Юрий Уленгов - Метро 2033. Грань человечности
Лесник перебирал ногами, салазки бодро катились по твердому насту. Испорченное было настроение быстро возвращалось. Захар даже засвистел непонятно как прилипший к нему мотивчик, уже несколько часов настойчиво крутившийся у него в голове:
«Рельсы упрямо лезут в тайгу,
Дерзко и прямо – в зной и пургу.
Веселей, ребята, выпало нам
Строить путь железный,
А короче – БАМ…»
В этот момент раздался такой «БАМ!», что земля взбрыкнула под ногами. Захара подбросило в воздух, и он рухнул наземь. Сверху его ощутимо приложило санками с припасами.
– Ну, ни хрена ж себе! – пробормотал лесник, переворачиваясь на спину.
Позади, где-то там, где остался бункер, в небо поднимались клубы черного дыма. Захар был уверен, что, находись он поближе, вполне смог бы разглядеть языки ревущего пламени, вырывающегося из-под земли. А ведь останься он там, его бы в клочки разорвало! Выходит, не глюки это были? А что тогда?
Решив подумать об этом в более спокойное время, он поднялся на ноги, перевернул санки и, достав из заплечного мешка флягу со спиртом, сделал большой глоток. Шумно выдохнул, произнес:
– Ну, вот и восторжествовала справедливость. – Бросил флягу обратно, закинул рюкзак за спину и снова зашагал вперед. Ему предстоял длинный путь.
Глава 5. Ночная гостья
Город встретил его тишиной и запустением. Не сказать, чтобы Захар ожидал чего-то другого, но, тем не менее, как-то боязно было. Вот выйдет он сейчас на опушку, а внизу – нормальная жизнь продолжающей развиваться цивилизации. Работают магазины, суетятся люди на рынке, ездят автомобили, детишки в школу идут. И все, что происходило с ним, все эти бесконечные годы окажутся просто дурным сном, горячечным бредом.
Ага.
Город серым призраком лениво развалился в низине. Не город даже, так, городок. Захара постоянно мучило любопытство: куда делись его жители? Ну, вот не могли они в одночасье подорваться все – и свалить. Даже если была эвакуация. В любом случае, в человеческой массе, превысившей отметку в несколько сотен голов, уже высок процент всяческих неадекватных личностей, что говорить уж про городок с населением в несколько тысяч человек?
Вон, когда Чернобыль рванул – так там вообще была организованная эвакуация. И сколько народа по подвалам да чердакам пряталось, не желая покидать единственное, что у них есть? Так и дохли потом, в тридцатикилометровой зоне отчуждения, что вокруг Припяти образовалась. Хотя до сих пор (ну, до сих пор – это он явно загнул, никого там сейчас не осталось, ладно – до Срани) по телеку периодически показывали разных личностей, что довольно успешно проживали во всяких Новошепеличах. А здесь – целый город. Город, не зараженный радиацией, не травленный биологическим и бактериологическим оружием (во всяком случае, Захар на это очень надеялся). Грабь, воруй, круши! Никто тебе слова не скажет. Но, гляди ж ты – нет никого. Как так?
От этих размышлений делалось жутковато. Жители целого города просто взяли – и исчезли. Бред какой-то.
Стараясь гнать от себя подобные мысли, он начал медленно спускаться с холма. Вчера он специально подгадал по времени, чтобы на ночь остановиться неподалеку от города, а с утра за часик неспешно добраться до окраины. Ну, вот не хотелось ему с наскоку ночевать в городе, хоть ты тресни. Зато теперь его ждало увлекательнейшее занятие – шопинг.
За последние несколько дней одежда Захара окончательно пришла в негодность. Тулуп, стоически перенеся испытания, для которых он создан явно не был, сейчас просто рассыпался. Зайчатина опротивела во всех видах, самопальные боеприпасы доверия не внушали. Ко всему, еще он вчера сломал лыжу, что значительно замедлило его продвижение. Выход был только один – отправиться по магазинам. Ну, собственно, за тем он сюда и направлялся.
Сугробы на улицах, где их не сдувало ветром, достигали окон второго, а кое-где – и третьего этажа. Там, где с пустырей дуло, как из аэродинамической трубы, снега не было и было видно потрескавшийся асфальт. В домах кое-где провалились крыши. Редкие не занесенные снегом автомобили, попадающиеся по дороге, покрылись ржавчиной, резина покрышек сгнила и будто бы вросла в асфальт. Происходи дело где-нибудь в средней полосе, город наверняка бы уже превратился в джунгли. Так что в холоде тоже есть позитивные моменты.
