Вадим Шарапов - Командир Особого взода
За столом было шумно. Передышка, которая выпала взводу после операции в Новодворово, пришлась кстати. Особенно расслабляться своим старшина не давал, но люди есть люди — отдохнули, за две недели обжили лесную поляну, выловили почти всю рыбу в озере неподалеку. И сейчас веселились, как могли.
Именинника усадили, как водится, во главе стола, хотя Санька все пытался забрать миску и примоститься где-нибудь с краю. Только когда Степан в шутку прикрикнул на него приказным тоном, тот смирился и отчаянно махнул рукой:
— Эх, пей-гуляй, однова живем!
Хохот прокатился по поляне. Все знали, что Конюхов никогда не пил ни капли. Даже когда на задании приходилось сутками мерзнуть, не разводя огня, и Нефедов давал «добро» на пятьдесят грамм — его фляжка оставалась нетронутой.
— Давай, Санька, вдарь стопку! — рассмеялся кто-то.
— Да что на него добро переводить? Все равно что в песок лить!
— Сами выпьем, и без того мало!
— Год не пей, два не пей — а сегодня бог велел!
— У всех стаканы полны? Товарищ старшина! А вы как же?
Степан поднял свой граненый стакан, до краев полный крепким чаем. Молча обвел взглядом собравшихся, на каждом чуть задержал глаза, кивнул пятерым альвам, которые сидели особняком и держали вырезанные из кости кубки. Разговоры и шум стихли. Нефедов поднялся, кашлянул, положил руку на плечо Конюхову.
— Ну, Александр, вот и еще один год тебе добавился. Знаем мы друг друга давно, поэтому говорить буду мало. Удачи тебе, Охотник, долгой жизни! И вот еще что, — старшина подтолкнул к Саньке второй стакан с чаем, — ну-ка, до дна!
Конюхов растерянно покрутил стакан в пальцах, потом поднес к губам и долгими глотками выпил холодный черный чай. На последнем глотке он остановился, потом поставил стакан на доски и под радостные крики выронил из губ в ладонь тяжелую серебряную звезду.
— А это твоя награда, Саша. Нашла тебя, как и полагается. Носи! — и Нефедов протер платком орден Красной Звезды. Ласс, бесшумно появившийся за плечом у солдата, тут же провернул дырку в сукне гимнастерки.
— Спасибо… спасибо, товарищ старшина… ребята! — Конюхов хотел сказать еще что-то, помолчал, потом просто сел, накрыв орден ладонью.
После первой гулянка пошла в гору. Выпили еще, помянули тех, кто не дожил, потом фронтовых друзей, потом кто-то притащил из палатки гармонь.
— Товарищ старшина! — Степана тронул за плечо вестовой из штаба дивизии. — Вызывают вас…
— Ну, мужики, вы тут веселитесь — в меру, понятное дело, а я скоро буду, — Нефедов с досадой встал и поправил фуражку.
…Возвращался он уже в полной темноте, сердитый и озабоченный. Не дойдя нескольких шагов до освещенной поляны, старшина услышал громкие голоса и замедлил шаг. Это были Чугай и Конюхов. Иван — огромный, хвативший изрядно лишнего, что-то яростно доказывал имениннику, остальные слушали.
— Да мне вас всех перепить — раз плюнуть! Особенно, старшину!
— Ты за словами-то последи, Ваня, — хмыкнул Конюхов, заклеивая самокрутку.
— А что? И отвечу за свои слова! В бою он силен, не поспоришь! А вот насчет водки — слаб. Точно говорю! И не пьет никогда водку-то, видать боится, что она его победит, а не он ее.
— Степан боится? Ты, рязань косопузая, что говоришь? Не язык, а помело! — резко сказал кто-то. Но Чугай, обычно обидчивый, только отмахнулся огромной ладонью.
— Да ему со мной не тягаться! Со мной и до войны никто по этой части поспорить не мог!
— Верно, — ехидно заметил Конюхов, — зато по всем другим…
Степан вышел на поляну и разговор оборвался, как отрезанный ножом. Чугай засопел и набычился.
— Так что, Ваня? Значит, слабак я по части водки? — Нефедов, улыбаясь, сел напротив него. — Да ты не стесняйся, давай, говори. Перепьешь меня?
— Перепью! — Чугай вскинул лохматую голову, с вызовом взял стакан. — Да только вы, товарищ старшина, не согласитесь…
— Это почему же?
Степан глянул на Ласса, который с отсутствующим видом водил кривым ножом по точильному камню. Тот, словно ждал этого, подал старшине кружку — мятую жестяную посудину, обмотанную по ручке потрескавшимся кожаным шнурком.
— Эх, сколько лет с собой ношу, — сокрушенно подмигнул Ивану старшина, — а думал, только чай буду из нее пить. Чего уж мелочиться, давай по-взрослому…
Позади кто-то ошарашенно крякнул. Перед Чугаем поставили точно такую же кружку, забулькала по жестяным стенкам водка. Притихшие бойцы изумленно собрались вокруг стола, во все глаза глядя на то, как непьющий старшина взял полную кружку. Понюхал. Резко выдохнул, в три глотка прикончил до дна. Взял ломоть черного хлеба, занюхал, положил перед собой.
