Майкл Харрисон - Вирикониум
И он сполз на палубу.
Гробец-карлик на четвереньках прополз по палубе и занял его место. Энергоорудие дало лишь один залп — его тоже снесло.
— Видел бы меня сейчас Бенедикт Посеманли, — пробормотал коротышка и развернул лодку по широкой петле над полем битвы.
Он бранил непокорное судно, уговаривал его, нахваливал, но лодка летела над Пустошью и неуклонно теряла высоту. Прямо под облаками единственная лодка Королевской эскадры вела неравный бой с двумя лодками северян.
— Смотри-ка, — произнес Гробец, указывая вниз, где спасались бегством остатки войска Уотербека. — Что ты об этом думаешь?
Долина, заваленная телами, напоминала зияющую рану, где, словно мухи, копошились северяне. Над разбитыми лодками поднимался густой белый дым, окутывая темные силуэты Гетейт Чемозит — те, как ни в чем не бывало, продолжали отвратительную работу, которую можно было назвать только надругательством над мертвыми. А вокруг поля боя Пустошь кишела рептилиями. Сотни шершавых созданий, одного цвета с пылью, неторопливо сползались с юга, востока и запада. В их движениях было что-то странное и неестественное.
— Наверно, там собрались ящерицы со всей Великой Бурой пустоши. Что они делают?
— Похоже, наблюдают, — ответил Кромис. — Больше ничего в голову не приходит.
И действительно, на хребтах, обрамляющих долину, уже не осталось свободного места. Уродливые головы, словно высеченные из камня, были неподвижны. Может быть, ящерицы действительно разглядывали эту жуткую картину? Их лапы застыли, словно у зрителей некоего отвратительного религиозного ритуала.
— Мы их очаровали, — с горечью произнес Биркин Гриф. Лодка больше не качалась, и он смог встать. Из раны на ноге все еще текла кровь. — Они поражены нашей склонностью к самоуничтожению.
И он натянуто рассмеялся.
— Гробец, сколько эта посудина еще протянет?
Судно плыло в воздухе, точно птица по тихой реке. Внизу раскинулась Пустошь, наводненная рептилиями, которых становилось все больше.
— В Дуириниш, — откликнулся карлик. — Или в Дранмор. До Вирикониума нам не добраться, даже если бы Посеманли отложил полет на Луну и сел вместо меня в это кресло.
Метвет Ниан опустилась на колени возле мертвого курьера и закрыла ему глаза. Ее капюшон был отброшен назад, волосы цвета осенней рябины водопадом стекали на лицо. Кромис оторвался от ящериц, которые продолжали наблюдать за полем боя, и посмотрел на нее. Прежние опасения снова ожили.
— В Дуиринише нам делать нечего, — объявил он, обращаясь к карлику, но не только к нему. — Если в двух словах, то мы падаем. Боюсь, нам придется сделать небольшую остановку по пути к Пастельному Городу… — он покачал головой. — Как я понимаю, у вас были веские причины отправиться сюда, Ваше величество?
Ее лиловые глаза потрясенно распахнулись. Никогда тегиус-Кромис не видел ничего настолько прекрасного… или настолько печального. Он взял себя в руки и, чтобы скрыть волнение, сделал вид, что ищет среди обломков свой меч.
Вместо меча он наткнулся на металлического стервятника Целлара. Подобно юному курьеру, птица была убита хрустальным обломком. Ее глаза погасли, а когда поэт поднял ее, из расколотой грудной клетки посыпались кусочки крошечных, Удивительно хрупких механизмов. Кромиса охватила нелепая, странная жалость к этому… существу? Интересно, могло ли столь совершенное подобие живого создания чувствовать столь же совершенное подобие боли. Он погладил ее огромные мощные крылья.
— Да, лорд Кромис, — прошептала Младшая королева. — Сегодня утром снова вспыхнул мятеж. Кэнна Мойдарт встретит сопротивление только в Дуиринише. Вирикониум в руках ее сторонников… Скажите, мой лорд… Что станет с теми людьми? Они пригрели на груди ядовитую змею…
И разрыдалась.
— Змею, которая непременно их ужалит, — отозвался Биркин Гриф. — Они недостойны вас, королева Джейн.
Метвет Ниан вытерла слезы. Кольца Нипа блестели на ее тонких пальцах. Она заставила себя выпрямиться и твердо посмотрела на него.
— Вы слишком суровы, Биркин Гриф. Возможно, причина их падения — не в них, а в их королеве.
