Александр Зорич - Группа эскорта
— Жизнь заставляет нас делать странные вещи и зарабатывать не вполне приятными способами, — продолжила она. — Однако убийство человека вне самозащиты для нас неприемлемо.
— Я никого не убивал.
— Хорошо. Так же, как и тяжелые увечья, ограбление, разрушение разума пси-оружием.
— Невиновен.
— Хорошо. Мы проверим это. Мы также не можем тебе позволить вывоз огнестрельного оружия, гранат, боеприпасов и артефактов за пределы Зоны. Я не спрашиваю тебя, с хабаром ты или нет. Я просто объявляю тебе: перед выходом за пределы Зоны ты должен будешь сдать всё запрещенное по законам Украины оружие, и получишь за него компенсацию по минимальным ставкам клана «Долг». Кроме того, если у тебя все-таки завелся хабар, ты тоже обязан сдать его по твердым тарифам Центра аномальной активности Московского гуманитарного университета. Ты согласен?
— Да.
— Превосходно. Что мы ему ответим, Геннадий Владимирович?
Лысый снял очки, устало потер тыльной стороной ладони лоб. Потом сдавил пальцами глазные яблоки.
— Еще одна стандартная процедура. Сделаем молодого человека вольнонаемным рабочим и доставим с образцами за Периметр. Всё равно послезавтра я собирался отправлять вертолет в Брянский филиал… Итог: если готов подождать в Бункере до послезавтра, из Зоны мы его вывезем.
Баронесса посмотрела на меня выжидательно.
— Да, конечно. Послезавтра так послезавтра.
— Подождите, — требовательно произнес ученый.
Озёрский хотел было надеть очки, потом увидел какое-то пятнышко на линзе, вынул белую тряпочку и принялся ликвидировать его. Ни к кому не обращаясь, он сказал куда-то в воздух:
— До чего же спать хочется. Две недели острого недосыпа это перебор…
Осмотрел линзу. Надел. Ништяк ему линза, тряпочка свое дело знает.
— У меня к вам вопрос, молодой человек… Простите, как мне вас называть?
— Сталкер Сотка.
Говорил же! Весь в себе мужик, пока через мегафон прямо в ухо не крикнешь, не воспримет.
— Это кличка, а не имя.
— Тимофей.
— Тимофей… э-э… чеевич?
Далось ему мое ФИО! Что они там, на островке, не насиделись? Хотят продлить удовольствие?
— Тимофей Дмитриевич.
— Это прекрасно! Послушайте, Тимофей Дмитриевич, Юсси — человек добрый, а я — нет. И я не хочу вашей смерти. Поэтому спрошу без затей: вы ведь недавно в Зоне, опыта нет, так вы хоть понимаете, что именно нас разделяет на этом мосту? У меня есть подозрение, что при попытках спасти нашу группу вы сами безнадежно застрянете или нас погубите.
Я уже воздуха в рот набрал, ребята, чтобы послать лысого на хрен… а потом сообразил: он ведь прав. Чем мне как сталкеру гордиться? Тем, как тушканов гранатой разогнал? Как напугал пса-телепата? Как заблудился в трех соснах? Или как в вагоне тушенку трескал?
Поэтому я ответил ему просто:
— На мостике — «гравиконцентрат в стадии пониженной сингулярности». Чтобы разрядить его, нужна дополнительная масса.
Мне показалось, что такому человеку должны понравиться высоконаучные слова.
— Точно, — устало откликнулся проф. — Жадинка. Но вы все равно не понимаете. Поглядите-ка внимательнее, что еще имеет место быть на мостике.
Ну, глянул. Ну, куча песка и камней.
— Не понимает, — с сожалением подтвердил Гард.
Озёрский интеллигентно зевнул.
— Я поясню вам, Тимофей Дмитриевич. Ради доброго здоровья всех нас, здесь ныне пребывающих, не стоит тревожить жидкость, которая заполняет нижнюю часть Карьера. А попытки накидать побольше песка и булыжников неизбежно приведут к тому, что в один прекрасный момент что-нибудь просыплется. Не две-три песчинки, а целая горсть. Или камешек. После этого спасать будет некого. Вы знаете, что такое аномалия с «радарным синдромом»?
— Нет, — честно признался я.
— В радиусе порядка трехсот метров от центра фонового излучения жидкость можно тревожить лишь предметами из металла… Да еще из столь редких элементов таблицы Менделеева, что здесь, в Зоне, их в принципе быть не может. А вот песочек, камушки… да еще, может быть, кто-нибудь от большого ума высморкается… — он посмотрел на мэнээса, — это верная смерть. Нас убьет за несколько мгновений вспышкой мощнейшего пси-излучения, Тимофей Дмитриевич.
— А где тут центр излучения? Может, отключить его, я не знаю…
Мэнээс опять ухмыльнулся.
