"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Биверов Андрей Леонидович
— Ещё два больших корабля русских присоединились к основным силам!
— Какие?
— Похоже на "Ангару" и "Амур".
"Значит прорываются всем, что есть, значит уходят… Уйдут, если мы не помешаем. Адмиралу не успеть до темноты", – все эти мысли молнией пронеслись в голове Точиная.
— На сближение с русскими до 50 кабельтов, — передал он приказ.
Но "Баян" и "Паллада" в пологом развороте уже отделялись от основных сил и ложились на курс встречный с японскими крейсерами. Связываться с такими большими дядьками для почти игрушечных "Сумы" и "Акаси" было практически самоубийством. Вскоре вспухло облако выстрела у носовой башни "Баяна" и громыхнуло взрывом восьмидюймового снаряда прямо по курсу японцев.
Внутренне скрежеща зубами, Точинай приказал отходить, чтобы не погубить свои корабли в безнадёжном бою.
Крейсер "Сума"
5.09.1904. Борт "Ретвизана"
В адмиральском салоне "Ретвизана" к назначенному времени собрались командиры "Пересвета", "Баяна" и, естественно, самого "Ретвизана" вместе со своими минными офицерами и инженерами. Было ещё несколько офицеров из порта и инженеров с эскадры.
— Господа! — начал собрание Вирен. — Вы уже знаете, что эскадра пойдёт на прорыв блокады. Мы попытаемся вырваться из артурской ловушки. Но нас просто так не выпустят. Открытой силой нам не пробиться. Только если мы обманем противника, у нас есть шанс потеряться в море и соединиться либо с владивостокским отрядом, либо с второй эскадрой.
Предлагаю следующий план:
Утром, в высокую воду эскадра выйдет в море, но противник увидит, что три наших корабля подорвались на минах и нам приходится вернуться обратно в порт, ибо оставшимися силами пытаться пройти его в светлое время суток – это явное самоубийство. Напряжение под Артуром будет ослабленно, а вечером все корабли снова к удивлению, я надеюсь, японцев выйдут в море. Вряд ли главные силы Тóго будут рядом. А там ночь…
Прошу вас либо высказать принципиальные возражения, либо начать думать по поводу того, как мы реально и убедительно для противника сможем сымитировать подрывы наших кораблей.
— Ну, подорвать мину или её имитатор не проблема, — заговорил минный офицер "Ретвизана" Развозов, — понятно, что не у самого борта рвать будем, но на каком расстоянии от борта это сделать, чтобы не повредить корабль я не очень представляю. Надо же, чтобы это выглядело убедительно для японцев, то есть слишком далеко отводить нельзя. Кстати, если дальше пяти-восьми метров, то как? А обеспечить систему подрыва можно за несколько часов. Причём желательно даже дублированную, а то, не дай Бог, какой-то паршивый контакт отойдёт и никакого спектакля не будет.
— А если подрывать с противоположного от японцев борта? — предложил командир "Баяна". — Тогда и фонтан будет, и грохнет как следует, но и мину подальше отвести можно.
— Сильно подозреваю, что если все мины взорвутся в "тени" наших кораблей, то противник может засомневаться в реальности взрывов и заподозрить подвох. Хотя бы один столб должен встать со стороны обращённой к японцам, — заметил Эссен.
— Обязательно. И, вероятно разумней, чтобы это был первый взрыв. Потом японцы будут следить за нами с большими вниманием и интересом. Можно и проколоться, — подтвердил Вирен. — Как я понимаю, главной для нас проблемой будет ослабить действие ударной волны на борт корабля. То есть создание некоторого экрана между миной и днищем. Я понимаю, что одними расчётами не обойдёшься, нужен будет и эксперимент. Выделю для этого какого-нибудь "Джигита" или "Забияку", но вы уж, господа инженеры, постарайтесь, чтобы одного испытания хватило.
— Роберт Николаевич, может между бортом и миной буксировать что-то вроде понтона затопленного встояка. Его можно пристроить на выстрелах. А мина ещё метрах в пяти дальше?