Вот уже несколько часов они дрейфовали над Пустошью, понемногу продвигаясь на юг. Гробец-карлик бился с вверенной ему посудиной, проявляя столько мастерства, что это сделало бы честь его наставнику и господину. Никто не знает, на самом ли деле Посеманли отправился на Луну на «Тяжелой Звезде», своей легендарной лодке. Возможно, он просто исчез после того, как в одиночку прорвал воздушную блокаду Карлмейкера при Мингулэе. Но большинство авиаторов всем сердцем верят в эту легенду…
Стараниями карлика лодка достигла Метедринского ущелья, где стоял Дранмор — ныне Павший Дранмор: город был разрушен Боррингом полвека назад. Во время этого безумного перелета никто не мог разговаривать ни о чем, кроме предательства.
— Попадись мне Норвин Тринор, я бы с легким сердцем удушил бы его собственными руками, — прорычал Биркин Гриф. — Даже с удовольствием, хотя когда-то очень его любил. Бр-р-р!
Его передернуло: во время беседы бывший главарь контрабандистов бинтовал себе ногу.
— Он опозорил всех нас, — пробормотал Кромис. — Орден Метвена больше не заслуживает доверия.
— Больше всего мне жаль Кэррон Бан, — отозвалась королева. — Женщин предают чаще, а переживают они тяжелее.
Всем пустошам и пустыням свойственно нетерпеливое, жадное стремление расти, поглощая плодородные земли. Это расползание агонизирующих окраин дарит им подобие движения и жизни, которой они когда-то обладали. Словно в поисках защиты от медленного наступающей с юга Ржавой пустыни, Павший Дранмор жался к негостеприимным отрогам Монарских гор.
Защиты он не нашел, и ленивые потоки горькой пыли перебирались через его стены, просачивались на улицы и заливали их всякий раз, когда со стороны пустынь начинали дуть ветры.
Эти ветры обшаривали город и, словно армия нерадивых домохозяек, забрасывали песок через открытые двери. Они расшатывали крыши, забивали грязью каждый покинутый оружейный склад, каждую мастерскую, каждый барак. За полтысячи лет ветер, дожди и песок разъели мостовые, сгладили очертания руин, пока не привели город в полное соответствие с его нынешним именем… Впрочем, таким и должен быть город, не принадлежащий ни горам, ни Пустоши.
Он был жалок, этот Павший Дранмор. Время и место задушили его в своих объятиях.
Полет уже подходил к концу, когда по палубе воздушной лодки внезапно пробежала широкая трещина. Стало видно, как работают древние двигатели. Лодка плыла над городом, и невесомые светящиеся сгустки корчащимися червячками выползали из трещины, цеплялись за металлические поверхности мостика, за неподвижное иридиевое тело птицы, облепляли кольца на пальцах королевы.
Гробец-карлик заволновался.
— А, вот и блуждающие огоньки, — пробормотал он, сажая машину на Лютос-плазе — четырех акрах отполированного Временем гранита, откуда Борринг командовал разрушением Дранмора много поколений назад.
Гриф и Кромис вытащили наружу мертвого курьера и закопали в глубоком слое лёсса на южной стороне площади. Странные получились похороны… Королева наблюдала, набросив капюшон на голову, полы ее плаща трепетали. Работа продвигалась медленно: у метвенов не было ни лопат, ни совков — только собственные руки. Когда все закончилось, между полуразрушенным кристаллическим корпусом лодки и окружающими зданиями начали проскакивать трескучие белые искры.
— Надо выбираться отсюда — умнее будет, — буркнул Гробец и полез внутрь. Разбрасываться инструментом было не в его привычке, к тому же он вознамерился починить свою силовую броню.
Некоторое время после этого они брели по гладкой, как кость, мостовой, пока не выяснилось, что Гриф не может сделать ни шагу. Влажный ветер завывал, словно заранее оплакивая беглецов, а лязг экзоскелета, который тащил за собой карлик, звучал похоронным звоном.
Единственная в городе уцелевшая крыша… Застывшее во времени каменное прибежище, воспоминание пятисотлетней давности… Здесь, среди пыли, что была моложе, чем Пустоши, но старше, чем империя, они развели костер и приготовили пищу из жалких припасов с погибшей лодки. Тени на стенах, черные на черном, отплясывали дикие танцы. Солнце, похожее на сгусток крови, опускалось за горизонт.
Повинуясь не вполне понятному импульсу, Кромис вынес с лодки мертвого ягнятника. За трапезой он объяснял королеве, что это за птица и откуда взялась. В это время Гробец копался в механических потрохах ягнятника тонким стальным ножом.
— Мы ничего не знаем про этого человека. Но, посылая птицу, он предупредил нас о Гетейт Чемозит. Я не принял его предупреждения всерьез, но от этого оно не становится менее значимым. Может быть, он сумел каким-то образом с ними договориться?