— Идея не столь плоха, Тимофей Дмитриевич, — ответил Озёрский. — Но, видите ли, только сегодня утром мы сумели собрать данные, позволяющие в самом общем виде описать природу и режим активности «радарного синдрома» в Карьере. Где концентратор излучения К мы еще не знаем.
У Гарда лопнуло терпение:
— Долго возимся, проф. Просто скажите ему, мол, пусть отойдет, а дальше…
— Я хочу, капитан, чтобы молодой человек действовал с полным осознанием ситуации, — сказав это, Озёрский повернулся ко мне и продолжил разъяснения: — Мы набросали вот эту кучу вчетвером. Неужели вы думаете, что четверо физически здоровых людей не сумеют набить жадинку до упора хоть за полчаса?
«Действительно странно», — подумал я. На роже у меня, надо думать, эта мысль отразилась.
— А потом кидать стало некуда. Еще бросок — и песок просыплется. Поэтому я запретил разрядку жадинки. И вам запрещаю. Лучший из всех возможных вариантов, поверьте, таков: отойдите шагов на двести от обрыва, там аномалия «магнетик» перестанет глушить связь, и дайте сообщение о нас… — тут он громко и внятно продиктовал адрес, а потом еще раз громко и внятно продиктовал адрес.
— …И за вами просто пришлют вертолет, — докончил я.
Баронесса улыбнулась мне лучезарно. Мол, хоть ты и безмозглый упырь, да еще и, может статься, бандит, а искра разума в тебе все-таки светится. Но вдруг лицо ее помрачнело.
— Геннадий Владимирович, вертолет работает на Затоне. С гостями.
— Я помню, Юсси. Ну, лишний час. От силы — два. Да хотя бы и полдня. Не вижу особой проблемы.
— Да просто сидеть тут достало, — подал голос мэнээс.
Никто не обратил на него внимания.
Юсси заметила:
— Вы правы. В техническом смысле. Но обстановка может измениться, если Гуня приведет свою шайку. Или если Пшено явится со своим черным батальоном.
— Пшено мертв, — перебил я Баронессу.
Она, даже не поинтересовавшись, откуда я знаю про смерть бандита, отмахнулась:
— Это не играет роли. Один, другой, третий мертвы, еще дюжина имеет все шансы прийти сюда. Мы — завидная мишень на этом островке.
Озёрский ответил коротко:
— Я это понимаю. Конкретные предложения?
Гард опередил Юсси, обратившись ко мне:
— Крупный металлический предмет. Любая болванка. Вопрос жизни и смерти, парень, чтобы она была чистой — никакого песка, никакой глины.
— Хорошо. Сначала я свяжусь с Бункером. Затем я попытаюсь отыскать металлический предмет потяжелее.
Эти люди вызывали симпатию. По большому счету они крепко вляпались. Но вели себя с достоинством — все, кроме одного. И не обещали за свою жизнь больше того, что могли дать. Общаясь с ними, я стал говорить так же, как они и… как-то иначе думать. Ко мне вернулось обычное мое спокойствие.
Юсси кивнула мне благосклонно. Она, в сущности, ничем не обнадежила меня. Просто кивнула и легонько улыбнулась.
Пришлось заставить себя вспомнить про Галку. Вот так она выглядит, когда сердится. Вот так она смеется. Вот такое у нее родимое пятнышко под правым ухом. Вот такой у нее голос…
Я разобрал «Тавор» и скормил жадинке несколько чисто металлических деталей от него. Ноль эффекта.
— Что ж, стоило хотя бы попытаться, — ободрила меня Баронесса. — А теперь постарайся в точности выполнить всё то, о чем мы здесь говорили… сталкер Сотка.
* * *…Я шел прочь от Карьера, пока связь не начала работать. Вызвал спасателей. И начал прикидывать, где тут бойкий парень может разжиться центнером ценного металла.
Всей ржави на обозримом пространстве располагалось всего две штуки. Штука номер один — роторный экскаватор. Штука номер два — бульдозер. Обе явно подошли бы. Но обе малость великоваты: пупок развяжется дотаскивать.
Что мне оставалось?
Мегаэкскаватор выглядел как стальная скала. Такую грозную махину лучше не трогать. Ну а, допустим, от такой старой рухляди, как бульдозер, можно и отломать солидную железяку… Там небось половина внутренностей — чистая труха.
И я направился к бульдозеру.
Но не успел пройти и десятка шагов, как за спиной у меня послышалось:
— Я бы тебе не советовал, салажонок. Костей не соберешь.
Глава 12. С Клещом в тайник
Come on, come on, lovin’ for the money,
Come on, come on, listen to the money talk.
Что ему сказать-то? Дяденька, отпусти?
Я больше не буду?
