Стивен Стирлинг - Терминатор 2. Инфильтратор
Разочарование, одиночество и откровенная скука сказывались на них обоих. Порой Джон даже ужасался тому, какие желания все это будило в нем. Но его мама, кажется, в самом деле, поддалась этим желаниям. Что-что, а уж страх он безошибочно распознавал и в себе, и в других… Сейчас стоило, кажется, бояться за свою мать.
Главный вопрос заключался в следующем: не слишком ли он напуган, чтобы предпринять какое-либо значительное решение? Джон заерзал на сиденье. Будет ли он спокойно смотреть, как она катится вниз по наклон ной плоскости, в туже самую бездну страха, что завораживает его самого?
— Давно ты пьешь? — резко спросил он.
От неожиданности Сара приоткрыла рот, а затем захлопнула его, так ничего и не сказав. Некоторое время они ехали молча.
— С пятнадцати лет, — заговорила, наконец, Сара, чувствуя на себе взгляд сына. — Именно тогда я впервые попробовала пиво.
— Мам, ты знаешь, о чем я…
Сдвинув брови, она взглянула на сына:
— Не нужно меня опекать, о'кей?. — Резко крутанув руль, она объехала ухаб. — Сегодня мне просто захотелось добавить в чай каньи, что я делаю далеко не каждый день. Честно говоря, ее и было-то совсем немного.
— Мам, да меня она чуть не свалила с ног!
— Канья в самом деле крепка, — улыбнулась Сара. — Но в стакане ее было не больше столовой ложки. Обычно я этого не делаю, но порой — очень приятно немного расслабиться. Чего же в этом дурного? — Сара взглянула сыну в глаза. — Я не напиваюсь допьяна, Джон, если тебя тревожит именно это.
«Да, именно это меня и тревожит», — подумал Джон и спросил вслух:
— Так когда же у тебя пришла любовь к этому напитку?
— А с каких это нор ты начал узнавать вкус каньи с одного глотка? — перешла Сара в наступление.
— Ну, я ведь — подросток. У нас — свои способы.
Сара окинула сына взглядом. Он, конечно, старался сохранять спокойствие, однако с первого взгляда было понятно, что ему— неудобно и неприятно.
— Прошлой зимой я здорово простудилась, и никак не могла поправиться. Один из шоферов принес мне бутылку и велел добавить в чай — сказал, что сразу же все пройдет. И знаешь, канья в самом даче очень хорошо помогла.
— Да ты уже, наверное, насквозь проспиртована, — буркнул Джон. — И прокурена.
— Ну и ну! Не кури, не пей! Может, мне вовсе постричься в монахини, или дуэнью нанять?
На миг опустив взгляд к полу, Джон вновь уставился в окно.
— Прости, мам, — пробормотал он. Сара закатила глаза.
— Милый мой, — тихо сказала она, — нам с тобой не на кого положиться, кроме нас самих, и мы должны заботиться друг о друге. Но обоим будет несравнимо легче, если мы не станем дергать друг друга из-за мелочей.
Джон окинул мать сардоническим взглядом, которого Сара, сосредоточившись на ухабистой дороге, просто не заметила. «И такие слова говорит женщина, отправившая меня в военную школу! — подумал он. — Вот уж там-то из-за этих самых мелочей дергают каждого курсанта, с утра до ночи. Мам, совесть-то у тебя есть?»
Джон подавил вздох. Он просто будет присматривать за матерью. Раньше за ней подобного не наблюдалось, хотя… кто знает? В походе наверняка выяснится, насколько далеко это зашло. Именно там и выясняются все скрытые особенности человека.
Лежа в постели, Сара медленно курила, наблюдая, как дым клубится в лунном луче, поднимаясь к грубо оштукатуренному потолку. Она думала о том, что это — одна из последних сигарет до тех пор, пока Джон не вернется обратно в школу. Думала о молоденькой девушке Саре Коннор, работавшей официанткой, и гадала, какой бы стала она сейчас, не ворвись в ее жизнь Кайл Риз с Терминатором.
Совсем недавно Сара искренне жалела о навсегда утраченной нормальной, спокойной, обустроенной жизни, хотя отлично сознавала, как была бы бедна эта жизнь.
«Почему— я?» — в который мучительно думала она.
Досадливо поморщившись, она погасила сигарету. Подобные размышления— пустая трата времени. Любые позывы найти им оправдание следует просто давить в зародыше. Однако здесь, в Парагвае, ей было так одиноко, что не погрязнуть в жалости к себе становилось все труднее и труднее.
