Варвара Еналь - Мы можем жить среди людей
— Сможешь спать? — Спросила Таис, глядя, как пытается устроиться на своем матрасе Федор.
— Не знаю. Усну, наверное, голова болит, встали‑то мы рано.
— Знаешь, я все хочу спросить… Почему ты тогда, год назад остался на Третьем Уровне? Ну, когда тех пятерых мы не смогли вывести. Ты был там до самого конца, ведь так?
Федор вздохнул, перевернулся на живот, посмотрел на Таис. В серых глазах его с еле заметными желтоватыми лучиками мелькнуло странное выражение, будто он знал что‑то особенное, тяжелое и грустное. Хотя, что такого он мог знать? Таис видела смерть — все тут видели смерть. Это стало таким же обычным, как охота за продуктами. Смерть стала частью их жизни, и ничего тут не поделать.
Иногда удавалось кого‑то вырвать у смерти, но это ничего не значило. В любой момент можно было проиграть. И тогда, когда охотились, и тогда, когда оставались без продуктов. И даже тогда, когда болели и пытались сами себя лечить. Все это было глупой игрой, игрой в выживание. И правила тут не соблюдали.
— Я просто подумал, что кто‑то должен быть с ними. До конца. Кто‑то живой должен проводить их в последнюю дорогу.
— Дорогу до крематория?
— Да.
Голос Федора звучал жестко и твердо.
— Я подумал, что если мне будет суждено оказаться на их месте, я тоже хочу, чтобы кто‑то из наших был рядом. И думал бы обо мне. Хоть чуть — чуть думал обо мне. И, Тай, вместе с этой пятеркой сожгли и Сашку. А Сашка был из наших. Он был наш.
Федор опустил глаза, нервно завертел в пальцах левой руки маленький брелок от планшета. Квадратик с эмблемой Моага, покрытый прозрачным пластиком чуть отражал свет, и блеск его казался глупо — радостным.
— Просто я понял, что должен был быть там, и все.
— Тебе не придется оказаться на месте пятерки, Федь. Я этого не допущу.
Федор усмехнулся и тыльной стороной ладони убрал слишком длинные волосы со лба.
— Я знаю, — чуть веселее ответил он.
— Иногда все это кажется мне бессмысленным. Что нас ждет? К чему мы придем? Какой смысл от всех наших придумок? Что бы мы не делали — выбраться из этого треклятого корабля мы не можем. Мы ничего не можем, только воровать еду да иногда спасать того, кого получиться.
— Ну, а что еще делать? Мы пытаемся выжить. Для этого надо думать. Много думать. Надо разгадать загадку этого корабля во что бы то ни стало. Мозги для этого нужны, вот что. Мы имеем дело с высоко развитым интеллектом, и одолеть его не просто. Но можно. Я уверен, что это возможно.
— Найти код возможно?
Федор дернул плечом, ответил:
— Может, код. Может, выход. Может, дверь ту надо открыть, которую мы с тобой видели. Вдруг там действительно выход из станции. Может, это ангар с небольшими крейсерами, Моаг его закрыл, потому и звезды на двери. Моаг ведь любит везде свой знак совать.
— Мне снится иногда такая дверь. И мне страшно, Федь, — последние слова Таис произнесла почти шепотом.
Почему‑то снова пробежали по коже мурашки и опять встали перед глазами залитые темными потеками углы коридора.
— От Моага одни неприятности. Он наш враг. Лучше не соваться к этой двери, — тихо продолжила Таис.
— Там видно будет. Давай спать, а?
— Подожди, я знаешь что хотела сказать… Все думала об этом. Вот мы выводим и выводим детей, а какой смысл? Мы обрекаем их на гадостную жизнь, полную лишений. Посмотри на Катю — очень она счастлива? Нужна ей такая жизнь? И нам тоже тяжело. Когда спасенных станет слишком много — как мы будем жить? Что есть, где прятаться? Свободных спален уже не осталось у нас на базе, даже эту дуру Эмму негде будет поселить.
— Посмотри на это с другой стороны. Чем больше детей, тем мы сильнее. Завладеем станцией, возьмем управление в свои руки. Свяжемся с Землей. И освободимся.
— Если эта Земля вообще есть. Я ее никогда не видела, только в учебных фильмах Моага.
— И это тоже нам надо узнать.
— А еще знаешь? — Таис удобно устроилась на подушке и жалобно выдохнула, — еще я хочу яблок. Ужасно хочу яблок.
— Будут тебе яблоки, подожди. Если выведем Эмму, Колючий будет мне должен. Вот и пошлю его за яблоками. Не переживай, найдем для тебя и яблоки и бананы.
Федор рывком поднялся и направился к выходу.
