"Фантастика 2023-76". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Матвеев Владимир

Вершил суды, разрешал споры, принимал просителей и жалобщиков. В конце концов решив, что задел сделан и теперь пусть разбираются со всем этим хозяйством те, кто для этого и поставлен им, Атей с чувством облегчения отбыл в Оплот.

А в качестве подтверждения для местных жителей, что все это им не привиделось, стал военный городок Первого Стального легиона, что обосновался в окрестностях Борса на постоянной основе.

Вместе с Призраком отбыл и Легион Верных, а также Третий Разящий. Для того чтобы контролировать границы с Саремом, Гаспару вполне хватало «боевых кулаков» и разъездов конницы, которая посменно несла свою службу на правом берегу Тихой. Помимо этого в Штасе стоял гарнизон в три сотни клинков, которые Стойкий набрал из местных, и это не считая городской стражи. Плюс периодические марши вдоль границ самого легиона (в качестве учебных тренировок) и к тому же Штасу, чтобы показать всем, что Первый Стальной держит все под контролем на юго-западе княжества. Слух о том, как барбакан Борса в один миг превратился в парящее лавовое озеро, давно полетел наперегонки с ветром, обрастая по пути небылицами. А то, что магов у Гаспара в легионе не было, так кому это известно? А вдруг?

Так что Атей был спокоен за эти территории. В крайнем случае есть еще Третий Разящий, а он будет в нужном месте в самое короткое время. Причем в любое время года. Проблему непроходимости дорог в княжестве в дождливые сезоны Призрак в дальний ящик откладывать не стал, поэтому мостить их стали от Борса в сторону Оплота еще при нем. Пройдет время, и путешествие между городами внутри княжества станет легким и приятным. По крайней мере, сам Атей на это надеялся, и причин сомневаться в этом практически не было. Примером был Восточный округ, в котором Резен и столицу уже почти связала такая дорога.

Гвардия князя, как ей и подобает, шла за ним в столицу. Ну а самый мобильный в его войске легион остановился в дневном переходе от нее, где должен был продолжить свою боевую выучку. Там же был и лагерь, в котором Эрдаг Тихий гонял новичков, из которых впоследствии будет сформирован еще один легион. Как планировал Атей – последний на данном этапе развития княжества. Он еще даже не получил своего названия, всего лишь номер – Четвертый. Но у самого Призрака не вызывало сомнений, что это ненадолго. Не оставят их в покое, тут и гадать не стоит. Как говорится, каждый золотой в чужих руках – это оскорбление для меня. И именно так думают правители иных государств, что с завистью смотрят в сторону стремительно развивающегося княжества Сайшат. Поэтому не успеют покрыться ржой в ножнах клинки воинов – схлестнутся и они на поле боя с врагом. А там и будет видно, какое имя они заслужили.

Неспешно шагая в направлении Купеческих ворот, Атей машинально отвечал на приветствия горожан и воинов. Не было пышной встречи, как это было после возвращения из Резена. Народ, спешащий по своим делам, просто останавливался на мгновение, коротко кланялся, чтобы выказать свое уважение князю, и снова припускал дальше. Не раболепствуя, не унижаясь. Не тот у них правитель, чтобы млеть от этого. Лишь пустой, никчемный высокородный или благородный нуждается в том, чтобы его окружение, вассалы и народ, своим унижением ежечасно подтверждали тот факт, что он стоит выше их. ИХ князю этого не надо – его уважают и любят за его дела. И этим все сказано. Воины, так те вообще лишь кивали и молча били себя в грудь своими кулачищами, всем своим видом показывая, что пойдут за своим вождем хоть к хургам в логово. Пусть только прикажет, а там еще посмотрим, что жарче и опаснее – сковородки этих тварей или их острые мечи.

Пока Атей Призрак вместе со своими воинами отстаивали право на существование их княжества на просторах Тивалены, его столица росла и строилась. Рос и торг, превратившись в небольшой городок, уютно примостившийся у ее стен. Рос и посад вокруг стен Оплота.

– А это что еще за диво? – вдруг остановился Атей, показывая на небольшую площадь возле Купеческих ворот.

На мощенном камнем пятачке, всего с полсотни шагов в диаметре, были вкопаны около десятка столбов. Возле трех из них, обхватив руками отполированные стволы, сейчас стояли разумные.

