Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина
– Так он гренадер, – тихонько протянула Мари. – Вы с ним, выходит, одно дело делаете.
– Почти… Только он не знает, чем я занимаюсь. Мы теперь редко видимся. Пока он учился – раз в год прилетал на каникулы, но я тогда был еще в младшей школе и его службой интересовался с чисто романтической стороны. Кстати, он не гренадер, он только учился в Астрогренадерском училище. Теперь ему уже двадцать девять, он капитан третьего ранга Звездного флота Империи, служит в Миссии изысканий – ну, это та служба, которая в Имперском Звездном занимается той же тематикой, что Астрогренадерская служба у конфедератов и Двадцатка – в Службе. Они базируются прямо в Космопорте, там у него и семья живет – сын уже учится в школе. Миро, правда, дома бывает редко, он по работе постоянно пропадает то на Мордоре, то на Кистри – в общем, на нестабильных планетах Имперской Периферии. Я и сына-то его никогда не видел. После свадьбы Миро приезжал с Анной к родителям, вот тогда мы и виделись в последний раз. И было это девять лет назад, я только-только начал интересоваться… странными вещами… Неужели я стал бы нагружать его своей любительщиной?
– Но он мог бы тебе рассказать что-то…
– Ну, что ты. Это вряд ли. Присяга… И потом, его служба больше связана с противостоянием слугам, а не самому… Нет, я не стал бы у него ничего спрашивать даже сейчас. Уж если даже МегаСан… Тем более, Миро не аналитик, он оперативник.
– Астрогренадерская служба занимается в Конфедерации тем же, чем Миссия изысканий Звездного флота и Двадцатый отдел СБИ – в Империи? – уточнил я.
– Скорее, Двадцатый и Двадцать первый, – отозвался Фродо. – в Службе Двадцатка – это аналитики, а Двадцать первый – практики. У конфедератов все это одна служба – Галактический Контрольный Отдел. Ей подчиняются все специалисты Астрогренадерской службы: в Спецслужбе Космофлота (это что-то вроде Миссии изысканий Имперского Звездного), в Управлении Безопасности – везде. Как только гренадеры входят в контакт с некробиотикой и прочими слугами Хозяина – в дело вступает ГКО, это их епархия. Я понимаю, в этом трудно так сразу разобраться. Когда я начинал этим заниматься, я полгода потратил только на выяснение того, кто где официально или неофициально занимается Хозяином.
Вовек мне всего этого не запомнить, подумал я. Где ж мне было предположить, что всего через полгода… впрочем, не буду забегать вперед.
Едва Мари поселилась в гостинице (мы оплатили ей двухместный номер на нашем этаже), как началась цепь каких-то труднообъяснимых событий. Пока Святослав и Като были в комнате Фродо и Ланселота, где весь наш небольшой отряд знакомился со своим седьмым членом, их комнату кто-то обыскал, не потрудившись скрыть следы. Фродо отправился к портье и поднял на ноги гостиничную службу безопасности, которая просмотрела на своем компьютере историю открытия дверей во всей гостинице в течение последних суток и обнаружила, что дверь комнаты Святослава и Като за время их отсутствия открывалась дважды – один раз снаружи при помощи стандартного внутригостиничного электронного ключа, каким пользовался техперсонал, а другой раз изнутри механическим способом. Это означало, что тот, кто открывал дверь, не вставил свой ключ во внутренний центральный замок комнаты, то есть не пользовался внутри комнаты центральным освещением, водоснабжением и электроподачей – все эти функции разблокировались только тогда, когда в центральный замок внутри комнаты кем-то, жильцом или сотрудником, был вставлен электронный ключ. Значит, комнату открыли, затем обыскали ее при свете переносного фонаря (или фонарей), потом нажали на дверную ручку изнутри, отводя ее механический стопор, и, выйдя в коридор, дверь просто захлопнули.
Открывший комнату электронный ключ, по показаниям компьютера службы безопасности, был совершенно годный и подлинный, соответствовал установленным для нынешней смены паролям ключей персонала, но ключа с таким номером и пользовательским именем служба безопасности ни сегодня, ни когда бы то ни было ранее не выдавала (хотя в базе данных он числился выданным как раз сегодня утром), и в штате отеля числившийся ее владельцем господин Б.Асталодд никогда не состоял (хотя в базе данных его имя было, с пометкой, что на службу он принят как раз сегодня с утра). Это означало, что изготовившие ключ злоумышленники не просто скопировали ключ кого-то из реальных сотрудников «Шелка и бархата» (что могло бы запросто привести к ситуации, когда один и тот же ключ – то есть оригинал и копия – были бы использованы одновременно, а это вызвало бы сигнал тревоги и блокировку ключа), а, вскрыв компьютерную сеть отеля, сгенерировали несуществующий ключ.
