в оценках. Итальянцы никогда не отличались благопристойными манерами, а говорить тихо, чтобы не нарушать уединение других, они просто неспособны. Жизнь выпирает из них, как тесто из квашни.
За несколько секунд я обежал глазами зал и примерно понял, что люди, которые набились в этот бальный зал, делятся на несколько категорий. Были действительно важные люди, важные прежде всего в политическом смысле — в Италии на первом месте стоит политика, на втором экономика, на третьем служение Богу и только на четвертом — армия и флот. Важные люди отличались некоей небрежностью в одежде, явно дорогой, пошитой на заказ, отсутствием дурных манер и тем, как они группировались сами с собой. Такие места прекрасно подходят для того, чтобы достичь не совсем чистых договоренностей, договориться о недоверии правительству…
Ах, да. Забыл. Правительству больше не объявишь недоверие. Теперь в Италии вполне благопристойная диктатура.
На втором месте находились охотницы — такие, что мои дамы плотно прижались ко мне, расстреливая своих конкуренток недобрыми взглядами. Они отличались платьями, более откровенными, чем требовались для такого приема, нахождением в одиночестве и особыми взглядами. Бегающими и одновременно жесткими, оценивающими. Примерно так на новомодных кассах считывается штрих-код на товаре.
Вспомнилась Луна, которую я не знал и которая сбежала в Тегеран. Анахита, которую я знал и больше не хотел вспоминать. Невеселая, должно быть, жизнь у этих дам, невеселая, а ведь многие из них аристократического происхождения, простых проституток сюда не пустят.
Италия, Италия… Став Римом, ты мало изменилась.
На третьем месте — и первом по численности — располагался большой и крайне разнородный контингент всякого рода подозрительных и низких людей с разной степенью богатства, собравшихся здесь. Самые разные люди, кое-кого я даже знал — не лично, конечно. Вон тот, например, синьор, флиртующий с двумя дамами, — глава обанкротившегося банка, чудесным образом сохранивший личное состояние, при том, что состояние вкладчиков он промотал. А вон там — лысеющий синьор лет семидесяти, рука об руку с девятнадцатилетней прелестницей, танцовщицей из Испанского Марокко, — крупный бизнесмен и политический деятель последних времен Итальянского королевства. Ему хватило ума уйти в тень, и сейчас он наслаждался жизнью, относительно безобидно эпатируя публику. Синьор этот был славен своим талантом бизнесмена и своими амурными похождениями на старости лет — при том, что семью он бросил, что низко. Уважать его не за что, но стоит обратить внимание на его жизнерадостность и жадность к жизни даже в таком возрасте. Не уверен, что в его возрасте я буду столь же живым — если вообще буду живым.
Но это те, кого я знал. Были тут еще и похуже. Авантюристы чистой воды, они выходили сюда на охоту, завлекая не слишком разумных людей с деньгами фантастическими бизнес-прожектами типа солнечного опреснения воды в Африке, верными ставками на лошадей, соблазном поиграть в Монако или в Ватикане [21]. От таких людей просто нужно держаться подальше, обрывая сразу всяческие попытки знакомства и тет-а-тета. Они не обидятся… профессиональная толстокожесть.
На четвертом месте был обслуживающий персонал. Одетые в черно-белой гамме — уже не британское, а континентальное влияние — лакеи скользили в толпе, разнося на серебряных (или посеребренных) блюдах шампанское, игристое вино [22] с местных виноградников, закуски из морепродуктов, которыми славна Италия. У нас, у русских, принято подавать к шампанскому небольшие бутерброды-канапе с желтым вологодским маслом и астраханской, настоящей черной икрой; британцы обычно предпочитают закуски с дорогой красной рыбой и красной же икрой — черную почему-то не любят. А тут… чуть ли не осьминог к шампанскому.
Были здесь и откровенные проститутки, и, что самое омерзительное, содомиты. В империи их не пустили бы и на порог любого места, где собрались нормальные люди, а тут — пожалуйста.
Вопрос — кем в такой компании являюсь я. Дворянин, но Российской империи, отставной офицер, но Русского флота. Вроде как бизнесмен. Непонятно, в общем…
Танцев еще не было. Раздобыв для дам по бокалу игристого — сам я это пить не буду, в последнее время спиртное вызывает резкую головную боль, — я оставил их одних, как делали здесь все занятые мужчины. Милана наградила меня более чем откровенным взглядом, а Франческа поцеловала в щеку. Мелькнула мысль — если дамы целуют вас в щеку, значит, вы либо слишком молоды для них, либо слишком стары.
Увы…
Человека, который мне был нужен — барона Карло Полетти, председателя Совета директоров Банка ди Рома, — я заметил сразу, он был одним из центров притяжения для политиков, посетивших сие благородное мероприятие. По сравнению с фотографией, которую мне удалось найти, он несколько постарел, полысел и пополнел, но все еще оставался узнаваемым человеком. Гора — не обойти, не объехать, так, кажется, о нем отозвался один из его политических противников.
