Майкл Гир - Воины бога Паука
Ее взгляд сосредоточился. Победа! Он завладел ее вниманием.
— Прежде всего, конечно, нам нужно будет установить базовые культурные показатели; но я бы хотела каким-либо образом изолировать планету.
Она посмотрела на него, вдруг разволновавшись.
— Поймите меня правильно, для того чтобы защитить их, а не нас! Подумайте! Они окажутся такими уязвимыми. А то, не успеют они еще оправиться от потрясения, увидев, как мы свалились с неба, как тут же явятся полмиллиона туристов, желающих заполучить голографию с настоящим дикарем! Вот что я имею в виду под изоляцией, — она нахмурилась. — Единственное, что мне хотелось бы оставить, так это постоянную исследовательскую станцию. У нас есть возможность организовать первый за пятьсот лет антропологический наблюдательный центр, — ее голос стал хриплым. — Подумайте, сколько мы сможем сделать… сколько теорий проверить.
Ри не стал ничего говорить. Довольно наивно для такого блестящего ученого. Неужели она всерьез полагает, что университет может претендовать на такой мир? Только директор мог отделить целый мир.
— Вы собираетесь прекратить посылать информацию в Gi-сеть? — тихо спросил Ри.
Она раздраженно посмотрела на него.
— Конечно нет! Что за странный вопрос?
— Монтальдо обнаружил залежи торона высочайшей чистоты на северном материке. Информация уже отправлена. Кроме того, вы измените этих людей уже тем, что появитесь среди них. Они увидят результаты горных разработок, пусть даже на другом континенте. Да и наверняка обнаружится что-нибудь еще. Торон дает уже достаточное основание для эксплуатации планеты. Появятся и новые, — Ри спокойно встретился с ее испуганным взглядом.
— Конечно, я забыла об этом. Вы все же правы. Я теперь думаю о том, сможем ли мы им как-то объяснить то, что произойдет, — как-то смягчить последствия.
— А что если они еще и не захотят, чтобы их изучали? — Ри начинало нравиться провоцировать ее.
Лита косо посмотрела на него.
— Почему они должны отказываться, если мы объясним им, насколько это важно?
— Зачем им противиться разработке месторождений, когда компании объяснят им их выгоду? — в свою очередь сказал Ри.
— Богатство — это еще не все, — парировала она. — Я уверена, что такие неиспорченные люди, как они, поймут это. Их еще никто не покупал и не продавал. — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Ри. — Вы всегда так циничны?
Он пожал плечами.
— Просто я военный человек. Вы специалист по человеческим обществам. Я же думал о возможных действиях этих ваших романанов. Галактика гораздо шире пределов университета, — он сделал самое невинное лицо.
Она помолчала. Подперев рукой подбородок, она усиленно соображала.
— Я полагаю, что как только мы получим какое-то представление о том, кто они такие, мы должны подумать, как их защитить. Сохранить их… да, они будут легкой добычей для всяческой эксплуатации. В старой литературе полно случаев отрицательного культурного влияния. Творились ужасные вещи. Эпидемии, войны, геноцид, эксплуатация, грабеж, насилие, пытки, — ее передернуло. — Мы…
— Я уверен, что именно по этой причине директор доверил этот проект нам, доктор, — он ободряюще похлопал ее по плечу. — Мы здесь для того, чтобы романаны — и вы — не беспокоились, пока те, кто умнее нас, не решат, что делать с этими людьми.
— Разрешите откланяться, — теперь она враждебно уставилась на него.
— Было очень приятно, доктор.
Откуда такой ледяной взгляд? Ри в растерянности откинулся в кресле, допивая вино. В памяти всплыл образ воина, его суровое лицо, обдуваемое сильным ветром. Трудно поверить, что этот человек нуждается в защите. Последнее слово было за специалистами — и, конечно, все зависело от решения директора.
Марти Брук, поглаживая рукой спину Беллы Вола, рассматривал голографию, занимавшую всю стену. Чувствуя на своей руке легкое дыхание Беллы, он наблюдал, как романаны верхом взбираются по ущелью. На его опытный взгляд, они выглядели совершенно нормально для живущих на планете людей.
