Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Вечером они пошла в гости к родителям Петера. Эльза надела новый бежевый костюм, который ей шел не меньше, чем синее бархатное платье, а Марта захватила своего медведя — похвастаться. Макс был очень доволен своей супругой — та оправдала все его постельные ожидания. Даже очень…
Эльза тоже выглядела удовлетворенной — очевидно, ее порадовала близость с мужем. В постели, вопреки опасениям Макса, она ничего особенного от него требовать не стала, но и от сексуального разнообразия не отказывалась. И скромницей, прямо скажем, не была. В общем, он получил всё, что хотел.
Затем вновь настало время будничных забот и хлопот. Макс позвонил герру Штольцу, и тот настойчиво попросил прийти завтра, в десять утра, на Вильгельмплац, где располагалось Министерство народного просвещения и пропаганды, чтобы получить необходимые перед награждением инструкции.
По его словам, церемония предполагалась особо торжественная, на ней помимо фюрера и руководства Рейха будут присутствовать многочисленные журналисты и иностранные дипломаты, поэтому все должно пройти на высшем уровне. Рейхсминистр, доктор Геббельс, хочет лично поговорить с каждым из офицеров и убедиться, что те достойны Железного креста. И еще, очень важно: у награждаемого должна быть образцовая внешность. Сами понимаете — фото— и киносъемка, поэтому необходимо, чтобы офицер был чистокровным арийцем. Желательно — высоким, стройным, голубоглазым блондином. Но вы, лейтенант Штауф, можете не волноваться, у вас все в полном порядке…
Макс обещал прийти точно в срок. А сам подумал: «надо же, предстоит встреча с Геббельсом, а потом и с Гитлером. Мечта любого историка — увидеть живыми тех, о ком читал в учебнике. Но он-то не историк…»
Ужин у родителей прошел в тесном семейном кругу. Иоганн Штауф, профессор Берлинского университета, седой, полноватый мужчина с академическими привычками, очень гордился своим сыном и без конца повторял: «Мой дорогой мальчик!» Фрау Штауф (Макс с большим трудом заставил себя называть ее мамой) украдкой утирала слезы и выговаривала ему за то, что мало писал. Даже о его контузии они узнали из газеты…
Сестра Инга, симпатичная семнадцатилетняя гимназистка в форме Союза немецких девушек, хотела, чтобы он выступил у них в школе и рассказал о своем подвиге. И вообще о том, как германские солдаты сражаются на Восточном фронте. Макс улыбнулся, но ничего не обещал — не хватает еще быть фашистским агитатором!
Пришли соседи и тоже стали расспрашивать. Макс повторял, что он получил серьезную контузию и немного не помнит. Все кивали — конечно, понятно. Амнезия действительно оказалась очень удобной штукой — он мог списать на нее практически все свои промахи и ошибки. Которые, надо признать, случались довольно часто. То он вдруг «забыл», где в родительской квартире находится туалет, то никак не мог «вспомнить» имя лучшего друга, с которым десять лет просидел за одной партой в школе… В этих случаях он виновато улыбался и разводил руками — извините, такое дело, амнезия. Ему стали незаметно помогать — и мать, и жена, и Инга подсказывали имена и фамилии друзей и знакомых, напоминать факты из его биографии. В общем, старались, чтобы он вспомнил как можно больше.
Макс наматывал информацию на ус и не стеснялся спрашивать о том, чего знать не мог. Наконец фрау Штауф достала семейный альбом, и все стали разглядывать снимки. В общем, из гостей он с семьей ушел только перед самым комендантским часом.
Один из знакомых подкинул их на машине домой, где Эльза быстро переоделась, чмокнула Макса в щеку и побежала на дежурство. А он уложил Марту спать (предварительно досказав историю про зеленого болотного тролля, дракона и принцессу), а потом сам лег отдыхать. День сегодня был длинный и очень напряженный.
Засыпая, Макс думал о том, что все-таки хорошо в доме, пусть даже в немецком…
* * *Эльза вернулась под самое утро и сразу же юркнула к нему под одеяло. Прижалась всем телом, замерла, наслаждаясь теплом. Макс ее обнял, стал потихоньку поглаживать… Но тут громко, противно заверещал будильник и пришлось вставать. Черт, как не вовремя!
Эльза приготовила завтрак — по яйцу каждому, бутерброды с маргарином и эрзац-кофе для Макса. Сама она пила чай. Потом одела Марту и повела в детскую группу. Как понял Макс, это было что-то вроде детского сада. Марта начала хныкать и отказывалась идти — не хотела расставаться с любимым папочкой, но Эльза была непреклонна — надо! Облачила девочку в какие-то синие штанишки на длинных лямках, белую рубашечку и потащила в ненавистное детское учреждение. Не забыв перед уходом напомнить мужу, что того ждут в Министерстве народного просвещения и пропаганды.
