Дмитрий Манасыпов - Район-55
— Живая? — Мансур обалдело уставился на спасителя. — Правда?
Мужик сплюнул и ухмыльнулся:
Вот ты тормозишь, а? Русским языком говорю живая твоя Надюшка, живая. Тебя как зовут-то, владелец битой иномарки? Ты вроде как не совсем русский, да?
— Мансур. А вас?
— А меня Егерь. Просто Егерь. Вставай уже, а то простатит заработаешь, на холодном-то сидеть.
Егерь помог ему подняться. Довел до машины, где посадил в кресло. Сам пошел к своей «Ниве», которая стояла чуть дальше по дороге.
Мансур сидел и смотрел на Надю, которую Егерь уложил на сиденье, откинув его максимально. Живая, живая, милостив Аллах, не допустил гибели невинных…
Да, вот так радовался молодой татарин, владелец изуродованной машины. Вокруг происходило черт-те что. Впереди была полная неизвестность, а он радовался. Ему не приходило в голову, что Надя может умереть по дороге от внутреннего кровоизлияния. Что они просто могут не доехать. Что он сам сейчас практически недееспособен и слаб, как новорожденный. Это все могло подождать, главное, что его Надя жива, и он жив, и то крохотное, что есть у них одно на двоих, тоже.
Рядом глухо заворчала подъехавшая «Нива». Хлопнули дверцы, раздались шаги. Егерь, заглянув в салон, осторожно приподнял девушку за плечи, чтобы взять ее к себе на руки. Рядом с ним появилось женское лицо, чуть позже стало видно и саму женщину, помогавшую вытаскивать Надю. Мансур скрипнул зубами и попытался заставить тело слушаться. Немного удалось. Он выбрался из своей машины, доплелся до «Нивы» и даже вытянул руки, чтобы подхватить Надю за поясницу.
Егерь зыркнул на него, но не стал ничего говорить. Только одобрительно мотнул головой, когда вдвоем им удалось приподнять еле дышащую Надежду и положить на широкое заднее сиденье относительно новой второй модели «шевроле».
— Вещи с собой есть какие-то? — Егерь повернулся к Мансуру.
— Сумка ее и мой рюкзак. Там, на сиденье…
— Я принесу. — Женщина упругим шагом направилась к разбитой иномарке.
— Жена?
— Ага.
— Надя это… — Мансур вздохнул. — Она беременна…
— Что? — Брови Егеря поползли вверх. — Сколько?
* * *Лешка шел по улицам родного городка. Аккуратно, стараясь не потревожить переломанных в нескольких местах ног Мирона. Тот уже привык и лишь изредка матерился и скрипел зубами.
После нападения собак Леха стал осмотрительнее. Рваные укусы его уже не беспокоили. Они затянулись в течение нескольких минут, повергнув и его самого, и товарища по несчастью в некоторый шок.
«Ну, нет худа без добра, — решил бывший металлист. — Пригодится, наверное, дальше».
Уже совсем рассвело, но вокруг было много тумана, и все казалось нереальным. Странным. Гротескным, как подумалось более образованному Лешке. Что там себе думал тихо постанывающий Мирон, оставалось загадкой. Но наверняка и ему было не по себе.
Все вокруг на глазах становилось другим, чужим и незнакомым. Менялось, плыло и превращалось в кошмар, который мог бы прийти на ум лишь безумному сценаристу из второсортной киностудии. Прямо на глазах стены одного из домов покрылись серым, кажущимся живым ковром мха. Деревья, которых в Радостном было очень много, громко скрипели. Листья на них дрожали, принимая стальной оттенок и становясь острыми как бритвы. Тот самый туман, которого было много ночью, тоже не сдавался, собираясь в большие скопления вдоль домов. Изредка в нем начиналось какое-то шевеление, если рядом пробегало что-то небольшое. Вроде двух кошек, прошмыгнувших мимо ребят совсем недавно. Кошки бежали медленно, спотыкаясь через раз, что было немудрено. Тяжеловато передвигаться ровно и быстро — подобиям сиамских близнецов. Собаки пока не встречались.
Жителей тоже практически не было видно. Лишь пару раз впереди кто-то быстро перебежал дорогу, почти вплотную прижавшись к асфальту. В окнах иногда мелькали бледные лица с темными провалами глазниц, и все. Крики, на которые прошедшая ночь оказалась так богата, с рассветом почти полностью стихли. Что их ждет впереди? Этого Лешка не знал. Было непонятно даже, какими глазами на него посмотрят родители. Он очень надеялся, что с ними все в порядке, хотя…
После всего, что пришлось увидеть и испытать за ночь, хотелось верить, что с ними случится хоть что-нибудь хорошее, но уверенности в этом не было абсолютно. Почему-то казалось, что им предстоит еще долго идти в никуда. Возможно, через много лет весь этот кошмар и закончится. Но не раньше.