— Господа, приходится полностью довериться вам, — мрачно посмотрел на офицеров Вирен. — Работайте. И помните, что от вашей внимательности, от вашей аккуратности в расчётах, возможно будет зависеть не только судьба эскадры, но и судьба всей войны.
Несколько часов в салоне флагманского броненосца кипели страсти. Инженеры и минёры спорили, думали, снова спорили, но всё-таки что-то у них наладилось и после решения снабженческих вопросов они стали отбывать на свои корабли вместе с командирами.
— Роберт Николаевич, разрешите задержаться на пару слов? — спросил Эссен.
Эссен Николай Оттович
— Слушаю вас, Николай Оттович, — Вирен пытливо посмотрел на нового командира "Пересвета", когда остальные вышли.
— Роберт Николаевич, вам не кажется, что японцы могут не поверить в такую инсценировку? Три подрыва, причём неизвестно как они будут выглядеть с их стороны, и ни одного утонувшего корабля.
— А у нас есть выбор?
— Думаю, да. Я предлагаю всё-таки взять с собой "Севастополь"…
— Да Господь с вами! Ну вроде бы решили уже всё. "Севастополь" будет практически разоружён, почти без экипажа, с тринадцатью узлами, ну Николай Оттович, ну опять вы за своё! — командующий эскадрой начал не просто нервничать, злиться начал
— Дослушайте, Роберт Николаевич, — терпеливо попросил Эссен. — Я же не предлагаю брать его в прорыв, я предлагаю утопить его по-настоящему. На глазах японцев. Вывести в море со всеми и рвануть настоящую мину под самым бортом. Да ещё и кингстоны [168] открыть, если и после этого тонуть не захочет. Вот тогда вряд ли у японцев будут сомнения в натуральности наших подрывов.
Взгляд, которым Вирен смотрел на своего строптивого подчинённого, можно было смело назвать обалдевшим.
— Вот уж не ожидал… Но подождите, японцы через шпионов наверняка будут знать, что "Севастополь" разоружается и, если утонет именно он, то это может быть только ещё более подозрительно
— А утонет "Полтава", — хитро прищурился Эссен. — Чем отличаются силуэты этих двух броненосцев? У "Севастополя" трубы ниже вентиляционной мачты, а у "Полтавы" – вровень. Так можно заранее на вентиляторную мачту "Полтавы" и трубы "Севастополя" заготовить имитационные "навершия" и установить их прямо после выхода на внешний рейд.
Эскадренный броненосец "Севастополь"
Эскадренный броненосец "Полтава"
14.09.1904. Борт "Ретвизана".
Из воспоминаний адмирала Вирена
Если бы в адмиральском салоне эскадренного броненосца "Ретвизан" находился посторонний наблюдатель, он бы увидел, как заиграли желваки на скулах, и сжались кулаки изучавшего какие-то бумаги Вирена, но, поскольку здесь и сейчас присутствие посторонних лиц было абсолютно невозможным, то все бушевавшие во мне эмоции для внешнего мира вылились в громко поданную натренированным голосом команду:
— Лейтенанта Развозова ко мне!
На самом деле мне просто не хватало слов, чтобы выразить все свои чувства. Хорошо, что Устав чётко регламентирует, какими именно словами нужно вызывать подчиненных, иначе, чувствую, я наговорил бы вестовому такого… Все дело в том, что сегодня в обед минеры, наконец, принесли мне отчет об испытаниях и планы минирования кораблей. Все документы были красиво и правильно оформлены, но именно из них стало понятно, насколько авантюрной затеей считают многие готовящийся прорыв – все бумаги были подписаны только неким мичманом (!), как будто на всей эскадре не нашлось более важного минного начальника!
"Впрочем, — подумал я, — не стоит начинать разговор с подчиненным последними словами, которые все равно ничего не решат. Эти уклонисты от ответственности никуда не денутся, если получат прямой приказ! И я уж позабочусь, чтобы они его выполнили до последней запятой!" — от этой мысли на душе стало спокойнее. Снова пролистав бумаги и удивившись еще раз, до какой степени безынициативности могут дойти отдельные горе-начальники, я решил не тратить драгоценного времени на разбирательства и, поставив рядом с мичманской свою контр-адмиральскую подпись, отправил чертежи в работу на завод.