Макс тяжело вздохнул — ужас как не хотелось идти… Но тоже надо, иначе это будет выглядеть странно. Эльза пообещала прийти пораньше, часов в пять (она, как выяснилось, заведовала отделом в университетской библиотеке), и приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин. Может, даже испечь пирог с яблоками. Потом дежурно чмокнула его в щеку и унеслась. Макс остался один.
Он тщательно побрился, погладил брюки (помялись в дороге) и начистил до блеска сапоги. Если уж быть идеальным офицером, то во всем. Закрыл квартиру и вышел из дома.
До Имперского министерства народного просвещения и пропаганды было семь минут неспешного хода, можно не торопиться. Макс и не торопился — постоял, покурил, посмотрел на яркое синее небо без единого облачка. Хорошая сегодня погода, по-настоящему летняя. Эх, сейчас бы на речку Гжатку… Но вместо этого ему предстояло идти на встречу с доктором Геббельсом.
Наконец часы показали без пятнадцати десять. «Пора», — решил Макс и бодро зашагал по Кроненштрассе в сторону центра. По пути он насвистывал популярную немецкую мелодию, которую услышал сегодня утром по радио: «Вен ди зольдатен дурш ди штадт марширен…» Вот прилипла, зараза!
Глава 9
Министерство народного просвещения и пропаганды располагалось в небольшом кирпичном здании, облицованном светлым мрамором. Типичный стиль «новой архитектуры» — торжественный, классически строгий и без излишнего украшательства.
Макс поднялся по ступенькам в просторный холл и показал дежурному офицерскую книжку. Тот кому-то позвонил, и вскоре за Максом спустился немолодой, солидный господин в строгом деловом костюме. «Фридрих Штольц, старший советник министерства», — церемонно представился он и протянул руку. Макс ее, разумеется, пожал. Они вместе пошли по широкой лестнице. Большинство сотрудников министерства, как заметил Макс, тоже были в штатском, хотя время от времени встречались и мундиры.
Макс и Штольц миновали большую приемную с двумя секретаршами, непрерывно строчащими на пишущих машинках, и вошли в просторный, светлый кабинет с большими окнами. За массивным письменным столом их уже ждал сам рейхсминистр Йозеф Геббельс. Макс на минуту засмотрелся на гигантский портрет Гитлера за его спиной (в полный рост, вполоборота, в своей любимой желто-коричневой рубашке штурмовика и с красно-черной свастикой на рукаве) и чуть было не забыл поприветствовать хозяина кабинета. Но во время опомнился и по-армейски отдал честь. Рейхсминистр небрежно вскинул правую руку в партийном салюте и вылез из-за массивного стола. Геббельс тоже оказался в костюме, но светло-песочном.
В кабинете был еще один человек — молодой обер-лейтенант Люфтваффе. Как заметил Макс, обладатель серебряного знака за ранение. Умное, худощавое лицо, светлые глаза, обаятельная улыбка и очень цепкий, внимательный взгляд.
— Наш лучший пилот, Ганс Рибель, — представил его рейхсминистр, — как и вы, тоже представлен к награде.
— Лейтенант Петер Штауф, — слегка наклонил голову Макс.
Рибель крепко пожал его руку.
— Всего награжденных будет пять человек, — сказал Геббельс. — С тремя я уже побеседовал, остались вы двое. Прошу!
И указал на глубокие кожаные кресла возле стола, Макс и Рибель сели, герр Штольц скромно устроился на стуле у стеночки.
— Господа, вам оказана высокая честь, — начал Геббельс. — Железные кресты вам вручит сам Гитлер. Но я хочу, чтобы это была не просто церемония, каких было уже немало, а целая акция. Не стану от вас скрывать — кандидатуры мы отбирали особенно тщательно. Я просмотрел ваши дела и навел соответствующие справки. Вы — достойные офицеры, верные сыны Рейха, храбрые воины и отличные товарищи. Проявили на фронте доблесть, совершили подвиги…
Рейхсминистр немного прошелся по кабинету, потом снова опустился в кресло за столом.
— После награждения вам предстоит важная миссия, — продолжил он, — служить образцом для подражания. Молодые немцы должны брать с вас пример. О вас напишут в газетах, снимут фильм… После церемонии вам предстоит общаться с журналистами, и не только с нашими, германскими, но и иностранными. Само собой, из дружественных нам изданий. Вы должны подробно и по возможности ярко рассказать о жизни германского офицера на Восточном фронте, не забывая при этом всячески подчеркивать ту высокую и благородную миссию, которую вы выполняете. Помните: вы спасаете европейские народы от большевизма, в том числе и самих восточных славян. Избавляете от кровавой тирании Сталина… Можно упомянуть о зверствах комиссаров, которые гонят несчастных русских крестьян под наши пули и заставляют воевать против своей воли… Иваны мечтают сдаться нам в плен и счастливо жить при новой власти, без евреев и коммунистов, но жестокие комиссары обрекают их на гибель. Поэтому прошу вас — побольше красок и убедительности. Держитесь уверенно, говорите твердо, громко, решительно.