Тем временем Мирон опять впал в зыбкое состояние полусна, в которое был погружен перед встречей с псами. И Лешке волей-неволей пришлось идти тише. На какое-то мгновение в голове снова появилось какое-то странное чувство, которое подсказало, что им с Мироном предстоит быть вместе еще очень и очень долго. Мелькнуло со скоростью болида «Формулы» и пропало. Но последствия остались, и одним из них было то, что Леха шел крайне осторожно, стараясь лишний раз не встряхнуть раненого.
Впереди показался перекресток с Первомайской. Серый кирпич этих домов еще не был покрыт никакой дрянью, оставался таким же, как вчера. До Изменений.
И оттуда, с перекрестка, донесся тонкий и протяжный женский крик. Полный боли и отчаяния, он неожиданно прервался на высокой ноте.
— Держись, дружбан, — буркнул Леха, ни на минуту не задумываясь о том, что бы это могло быть. Даже если специальная ловушка — не ему ее бояться.
И он побежал с той кажущейся неторопливостью, что бывает у локомотивов, тягающих товарные составы. Асфальт под его ногами трещал и брызгал во все стороны серым крошевом, а на плече орал Мирон, которого дико трясло.
Они вылетели на перекресток. Лешка крутанул головой в одну, в другую сторону, увидел: на тротуаре валяется девчонка с хвостом рыжих волос, невысокий худощавый мужчина, принявший боевую стойку, явно собирался защищать рыжую от…
И высокая, плотная фигура без какой-либо одежды, перевитая жгутами мышц под блестящей кожей в наростах. Острые шипы, торчащие из плеч, локтей, идущие гребнем вдоль позвоночника. Существо, только что отправившее человека в нокдаун, покачнулось на массивных ногах, собираясь его добить.
Мирон, не успев ничего понять, в очередной раз оказался лежащим на земле. Лешка рванул в сторону схватки. Вот только перед этим он вытянул назад правую, заканчивающуюся пусть и ставшей очень большой, но все же человеческой кистью, и выдернул из стены подоконник. Да, да, именно подоконник, плиту в метр длиной. Одну из множества, что по непонятным причинам украшали с внешней стороны все окна домов этого района.
Выдернул и метнул в голозадое чудовище. Плита разом набрала громадную скорость и с хрустом врезалась монстру прямо в левый бок. Тварь отлетела в сторону, совершив красивейший пируэт. А Лешка уже несся к поверженному чудовищу, сотрясая землю и вбивая в асфальт колонны ног.
Монстр вскочил, тряся головой, растопырил пальцы, украшенные длинными когтями, и согнул в коленях узловатые нижние конечности. Зарычал и ринулся навстречу Лехе. Он уступал ему в росте и массе, но был по-звериному гибок и пластичен. Монстр успел полоснуть «ботаника» когтями по правой руке, но потом все везение для него разом прекратилось, так как Лешка вышел из себя, второй раз подряд…
Мощный пинок, и гибкое, хотя и массивное, тело укатывается в сторону. Мастодонт, еще не так давно бывший пэтэушником, догоняет его, не останавливаясь, добавляет второй ногой. Монстр подлетает в воздух, врезается в стену и начинает падать вниз. Но живой поршень Лешкиной правой руки не дает ему этого сделать, вбивая обратно в стену. Стена вздрагивает, брызгает мельчайшими кусками желтой штукатурки. Изо рта твари вырывается багровый фонтан крови, тварь рычит, захлебываясь ею. Пытается атаковать еще крепкими руками, но Лешка не дает ей это сделать, прижимая железом колена и хватая за глотку. Потом поднимает монстра и лупит им, как дубиной, о толстый ствол старого тополя, торчащего у дороги. Тополь содрогается от удара, монстр сползает на землю, но снова пытается встать. Воздух со свистом рассекает стальная цепь, вниз блестящей молнией летит крюк. Хруст и вой, короткий и смертельный…
Бывший прапорщик стоит на коленях, а потом разом заваливается набок. Лешка дергает на себя цепь, растущую из левой руки. Крюк с отвратительным чмоканьем выходит наружу, потянув за собой что-то красное и липкое. Вокруг лысой, с оттопыренными ушами головы разливается большая темно-красная лужа.
Лешка стоял, тяжело дыша. Он узнал того, кому проломил голову. Слишком часто видел его на «пятаке» возле дома, чтобы не узнать. Тот еще гад, и все же, кем бы ни стал бывший милиционер, но он был когда-то человеком… наверное… Лешка развернулся в сторону тех, кого спас, и замер. Прямо в лицо жутко смотрели два черных ствола:
— Ты кто такой, мать твою за ногу? Отвечай, быстро!!!