Это было – по законам Космопорта – тяжелое преступление, и гостиничная охрана вызвала полицию. На время визита сил правопорядка все мы, кроме Фродо, который остался улаживать возникший скандал, и Дика, который все еще не возвращался из своей деловой поездки, благоразумно покинули отель, чтобы избежать вопросов и особенно – необходимости предъявлять документы: у Ланселота не было имперской визы, а у меня, Святослава и Като – не только визы, но и вообще никаких документов. Так что пару часов мы просидели в весьма симпатичном ресторанчике в трех кварталах дальше от Зала Ожидания, возле станции какой-то малооживленной линии метро, где не столько ели, хотя было уже время ужинать, сколько болтали.
В восемь вечера на мультиком Мари пришло сообщение от Фродо: мы могли возвращаться в отель.
Едва мы вышли из ресторана, как широкий проход, ведущий к Залу Ожидания и заодно к нашей гостинице, начал заполняться какими-то людьми, в огромном количестве выходившими из многочисленных арочных проходов по левой стороне тоннеля. Это были сплошь мужчины, молодые и не очень, одетые очень похоже друг на друга – почти одинаково: тяжелые ботинки или сапоги, заправленные в обувь просторные темные штаны и кургузые, странно несерьезные цветные (темно-желтые, коричнево-красные или болотно-зеленые) курточки с какой-то неясной символикой – буквами, цифрами и геометрическими фигурами. Мы остановились: галдящие потоки этих людей, явно чем-то весьма взбудораженных и наверняка даже не вполне трезвых, быстро заполняли улицу перед нами, и те, кто вышел первыми, уже приближались к нам, и мы могли видеть их возбужденные, то слишком бледные, то чрезмерно красные лица (почти все эти люди принадлежали к европеоидной расе) и слышать не только общий возбужденный галдеж, но и отдельные выкрики и свистки, исполненные какого-то мрачного торжества. Толпа в глубине тоннеля стремительно густела, напрочь загораживая нам дорогу, быстро подпитываемая продолжающими выходить из арочных проходов десятками и сотнями – и вот уже отдельные вопли слились в выкрикиваемые хором малопонятные речевки, и возникли со всех сторон полицейские, весьма мрачного вида, в касках, с дубинками и очень решительные, и тут меня осенило:
– Болельщики! Кончился футбол!
– Чейзбол, – тихонько поправил меня Ланселот. Я заметил, что он очень напряжен, а Мари испугана, хотя она ничего не говорила. Даже Святослав почувствовал это напряжение и сделал шаг вперед, довольно решительно загораживая всех нас сразу своими широкими плечами, покрытыми под коротким летним плащом кольчугой. На нас начали коситься полицейские, быстро шагавшие навстречу валившей по туннелю толпе. И тут Мари схватила одной рукой меня, а другой – Ланселота:
– Метро! Забежим в метро первыми, повезет – уедем на следующую станцию, там переждем и с той стороны вернемся на бусе к Залу Ожидания!
Мы повернулись и бросились к метро. Сзади в сотни глоток оглушительно орали какой-то дикий клич, примитивно рифмованный, который на русском я вряд ли смог бы передать адекватно – ну разве что так:
– Рвем их всех на части, рвемся мы вперед – боевое счастье, славный Космопорт!
– «Тигры» победили, – бормотал Ланселот, бежавший рядом со мной. – Видишь, болельщиков другой команды выпустили через другую сторону стадиона, там основной выход, к линии экспресса. Мари, нажми – Като, помоги ей, тяни ее за руку – иначе нас сметут!
Мы вихрем взлетели по ступеням станции метро – по счастью, Като бежал босиком (чистейшие покрытия космопортовских улиц, над которыми везде были своды тоннелей и залов, производили на него впечатление полов помещения, а не мостовых улицы, почему он с самого прилета и не носил в Космопорте обуви), а на Мари были какие-то легкие туфельки без каблука, так что бежать было легко (ну, если не считать того, что я уже задыхался, а у ойкающей шепотом Мари явственно подгибались ноги). Мы вылетели на платформу, вдоль которой уже стояла довольно плотная цепочка полицейских. На нас косились, но никто ничего не говорил: полицейские быстро отворачивались, мрачнея, низко нагибая головы, опуская забрала темно-серых шлемов, поднимая резиновые дубинки – снизу накатывался рев приближающихся болельщиков. Вдоль цепочки полицейских в сторону входа по перрону быстро покатились две небольшие, чуть выше человеческого роста, но массивные человекообразные фигуры на колесах, такие же серые, как полицейская униформа – из туловищ этих полицейских-роботов выдвинулись толстые стволы, а из их массивных, э-э, седалищ в открывшиеся в полу отверстия рывком опустились гофрированные шланги. Я вспомнил, как еще в Москве по телевизору смотрел разгон демонстрации в Сеуле мощными полицейскими водометами.