Глядя на него, и Чугай выпил свою порцию, и тоже не стал закусывать.
— Наливай еще!
Молча, в гробовой тишине выпили еще несколько кружек. Степан сидел ровно и все так же улыбался, а вот его соперника начало заметно пошатывать. Для устойчивости Иван поставил локти на стол, навалился грудью на жалобно заскрипевшие доски.
— Ну что, герой, может, сам свалишься? — Санька поставил на стол новую бутылку. Но Чугай упрямо покачал головой, медленно разлил водку по кружкам. Нефедов удивленно пожал плечами, — как знаешь, мол, — снова выпил одним духом, даже не поморщившись.
— Ну силен… — прошелестело по людям. Иван выдохнул, несколько раз останавливаясь, через силу, выпил свою водку, брякнул кружкой по столу. Теперь Степан налил себе и ему сам.
Еще две кружки.
— Н…не могу больше, — пробормотал Чугай. Он сидел с закрытыми глазами, бледный, лицо покрылось крупными каплями пота.
— Да ты что, Ваня? — удивился старшина. — Мы же, считай, только начали, а ты уже все? Давай-ка…
Солдат взял кружку. Протолкнул в себя два глотка водки. Кружка выпала из руки и покатилась по земле. Чугай зажал рот руками, вывернулся из-за стола, метнулся в кусты. Ноги заплелись, и он грохнулся всем телом, пытаясь встать, сотрясаясь от рвотных спазмов.
— Э-эх! — хлопнул себя по коленке Нефедов. — Проиграл!
Он встал из-за стола, по-прежнему твердо, словно не пил ни грамма. Взял свою кружку, вытряхнул из нее последние капли жидкости.
— Ладно. Чугая, как проспится, ко мне. Всем отбой, мужики. Отдых наш завтра кончится, так что ловите последние часы, — и прямо, не качаясь, пошел к себе в палатку, провожаемый взглядами. У входа в палатку обернулся, нашел взглядом Конюхова.
— Саша, ты потом зайди. На завтра кое-что обсудить надо.
Когда Санька зашел в палатку, Нефедов уже снял сапоги и сидел за столом, что-то чиркая карандашом на развернутой карте. Охотник долго смотрел на него, потом не выдержал и взмолился:
— Товарищ старшина! Как у вас это получилось?..
— Тихо, Саня, а то все сбегутся, — Степан улыбнулся, щелкнул пальцем по кружке. Почесал затылок и решительно бросил карандаш.
— Так и быть. Возьму грех на душу. Только если ты никому, понял?
— Да ты что, Степан? — возмутился Конюхов, переходя на шепот. — Сколько ты меня знаешь?
— Ладно, ладно, — Нефедов взял со стола фляжку, отвинтил крышку, поднес ее к самому носу товарища.
Конюхов дернулся, скривился от отвращения.
— Спирт? — спросил Нефедов.
— Да уж! Чего ты мне его суешь? Знаешь же, что я даже запах этой дряни не выношу!
Старшина налил в кружку пару глотков спирта.
— А ты, Саня, выпей, — он подтолкнул кружку вперед, — может, понравится.
— Да ну тебя, Степан! — обиделся тот, потом принюхался и взял кружку со стола. Поднес к лицу, изумленно глянул на старшину и пригубил. Выпил до дна.
— Вода?
— Точно, — кивнул Нефедов, — и всегда чистая. Хоть бензин в нее наливай, хоть уксус.
— Это как так?
— А вот так. Еще когда на войну уходил, мне эту кружку дед отдал. Бери, говорит, внук, она еще в русско-турецкую свою службу служила. Колдун один в Черногории ее заговорил деду, да так крепко заговорил, что уж сколько лет прошло, а заговор кончаться и не думает… И мне кружка пригодилась — я ведь водку-то только один раз и пробовал, по молодости лет. А так — никто и не подкопается, сидит старшина и пьет из своей. Сколько нальют, столько и выпью, если надо.
— Так ты что? — медленно проговорил Конюхов, и вдруг расхохотался. Сквозь смех, мотая головой, еле выговорил, — Ты что… воду из нее пил… все время?
— Точно! Ничего, Чугаю полезно будет. Парень толковый, пьет только много. Зато, глядишь, завтра проснется и на отраву эту глядеть долго не сможет…
Степан рассмеялся, вторя Конюхову. Потом ткнул пальцем в карту.
— Ну ладно. Потехе час — это хорошо. А теперь, Саша, слушай приказ на завтра…
15. Матвей Первый
Старая деревянная дверь скрипнула, взвизгнула рассохшимися петлями. Солнечный блик скользнул по свежевымытому полу, поскакал на стену и там застыл, подрагивая в полумраке.