Возможно, именно вон тот, кто стоял сейчас рядом с ним, в числе прочих. После разгона нижней палаты парламента безработных депутатов в столице было достаточно, и все они, даже злейшие враги ранее, вдруг почувствовали непреодолимую тягу к единению. Правильно говорят — нет лучшей почвы для дружбы, чем наличие общего врага.
Синьору барону я не был представлен, и представить меня здесь было некому. Это было проблемой.
Но была еще одна проблема. Проблема в том, что здесь и сейчас, в пяти шагах от меня, стоял террорист.
Как я понял, что это террорист? Да уж понял — после коммунистического и эсеровского террора в начале века и исламского террора в его конце в России дураков нема. Все всё понимают — если выжить хотят.
Внимание террориста было обращено не на меня — скорее на барона Полетти. Но от этого не легче.
Существует несколько основных признаков террориста, которые легко выявить, если смотреть и видеть то, что перед тобой, а не то, что у тебя в голове. Большинство людей живут по-другому, их принцип «имеющий уши да не услышит, имеющий глаза да не увидит, имеющий язык — да сболтнет». Полная противоположность библейским принципам — и принципам моим. Я живу в постоянном ожидании смерти, как самурай. На это есть причины — исламская шура в Персии в числе первых чиновников Его Величества приговорила меня к смерти за то, что я наводил порядок в Персии. Приговор этот никогда не будет отменен и обжалованию не подлежит — то, что я уже давно не работаю в Персии, никакого значения не имеет. Рано или поздно кто-то попытается исполнить приговор, но если ты будешь внимателен и осторожен, то имеешь шанс пожить подольше, чем кто-то за тебя решил.
Итак, десять признаков. Девять, если вы имеете дело с террористкой-женщиной, которых все больше и больше. Раньше их было меньше, но исламский терроризм существенно обогатил теорию и практику антитеррористической борьбы. Десятый признак — кожа на нижней части лица, на подбородке — более светлая и нежная, чем на верхней. Это значит, что, отправляясь на дело, исламский экстремист-шахид сбрил бороду, чтобы не бросаться в глаза и пытаться походить на русского. У женщин бород не бывает. И у этого бороды раньше не было, его лицо было покрыто равномерным, довольно темным загаром. Но на этом хорошие новости исчерпывались.
Десять…
Первый признак того, что к человеку надо присмотреться повнимательнее, это проблемы с одеждой. Раньше террористы отправлялись на дело с самодельными бомбами, армейскими гранатами и огнестрельным оружием. В последнее время все большее распространение получает так называемый пояс шахида. Типичный пояс шахида — это полоса грубой ткани, обычно мешковины, сложенная вдвое и прошитая; на теле смертника она чаще всего зашивается его помощниками сзади, просто так ее не сдернешь, даже если тебе удалось добраться до ублюдка прежде, чем он нажал на кнопку. Внутри этой полосы, сложенной вдвое складкой вверх, — полосы полиэтилена, перемежающие тонкий слой взрывчатки, и более толстый — поражающих элементов. В качестве поражающих элементов обычно используют гайки, болты, рубленые гвозди. В последнее время все большее распространение получают поражающие элементы из прочного пластика и стеклопластика: при ранении осколками их не видит рентген, и умерших от ран в больницах становится куда больше. Обычно взрывчатка изолирована от поражающих элементов тонким слоем упаковочной стретч-пленки, и весь полиэтилен, сложенный, как и мешковина, складкой вниз, так же аккуратно запаян, вверх торчат лишь провода, идущие от детонаторов к подрывной машинке. Так тщательно пояса стали делать совсем недавно: после того, как в массовом порядке появились портативные газоанализаторы, тренированные собаки с проводниками на улицах, натасканными на запах взрывчатки. Террористы тоже учатся, как и мы. Иногда вместе с детонаторами и взрывчаткой в этот адский пояс запаивают и сотовый телефон с торчащей наружу антенной; звонок — сигнал к подрыву. Это делается тогда, когда в шахиде не уверены, он подготовлен наскоро и следом за шахидом следует контролер, готовый в случае опасности подорвать шахида дистанционно, позвонив или послав СМС на запаянный в пояс телефон. Но так делают не всегда, в последнее время все реже и реже. В один прекрасный день на телефон, вложенный в пояс, готовый к подрыву и с уже подсоединенными элементами питания, сотовый оператор послал какое-то рекламное сообщение — взорвался пояс, за ним сдетонировала вся лаборатория бомбистов, и полтора десятка опасных террористов разом стали шахидами. Узнав это, мы договорились с операторами, и теперь они прозванивают все номера в беспорядочном интервале от пятнадцати до тридцати минут, причем пользователь этого прозвона даже не замечает. Так нам удалось вызвать еще несколько «самоподрывов», после чего террористы стали много осторожнее.