— Пойду, снова суну руки под холодную воду. Хоть немного, но все‑таки помогает. Зараза такая, болит так, что уснуть не могу.
— Хоть бы уже Колючий быстрее принес мазь, — пробормотала Таис, закрывая глаза.
4.
Мазь, прозрачная и густая, помогала сразу. Убирала боль, снимала воспаление и способствовала заживлению. Таис сама нанесла ее на ладони Федьки, после закрыла банку и убрала под кровать, в металлический сундук со своими вещами.
— Еще пригодится. На базу отдавать не стану, а не то Маша будет любую царапину у мальков мазать.
— Хитрая какая, — хмыкнул Колючий, но без злости.
Ему удалось утянуть еще и несколько пачек печенья, и теперь он нагло крошил у порога спальни и поглядывал на Федора с видом победителя.
— Давайте решать, как выведем Эмму.
— Я должен поспать. После позовем Валька и придумаем.
Так и сделали, хотя Колючий долго и противно возмущался.
Но Таис уже было все равно, она завернулась в одеяло, закрыла глаза и провалилась в теплый, уютный сон. Правда, снились ей погони на магнитный досках и темные коридоры корабля, но эти сны были знакомыми, своими. Они не пугали.
После завтрака Федор и Колючий подключили к планшетам жесткий диск пятнадцатого, и Валёк, который тоже пришел к ним в спальню, удивленно и радостно присвистнул:
— Ого, ребята, нам крупно повезло.
— Что там такое? — Илья, что стоял позади всех, вытянул шею, пытаясь разглядеть информацию на планшетах.
— Давайте создадим общий экран, — решительно сказал Федор, — это должны видеть все. Пригодится. Так будет лучше, чем потом рассказывать и объяснять.
Валёк поворчал немного о том, что на это уходит слишком много энергии, но согласился.
Три планшета — Колючего, Федора и Валька — немного сдвинули, расположив на матрасе в один ряд. На всех трех открыли специальную программу, соединили все общим паролем — и в воздухе над планшетами возник голографический экран, чуть светящийся зеленовато — синим светом.
Руководил всем, как всегда, Валёк — его планшет служил главным управлением для голографии.
Перед глазами собравшихся открылись многочисленные значки файлов и программ. Таис пожала плечами и заметила:
— Ну, и что дальше? Все то же самое.
— Чему тебя учили в классах, девочка? — Не глядя на нее, протянул Валёк, — названия файлов понимаешь?
— Они что, по — русски написаны? — ответ прозвучал глупо, но сцепиться с Вальком хотелось ужасно.
Федор положил ладонь ей на плечо и пояснил:
— Это язык программирования роботов. Язык Моага, его учат, но не все дети, а только те, кто тянет на высший бал. Здесь, на диске памяти пятнадцатого очень много информации. Есть, например, списки всех людей. Всех, и живых, и мертвых. Списки всех детей. Есть расписание крейсеров, есть программы денежных счетов. А самое главное — мы можем заходить в сеть с кодом пятнадцатого. Представь, сколько всего можно нарыть…
— У пятнадцатого код из пятнадцати знаков, — заметил Колючий.
— У Лона только из шести, видимо поэтому Лон считается шестым.
— А у двенадцатых, выходит, код должен насчитывать двенадцать знаков, да? — уточнила Таис.
— Молодец, соображаешь, — съехидничал Валёк.
— Что это за списки? — Федор ловко провел пальцами по сенсорному экрану Валькиного планшета и открыл один из файлов.
— Что ты лезешь, — поморщился Валёк, но тут же всмотрелся в экран.
Три колонки с числовыми номерами. Длинные ряды номеров, цифровое значение которых показалось Таис смутно знакомым.
— Это мое имя, — сказал вдруг Илья, показывая на верхнюю строчку правой колонки, — а это имя Кати. А имени Эммы тут нет.
К именам детей Моаг прилагал номер. Каждый ребенок знал свой, но Таис уже успела забыть, под каким номером значилось ее имя. Давненько уже не пользовалась этой информацией, вот и вылетело из головы. Но Илья, понятно, помнил хорошо.
— А вот этот ряд — имена живых, что ли? Похоже, да, — сказал Федор, приблизив лицо к голографическому экрану.
Он без труда разбирал язык, на котором Моаг заносил имена в списки.
— Эмма в нем первая, — заметил Илья.
— Это список детей, точно, — согласился Валёк, — левый список — это дети Второго Уровня. Все имена детей. Когда кликаешь на числовое имя — открывается файл, в котором вся информация о ребенке. Пятнадцатые держали в голове всю инфу о детях, даже их оценки и сведения о болезнях. Медкарточка, карточка успеваемости — все, что есть на личном планшете каждого ребенка. Правда, выхода на личный планшет у пятнадцатых нет, это, видимо, только у Моага.
