Олег Верещагин - Я иду искать... Книга первая. Воля павших
— Вот, — немного неуверенно протянул Олег, — одна… Только предупреждаю — когда я в походах пел — лесники от инфаркта помирали и медведи с деревьев осыпались.
Олег наговаривал на себя. Конечно, Вадим пел лучше, а тот же Юрка — гораздо лучше, но и у Олега был вполне приятный голос. Обычный мальчишеский дискант, местами ломающийся. Бранка выжидающе и подбадривающе молчала, и Олег, быстренько пробежав в памяти куплеты песни, набрал — для решимости — в грудь побольше свежего лесного воздуха и начал, посматривая на вершины деревьев:
Ha краю края земли,
где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе
стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.
Все сверкает, как зарница,
красота,
Но только вот: в этом здании царица
В заточении живет…
Он распелся, излагая душераздирающую историю — строчки припоминались сами собой. Но примерно со слов «и началися его подвиги напрасные» Олег обратил внимание на реакцию Бранки и чуть не подавился очередной строчкой. Бранка слушала совершенно серьезно! Она воспринимала шуточную песню, как былину о подвигах неизвестного ей богатыря Ивана! Конечно, некоторые, а то и многие слова былины ей были непонятны, но общий смысл — вполне ясен. Олег так обалдел, что даже не расхохотался, глядя на серьезное лицо своей спутницы — и продолжал петь на автопилоте…
Тут Иван к нему сигает,
Рубит головы, спеша,
И к Кащею подступает, кладенцом
своим маша!
И грозит он старику двухтыщелетнему:
«Щас, — грит, — голову те мигом обстригу!
Так умри ж ты, сгинь, Кащей!» —
а тот в ответ ему:
«Я бы рад, да я бессмертный —
не могу…»
Но Иван себя не помнит:
«Ах ты, гнусный фабрикант!
Ишь — настроил скока комнат!
Девку спрятал,
интригант!
Я докончу дело, взявши обязательство!..»
И от эдаких неслыханных речей
Помер сам Кащей. Без всякого вмешательства.
Он неграмотный, отсталый был —
Кащей…
А Иван, от гнева красный,
Пнул Кащея,
плюнул в пол,
И к по-своему несчастной
Бедной узнице
зашел…
— Хорошая песнь, — похвалила Бранка. — И напрасно клепал на себя — ты хорошо поешь. У меня брат есть, так он певец настоящий, его все люди слушают, а мне думается — ты немногим хуже спел.
— Это же шуточная песенка, — попытался объяснить Олег, но Бранка возразила:
— Чего тут шуточного? Про Кащея не шутят, это не бер скомраший… Ну вот, готова обувка.
Она успела, пока Олег копировал Высоцкого, отпороть оба своих рукава, завернуть их внутрь самих себя так, что получились двойные матерчатые трубки, зашить один конец ниткой, вынутой из кисета на поясе, настлать внутрь травяную стельку и, обув эти «пакеты» на ноги, перетянуть их у верхнего края.
— Тебе не холодно без рубашки? — спросил Олег, разглядывая с немалым удивлением результат ее трудов.
— Что ты, душно, — возразила Бранка. — Я же говорю — гроза идет.
Но рубашку надела. А Олег и правда с удивлением почувствовал, что в воздухе повисло замешанное на духоте тихое предгрозовое напряжение. Он пододвинул к себе шкуросапоги. Бранка поднялась на ноги:
— Давай покажу, как обувать…
— Сам разберусь, не муж вроде, — заметил Олег, стараясь вспомнить, как и что делала Бранка.
А девушка нахмурилась:
— При чем тут муж?
— Ну это ведь мужа положено обувать и разувать, — щегольнул Олег познаниями в истории. И был огорошен ответом:
— Чего ради? Нет у нас такого обычая… А у вас есть?
Олег уклончиво пробурчал себе под нос нечто такое, чего и сам понять не мог. Мысленно он дал себе зарок — не забывать, что тут все-таки другая планета — и обычаи могут быть другими, чем у славян, про которых он читал и учил. А обуваться и правда оказалось легко — шкура и ремни словно сами занимали нужные места, и когда Олег, справившись, встал, то испытал чудесное ощущение: нога была обута, защищена — и в то же время двигалась свободно, легко, не теряя контакта с почвой. Бранка, слегка насмешливо за ним следившая, пояснила:
— Это обувка горца. Лесовики все больше лапти носят, а в городах данванскую обувь — похожа на ту, что у тебя была… А данваны у нас эту нашу обувку украли.
— Украли? — спросил Олег, вертя ступней. — Как украли?