Взбив подушку, Сара улеглась поудобнее. Раньше она была вовсе не склонна жалеть себя. Вдобавок, поводов для того, чтобы чувствовать себя счастливой, у нее более чем достаточно. В конце концов, она находится в безопасности, и Джон— тоже, что, по сути, еще важнее. Будущему, насколько она может судить, не угрожает ничто. И живут они здесь, в Вилла Хейс, в покое и уюте. Кроме того, им почти не приходится связываться с вещами грязными и недостойными, кроме контрабанды, но как раз в Парагвае контрабандисты— люди весьма респектабельные.
«Уютная, спокойная, смертельно скучная, тоскливая и пустая жизнь», — со вздохом подумала Сара. Да, та девушка, которой она была когда-то, нашла бы эту жизнь весьма достойной и полнокровной. Как бы хотелось Саре искренне считать ее таковой! А еще… она страшно хотела каньи— так, чтобы просто поскорее уснуть. Останавливала только явная тревога Джона. А еще— сила тяги к спиртному.
Глупо было бы, после всего перенесенного и достигнутого, сдаться на милость демону рома. «Все, что осталось у меня в жизни, это сын, и его уважением я рисковать не стану. Значит, придется засыпать естественным образом…»
По крайней мере, ее больше не мучили кошмары… На миг Сара зарылась лицом в подушку: слишком уж яркая картина возникла перед ее мысленным взором, вырванная памятью из небытия. Ослепительно-белая вспышка, горящие тела разлетаются на куски под ударом взрывной волны; ее собственное тело, обгоревшее до костей, но все еще живое…
Теперь, если ей и снились кошмарные сны, все они были о сумасшедшем доме. Конечно, там тоже хватало ужаса… Эта жуткая скотина Дуглас и его хлыст, барабанящий о прутья решеток по ночам, присутствовали в ее кошмарах всегда.
«Надеюсь, я порядочно изувечила этого ублюдка, — подумала она. — Смерти для него было бы слишком мало…»
«Да еще этот доктор Силберман со своим фальшивым состраданием и пониманием…» Сара улыбнулась, вспомнив, каким видела его в последний раз — прижатым к решетке, с раскрытым от изумления ртом, не сводящим выпученных глаз с жидкометаллического Т-1000, проходящего сквозь прутья камеры.
«Интересно, долго ему пришлось убеждать себя, будто все, что он видел — всего лишь некий вид массовой галлюцинации? Какая статья могла бы выйти!»
«Спать!» — приказала она себе. Неудивительно, что это не подействовало. Со вздохом Сара поднялась, накинула халат и вышла из спальни. Пол приятно холодил босые ноги, а ночная тьма словно подрагивала от жужжания тропических насекомых.
Сара замерла. Она находилась в комнате не одна.
— Джон?
— Привет, мам. Никак не уснуть?
— Со мной всегда так… — Она присела рядом с ним. — Я знаю, что ты беспокоишься обо мне, — сказала Сара. — Однако не стоит. Ни к чему. Прислушаемся, как говорится, к голосу разума. Если тебя действительно тревожат эти проблемы, то их просто больше будет. И все. О'кей?
Джон глубоко вздохнул.
— Спасибо, — просто ответил он.
— Не за что.
Конечно, выполнение подобных обещаний будет стоить ей значительных усилий, но Джону вовсе незачем знать об этом.
Некоторое время они сидели рядом и молчали, наслаждаясь нежной ночной прохладой.
— Теперь ты сможешь спокойно спать? — спросила Сара.
— Ага.
С удивлением Джон понял, что именно так оно и есть.
— И я тоже. Идем, придавим тюфяки.
— Спокойной ночи, — сказал Джон, целуя ее в щеку.
— Спокойной ночи, родной мой.
— Так что же ты собираешься делать сегодня? — спросила Сара, отрывая кусок галеты и впившись зубами в горячий хлеб.
Булочки на завтрак они любили оба. И завтракать оба предпочитали здесь — на тенистой, просторной веранде. Их каса гранде не отличалась грандиозной величиной и была построена всего восемь лет назад, но выглядела гораздо старше. Наверное, причиной тому являлся старый стиль здания, сложенного из добела отмытого самана и крытого черепицей. На этом самом месте некогда находился центр обширного поместья, однако Сара купила лишь небольшую его часть— чтобы было где жить паре людей да пастись одной-двум лошадям.
Джон с преувеличенной серьезностью покачал головой.
— Не знаю. Хотя… могу немного покататься на Линде, если ты не возражаешь.
— Замечательно. Она как раз слишком растолстела и отвыкла от узды. — Сара глотнула матэ. — Значит, сегодня побудешь один?
— Да. Наконец-то позволю себе предаться величайшей роскоши— праздному времяпрепровождению.
— Что означает: «Все равно все мои приятели еще учатся». Кроме, — Сара склонила голову набок, — кроме разве что тех бездельников, которые ошивались вчера на площади.
