Роман Юров - «МиГ» — перехватчик. Чужие крылья
Снова набились в землянку, растопили печку. В землянке полумрак, света от печки и коптилки мало, поэтому отчетливо видно мерцание папиросных огоньков. Летчики молчат, кто задумался о своем, кто курил, Виктор же решил «добрать». После ночной охоты спать хотелось неимоверно, он приткнулся в углу и сразу провалился в сон. Разбудил его Шубин.
— Вставайте, тетери, устроили тута лежбище морских котиков. — Лицо комэска прямо-таки лучилось оптимизмом и энергией, сонному Виктору это не нравилось. — Давай, Саблин, поторапливайся, со мной полетишь, чтоб знал, тута, как по ночам шляться…
Однако их вылет не заладился, низкая облачность и метель на маршруте обусловили отвратительную видимость. Пришлось возвращаться и лететь снова. Через четыре часа снегопад закончился, облачность поднялась, а небо прояснилось и посветлело, когда два «МиГа» снова оторвались от снежной полосы.
И вновь полет над белой землей. Под крылом проплывают затихшие деревеньки, ни единой души на улице, только дым из труб показывает, что там еще есть жизнь.
Под Марьевкой их обстреляли «эрликоны». Может, немцы ошиблись с определением расстояния, а может, специально отгоняли издалека, но внезапно недалеко от «МиГов», выросла стена из маленьких вспышек разрывов. Пришлось уйти за облака, обходя опасный район… На обратном пути, неподалеку от линии фронта, Виктор увидел какую-то странную лишнюю тень, пересекавшую их курс. Приглядевшись, он увидел пролетающий ниже одиночный самолет.
— Видишь? — раздался в наушниках хрипловатый голос командира. — Это костыль. Сейчас пусть немного пройдет, а потом падай за ним и сзади-снизу атакуй. Я прикрою.
Виктор потянул ручку, сваливая машину в пике, провалившись чуть ниже немца, выровнял самолет и устремился вдогонку врагу, быстро его настигая. Вражеский корректировщик «Хш-126», прозванный на фронте «костылем», стремительно рос в прицеле. Виктор понял, что его увидели, когда пулемет стрелка развернулся в его сторону, однако немцы пока не маневрировали, выжидая, пока истребитель приблизится…
В наушниках, сквозь треск помех, раздался спокойный голос Шубина:
— Ближе, ближе подходи, заходи снизу и в упор, тута его бей.
«Как же в упор? — подумал Виктор. — Они же меня видят, сразу увернутся, ведь моя скорость выше раза в два. Надо сейчас бить…»
Он прикинул дистанцию, до врага было метров четыреста, однако расстояние быстро сокращалось, увидев, что «хеншель» собирается довернуть вправо, а пулемет стрелка озарился вспышками, он быстро вынес упреждение и нажал на гашетки. Самолет мелко задрожал, выплевывая килограммы свинца, запах сгоревшего пороха проникал в кабину, моментально выдуваясь в открытый фонарь. К его удивлению, он попал. Очередь легла точно в мотор и фюзеляж начавшего поворот врага. «Костыль» сразу вспыхнул и, продолжая начатый маневр, устремился к земле. От него отделилась черная точка, забелело пятнышко парашюта. Обреченная машина прочертила короткую черную дугу и рухнула в поле, оставляя на месте своей гибели чадный столб дыма.
Обратно Виктор в буквальном смысле летел, как на крыльях, эмоции переполняли его, и мир казался прекрасным. Его не мучила совесть, что среди горящих обломков «хеншеля» валяется убитый им немецкий летчик, а второй лежит неподвижно, среди заснеженной степи. На их судьбу ему было плевать. Он даже не думал, что эту победу ему фактически подарил ведущий — Шубин. Он был счастлив, считая себя непобедимым. Потому что сегодня он сам сбил врага!
На аэродроме его первым поздравил комэск, улыбаясь, пожал руку, но затем попенял:
— Надо тута ближе подходить. Чтобы заклепки было видно. Тогда шкасы бьют хорошо, как пилой режут. Но ты все равно молодец, прям снайпер.
Потом поздравляли остальные летчики, техники. Комиссар полка, оказавшийся по случаю на стоянке, едва не закатил по этому случаю митинг. Виктор ходил опьяненный радостью от этой неожиданно легкой победы. Казалось, что и дальше все будет так же легко.
Вечером, в столовой, комэск налил ему порцию водки заметно большую, чем остальным.
— Ну, с почином! Ловко ты своего первого срезал, — начал он своеобразный тост. — И главное, я кричу по радио: «Ближе подходи», — а он как дал короткой очередью, метров с четырехсот, — приукрасил чужую победу комэск. — В общем, чтобы тута таких побед было больше!
Летчики зашумели, присоединяясь, поздравляли с победой. Обстановка была праздничная, никоим образом не напоминала похоронный вчерашний ужин. Летчики сидели оживленные, ведь сегодня косая прошла мимо, а значит, можно выпить свои законные и радоваться жизни. Про вчерашнее настроение и погибшего Лисичного никто не помнил. Жизнь на войне — штука тонкая, обрывается легко и быстро, так чего плакать. Радуйся, пока живешь, благо этой гарантированной жизни осталось до завтрашнего утра, до нового вылета…
После ужина всей эскадрильей отправились домой. К ним по дороге, видимо, на запах заячьих котлет присоединились Сергей Никифоров, комэск первой эскадрильи со своим замом, лейтенантом Лешей Васиным. Это была колоритная парочка. Здоровенный широкоплечий Сергей с роскошным пшеничным чубом и маленький чернявый, как цыган, но шустрый Васин. Хорошо посидели, объедаясь чудесными котлетами под мутный, вонючий самогон. В итоге выпили немного, граммов по двести, но Виктора с непривычки развезло. Он сидел за столом и глупо улыбался, ему было хорошо. Все летчики, даже малознакомый строгий командир из первой эскадрильи, казались такими родными, хорошими людьми. Заканчивался еще один день долгой войны…
Наутро распогодилось, снегопад пошел на убыль и вскоре совсем прекратился. Низкие облака поредели, и кое-где между ними уже пробивалось солнце, освещая засыпанное снегом пространство. Полк сразу же включился в работу, словно пытаясь наверстать утраченное время. Пары и звенья поднимались в небо и садились обратно, старательно, словно дворники-таджики, сметая снег с взлетной полосы. Виктор давился надоевшими макаронами, с утра они уже сделали вылет на патрулирование, готовились к следующему, и пока техники готовили машины, летчики торопливо поглощали завтрак, расположившись на чехлах, под крылом самолета комэска.
— Ну, хоть мяса вчера наелись, теперь и макароны нормально идут, — Вадим был само благодушие.
— Да, — подтвердил комэск, — славно вчера посидели. Витя, ты как-нибудь еще зайцев настрелять сможешь?
Тот пожал плечами. Охотничье счастье переменчиво, гарантировать сложно. Вчера зайцы были, а сегодня могут уже не появиться.
— Я схожу, как стемнеет, — ответил он, — посмотрю. Только патроны надо.