Очень дико было идти по пустым улицам, в полной тишине, вдоль нетронутых магазинов и домов с целыми окнами. Перебираться через сугробы, а на перпендикулярной улице ступать по практически чистому асфальту. Еще с холма Захар обратил внимание, что именно окраины пострадали больше. Заправка не просто полностью выгорела, но от нее, видимо, занялись еще несколько зданий. А какие-то дома, должно быть, сгорели просто по неосторожности, когда кто-то в спешке забыл выключить электроприборы. Центр же был нетронут. Покачивались на ветру распахнутые двери кинотеатра с сорванным противовесом, ветер нес по тротуару обрывок газеты. Захар аж поежился, настолько бездушным и враждебным казался сейчас город. Город… Он усмехнулся.
Городом поселок с блещущим оригинальностью названием Золотое-1 не называли только те, кто находился здесь первые пятнадцать минут. Для основной публики, как проживающей здесь, так и приезжающей сюда за припасами, это был Город. Да, именно так, с большой буквы. Когда большая часть жизни проходит в бараках, когда интернет – недосягаемая роскошь, а из связи – спутниковый телефон у бригадира участка, и звонить по нему можно только в случае крайней необходимости – в случае стихийного бедствия или, когда нужно заказать не два, а три ящика водки завхозу, отправившемуся к очагу цивилизации пополнять припасы, – тогда даже пять пятиэтажек в одном месте будешь называть городом. В Золотом же их было аж тридцать. И даже одна девятиэтажка. Чем не город?
Клондайк для торговцев амуницией и продуктами питания, Бродвей для золотодобытчиков и геологов, приезжающих сюда выпустить пар, когда деньги жгут ляжку, а на Большую Землю еще нескоро. Чикаго для сотрудников местного отделения полиции из пяти человек. Именно им приходилось расхлебывать последствия загулов, а довольно часто – и ограбления с ножевыми и огнестрельными.
Север – край не только вечного холода и нетающего снега, север – еще и обитель больших денег. Шахтеры. Геологи. Золотодобытчики. Нефтяники. Народ свирепый, вспыльчивый, многие – с невнятным, темным прошлым. Вертеп тот еще. Был.
В первую очередь Захара интересовал магазин с поражающим воображение названием «Охотник». Его расположение Захар помнил отлично. Он был третьим от кинотеатра с не менее эпическим названием «Полярник». В этом кинотеатре он познакомился с Аней. Молодая учительница русского языка и литературы, только-только закончившая институт и попавшая в Золотое по распределению (Захар даже не подозревал, что такое еще где-то есть), чтобы найти здесь свою судьбу. Свою смерть. Жестоко.
Нет, в этом городе явно произошло что-то непонятное. Раньше Захар на эту тему не заморачивался. Сам он заезжал сюда всего несколько раз и дальше окраины не совался. Все, что ему нужно было, он находил и там, а тратить слишком много времени он не хотел – дома ждали Аня и Даринка, и каждый раз, когда приходилось отправиться в путь, жена с ума сходила от беспокойства. Да и сам он переживал, чтоб ничего не случилось в его отсутствие. Но вот теперь в центре города странности очень даже сильно бросались в глаза. Такие, как незапертая дверь банка, к примеру. Не сдержавшись, он толкнул дверь и вошел внутрь. Все на своих местах, только покрытое толстым слоем пыли. Пихнув плечом еще одну дверь, он с трудом протиснулся в тесное пространство кассового закутка. Ящик. Открыт. С деньгами. Привычными рублями, от вида которых он, впрочем, уже успел отвыкнуть, и не совсем привычными долларами, здесь и сейчас смотревшимися совсем чужеродно. Он зачем-то протянул руку и тронул пальцем одну из пачек. Деньги были как новые. Сухо. Холодно. Что с ними станется?
Выбравшись из тесной комнатушки, Захар уселся на пыльный диван и выщелкнул из пачки последнюю «цивильную» сигарету. Хотя, почему «последнюю»? Если они тут бабос казенный так бездарно бросили, то с сигаретами проблем не будет, как ему кажется.
На самом деле, оставленные на произвол судьбы деньги заставили его крепко задуматься. Касса. Брошенная и даже не запертая на ключ. Во время любой катастрофы – природной, техногенной ли – людям свойственно хватать в первую очередь материальные ценности. Более того, даже в инструкциях на такие случаи это прописано. Почему же здесь не только свои не убрали, но и чужие не размародерили? Интересно.
Захар был готов поспорить, что даже сейчас, когда ценность купюры равняется ее полезной площади, и, как следствие ее пригодности для известной гигиенической процедуры, найдется немало народу, который будет готов выбросить из рюкзака последний тушняк, чтобы набить его выцветающими бумажками сомнительной ценности. А и правда, вот если предположить, что где-то возрождаются зачатки цивилизации, там же, по-любому, торговля вылезет сразу на первый план. А что сейчас может иметь ценность? Да такое, чтобы в любом месте ход имело? Обменники-то – тю-тю. Скорее всего, это будет золото и камни. Меновая торговля, опять же, вполне возможна. Самые ходовые товары – оружие, одежда, еда. Те, кто подгребет под себя запасы, имеют все шансы недурственно подняться.