– Это площадь Позора, – ответила неизвестно откуда появившаяся Бенигна в сопровождении нескольких стражников. – Здравия, княже.

– Здравствуй, Яшма, – улыбнулся Атей и, подойдя к женщине, крепко ее обнял и поцеловал в обе щеки. – Я очень рад тебя видеть.

– Эх, – вздохнула гнома, смахнув набежавшую слезу, – как же давно меня мужчина не обнимал.

– А как же Гмар? – удивился Призрак.

– Этого… – гневно сверкнула глазами и выругалась про себя Бенигна, – приходится чуть ли не силком из кузни домой загонять. Ты уж скажи ему, княже, что не дело жену вниманием обделять. Мы, бабы, ласку любим, а где та ласка, если мужа дома нет? Вот заведу себе воздыхателя – будет знать.

Последние слова главы городской управы потонули в жизнерадостном смехе стоящего рядом народа. И в этот самый момент Атей действительно понял, что вернулся домой.

– Так что это за позорники? – снова задал свой вопрос Атей. – И что с ними будет? Видишь, Бенигна, какой князь у вас – даже не знает, как правосудие у него в столице вершится.

– Это, княже, не правосудие, – покачала головой гнома. – Это воспитание. Раз уж словесные увещевания не доходят, приходится применять более действенные методы. А правосудие вершат вон там, – кивнула она в сторону Торгового городка, где князь увидел еще одну небольшую площадь. На ней стояла деревянная колода для радикального наказания и козлы, на которых, видимо, растягивали провинившихся, чтобы всыпать плетей.

– И часто эти приспособления в работе? – нахмурился Атей.

– Ты знаешь, княже, – ответила Яшма, – сначала не пустовали, особенно козлы. Они и сейчас, правда, пользуются «популярностью», особенно в последние дни десятиц, когда здесь не продохнуть от народа. Воровство, драки, жульничество – все это всегда сопровождало те места, где звенит монета. Вот и приходится вразумлять. Колоду же всего пару раз пока использовали. Ну не поняли воры, что с ними в игры играть никто не собирается, так на кого пенять? Первый раз десять плетей, второй – двадцать пять. Ну а потом извините – раз рука так и стремится в чужой карман залезть, значит, ей или в своем не живется, или лишняя она. А это место, – она снова повернулась к столбам, – именно площадь Позора. Постоят денечек, а кто и два-три, и подумают о своих поступках. А народ на них посмотрит, запомнит и решит для себя, как с ними вести себя впредь.

– Ну а все же? – не унимался князь. – Чем вон тот вихрастый паренек, к примеру, провинился?

– А вон его отец рядом с ним сидит и краснеет, – указала она на осунувшегося мужика недалеко от столба, к которому был привязан парень. – Пусть и расскажет.

Услышав, что разговор зашел о нем, мужик встал и молча подошел к князю.

– Здравия, ваша светлость, – поклонился тот.

– И тебе здравия, хлебопашец, – без труда определил Атей род занятий подошедшего. – Как зовут-то тебя и за что сына обнимать столб заставил?

– Аским Соха я, – вздохнул трудяга. – И вы правы, ваша светлость, всю свою жизнь я выращиваю хлеб. А этого трутня сам приволок сюда. Чуть все посевы не потравил, хургово отродье, – зло сплюнул он себе под ноги. – Простите, ваша светлость, – вдруг испугался он своего поступка. Князь, конечно, у них добрый, но он все же князь.

– Чем же он так провинился перед тобой? – не обращая на его поступок внимания, вновь спросил Атей.

– Не передо мной, – покачал пахарь головой. – Перед людьми, курва этакая. Заснул, а стадо на поле пошло. Хорошо хоть, только краем посевов прошли, но и того хватило. Хлеб-то убирать уже собирались через день, гляди, осыпаться начнет. Вот коровушки и подмогли. Пусть теперь постоит и подумает о том, что чуть всю деревню не только без хлеба не оставил, но и без стада. Корова ведь глупая животника, обожралась бы на радостях от привалившего счастья, а потом животами бы маялась. А то и под нож бы пришлось пустить. Ну а я сам рядом с ним здесь сижу, чтоб и меня видели люди, – вздохнул он тяжело. – Пусть смотрят, какого я обалдуя воспитал.