Старший минный офицер "Ретвизана" прибыл через несколько минут и, не понаслышке зная пунктик своего адмирала насчет соблюдения дисциплины, доложился по-военному четко:
— Ваше превосходительство, лейтенант Развозов по вашему приказанию прибыл!
— Вольно! — я заметил старание лейтенанта, и устраивать совсем уж вселенский разнос мне окончательно расхотелось. Впрочем, сначала все равно надо было кое-что уточнить. — Проходите, Александр Владимирович, присаживайтесь. Как прошли испытания нашего сюрприза?
— Но ведь я подал Вашему превосходительству отчёт об испытаниях! — лейтенант, судя по всему, отнюдь не чувствовал себя в своей тарелке на ковре у высокого начальства. Придётся ему слегка помочь…
— Да уж, совсем сухарём вы меня считаете, — я даже чуть усмехнулся, — заслужил, наверное. Но все-таки хотелось бы услышать и живые подробности. Вы же понимаете, как важно быть уверенными в том, что этот трюк нам удастся! Что японцы поверят, а наши корабли не пострадают.
— Ваше превосходительство, взрыв выглядел очень натурально, к отчёту приложены фотографии сделанные с "Гайдамака", на "Забияке" никаких повреждений, даже слезать обшивка не начала. Хотя встряхнуло здорово, конечно. Но раз наш старичок выдержал, то новым кораблям опасаться, я думаю, нечего.
— Ну что ж, прекрасно! — теперь, успокоившись насчет достоверности результатов проведенных испытаний, нужно было разобраться с самими "испытателями". — Сколько офицеров участвовало в разработке и испытаниях?
— Семь. Четыре минера и три инженера.
— А скажите мне, любезный Александр Владимирович, — произнес я все тем же доброжелательным голосом, и, резко сменив тон на самый желчный, спросил. — Почему в таком случае отчёт подписан только мичманом Соймоновым и инженером Заборовским?
— Ваше превосходительство, — Развозов замялся, — именно эти офицеры сделали больше всех остальных при расчётах, конструировании и испытаниях…
— То есть, вы хотите сказать, что работали под руководством мичмана? И вы, и старший минный офицер "Пересвета", да? А мне вот кажется по-другому! Вы попытались снять с себя ответственность в случае неудачи! Вы переложили её на плечи самого младшего из вас! Ну, поправьте меня, если я ошибаюсь! Я буду рад принести вам извинения, если услышу правдоподобное объяснение этой истории. Прошу!
Развозов смущённо молчал.
— Я жду, лейтенант! Вы можете дать какое-то ещё правдоподобное объяснение?
— Нет, ваше превосходительство, — затравленно ответил Развозов.
— Ну хоть это хорошо. Что вилять не пытаетесь, Александр Владимирович. У меня нет никаких сомнений в вашем личном мужестве. Я прекрасно понимаю, что вы не побоитесь пойти на смерть по приказу и даже без него. Но вот почему выговора от начальства вы (да и почти все офицеры) боитесь больше, чем смерти? Я поведу эскадру на неслыханную авантюру. И если что пойдёт не так, то отвечать буду я. Как командующий ею. Поэтому и власти у меня неизмеримо больше, чем у вас. Но и у вас значительно больше этой самой власти по сравнению с вашими подчинёнными. И за свои ошибки в руководстве должны отвечать именно вы. А поэтому стараться ошибок не делать! — Посмотрев на совершенно раздавленного Развозова, живо напоминавшего сейчас какого-нибудь вождя американских краснокожих, я решил снова вернуться к делу. — Ладно. Так я могу твердо рассчитывать на то, что наши лжемины сработают как надо?
— Почти наверняка, ваше превосходительство.
— Вот и постарайтесь, чтобы "почти" исчезло из вашей фразы. И учтите, что отвечать за неудачную имитацию на своём корабле будет именно его минный офицер, а не мичман, которого вы попытались использовать как прикрытие на всякий случай. Забирайте протоколы, подпишитесь под ними сами и подписи с ваших коллег соберите. Завтра в это же время жду вас с докладом об исполнении, и протоколы заполненные принести не забудьте. Можете идти.