— Украли, — подтвердила Бранка. — Я сама не знаю, не видела того, но старики рассказывают, что во взмятение, когда твой дед воевал, так ужас сколько самих данванов в наших горных лесах сгибли. Они в лесу иной раз, как слепые. От ловушек медвежьих, от самострелов настороженных… А покалечилось и того больше, да по-обидному: малую ямку выроют наши, тонкий колышек навострят и в дно вобьют, а верхом листву кладут. Данван наступит — ногу насквозь, вместе с обувкой. Так они тогда стали делать обувку по-нашему, только из своей кожи, и пряжки по-иному, а в подошву — чешую, как у рыбы. Ходить не мешает, и от колышков бережет… Та чешуя — легкого металла. Не сталь, не железо — серый, легкий и крепкий такой!
— Титан, — пробормотал Олег. — Хитры…
— Мой нагрудник с такой чешуей, — не обратив внимания на его слова, Бранка кивнула в сторону жилета. — Отцов нагрудник, а делал дед. Слой кожи, подшита чешуя, а потом снова кожа. Стрелу держит, а кольчугу стрела насквозь просаживает. Таких нагрудников на все племя — по пальцам считать.
Трогая изнутри щеку языком, Олег смотрел на Бранку и думал — ему в этот именно момент пришла в голову очень странная мысль. Вспомнилась картинка, основанная на оптической иллюзии — кубики с выпуклыми ребрами, один стоит на двух других. Присмотришься — а на самом деле два кубика балансируют на одном. Сморгнешь — снова кубик стоит на двух других. Было время, когда такие оптические иллюзии — их много оказалось в одной старой книжке, найденной Олегом в шкафу, — занимали воображение мальчика. Вот сейчас Бранка казалась ему похожей на эти кубики. Смотришь — девчонка как девчонка, Олегова одноклассница. Вглядишься — средневековая, даже древняя девчонка. Потрясешь головой — одноклассница. Короче, нестандартная ситуация, не описанная ни в одной из книжек, где попадавшим в примитивные общества землянам удавалось овладеть умами местных жителей при помощи коробки спичек или хотя бы специфических знаний. Кстати, ни знаний особых, ни спичек у него не было.
— Пошли, пошли, — поторопила Бранка, посматривая на небо. — Не найдем, где укрыться, — мокрыми нам быть, что мышам.
Теперь и Олег отчетливо видел признаки надвигающейся грозы — маячивший между деревьями клок неба стремительно и грозно затягивали черные, подсвеченные солнцем тучи. На фоне черноты быстро и бесшумно сверкнула молния — белая, как раскаленная до предела сталь. Взваливая на плечи крошно, Олег увидел, как Бранка что-то шепчет, поглядывая на небо. Он различил слова — торопливые, опасливые: «…Змея гонишь, а нас не тронь… мы дети твои…»
— Перуну молишься? — не удержавшись, спросил он.
Бранка ответила строго:
— Перун самый сильный. Отец видел, как он данванский корабль летучий одним ударом сжег.
— Это же молния, — насмешливо пояснил Олег.
Бранка непонимающе пожала плечами:
— А что молния есть? Блеск тупика Перунова…
— Тупика, не секиры? — припомнил читанное Олег.
— Перун не воин, — удивленно, но терпеливо пояснила Бранка, — зачем ему секира? Было время — он жил на земле, и тупиком своим расчищал лес для братьев младших — для людей, селил их на росчистях… А потом пришел Великий Змей Волос, и Перуну пришлось тупик свой в оружие превратить… Это брат его, Дажьбог — воин, и солнце — щит его…
У Олега на языке вертелось: «А что же Перун вам не поможет?» — но это был глупый и неприятный вопрос, похожий на издевательство. Поэтому он лишь спросил:
— Куда бежим?
— Вон туда, — решительно указала Бранка, — где гуще. Только бежать не надо. Плохо бегать перед грозой…
— Ну а те твари, с которыми я встречался? — просунув пальцы под лямки крошна, спросил Олег, когда они быстрым шагом вошли под сень дубов. Сзади где-то уже начал гулять предгрозовой ветер, качал верхушки деревьев, но дальше в чаще было тихо. — Это кто?
— Нелюдь, — отмахнулась Бранка. Она на ходу словно к чему-то принюхивалась — ноздри тонкого носа раздулись и отвердели. — В болоте ты топляков повидал, а на ночном привале с упырями-летунцами перемолвился. Ее вокруг пропасть. Какая без вреда, какая погубить может, а с какой, если с умом, и пользу поиметь можно…
— Что, и домовые есть? — поинтересовался Олег.
Бранка кивнула:
— Есть, как без них. А у вас не то нет?
— Нет, — признался Олег. — Может, были, но вымерли все. Зато у нас есть налоговая полиция и рэкет.