Роман с Беллой начался недавно. В университете они были едва знакомы. Он считал ее привлекательной, но был занят другой женщиной: студенткой, изучавшей театр. Теперь он был здесь, как и Белла. Все получилось хорошо.
Марти мысленно рисовал контуры черепа под суровым лицом. По тому, как человек держался в седле, невозможно было определить его телосложение, походку или соотношение длины рук и ног. Гравитация на Атлантиде составляла 1,15 нормальной земной. Брук не ожидал найти особых отличий от стандартного наземного фенотипа — не считая того, что эти люди должны быть тяжелее, с немного более плотными костями.
К черту эту грубую анатомию и скучные показатели, подумал Брук. Его привлекали более тонкие материи. Как насчет генетических изменений в ДНК? Какие аминокислоты были вытеснены или поменялись? Какие изменения произошли в генетическом коде населения при уникальной адаптации на Атлантиде? Была ли у них сопротивляемость определенным болезням? Сколько изменений произошло в человеческом теле, чтобы соответствовать этому новому миру?
Они должны быть другими. Он ощущал это в глубине души. Они должны очень сильно отличаться от любых других представителей человеческого рода, живущих на планетах. Люди на станциях уже стали чем-то новым. В облике человечества было столько же вариаций, сколько было станций.
Нейтральная мутация, возрастающая подверженность воздействию ионизирующего излучения, возрастающее расцепление лигаз в процессе репликации ДНК — все приводило к возрастанию разнообразия, частично управляемому самими людьми.
Другое дело Атлантида. Она была первозданной — не испорченной жизнью людей в искусственной среде. Здесь природа меняла людей так же, как на доисторической Земле. Здесь люди были изолированы, в то время как на Земле, Сионе, Сириусе, Арпеджио или в любом другом месте они были подвержены циркуляции генов.
Постоянный генетический обмен по всему населенному людьми пространству неизбежно импортировал одни черты и экспортировал другие, смешивая и спутывая биологическую наследственность человека. Только на Атлантиде, где люди так долго жили в изоляции, можно было найти идеальную природную лабораторию. Погрузившись в размышления, Брук забыл о женщине, которая так непринужденно спала на его руке. Голография продолжала мучить его, он пытался представить саму структуру ДНК всадников.
Лита с трудом пыталась не закрывать глаза и сосредоточиться. Она не могла даже вспомнить, когда в последний раз спала.
— Ну что скажете? — спросила она биотеха.
— Ничего не нахожу, — сказал молодой человек. — По этой части вы можете быть спокойны и отправляться. У вас могут возникнуть проблемы с пищеварением от этой микробактерии, которую мы выделили из образцов почвы, — но ничего такого, чего нельзя было бы вылечить простым антибиотиком.
— Превосходно! — Лита почувствовала прилив энергии, перекрывший ее усталость. — Это было последнее препятствие; завтра отправляемся.
Выразив благодарность биотехам, она закружилась по пустынным коридорам, по направлению к своей комнате. Изнемогая от усталости, она сорвала одежду и разбросала ее по комнате. Безвредная форма протеста — к черту станционные манеры!
— Синхросон, — дала она команду компьютеру. Легкое головное устройство ласково прикасалось ко лбу.
— О Джефри! — тихо простонала она. — Зачем ты это сделал?
Она подумала о полковнике Ри. Его намерения были очевидны — и лестны. Но все-таки он был слишком старым. Он был явно не в ее вкусе — а потом, что если он обнаружит, что отдел здоровья хотел вправить ей мозги? И кого, черт возьми, он собрался одурачить, в конце концов?
Только Сарса и загруженность собственной работой облегчали бремя, которое Джефри свалил на нее. Сколько бы она ни пыталась взывать к здравому смыслу, она не могла избавиться от чувства вины. Проклятье, что она могла сделать? Она не могла просто так бросить дело всей своей жизни, чтобы нянчиться с ним. Жизнь — суровая штука; она не могла отвечать за всех, кто слишком слаб, чтобы справиться с ней.
Но разве она не могла что-нибудь сделать? Эта мысль жалила ее, она ворочалась с боку на бок, сознавая, что борется с синхросном.
«Что она могла сделать?» На грани безумия, она еще раз попыталась понять это.
— Чтоб ты провалился, Джефри! — едва слышно прошипела она.
Он не имел никакого права доводить ее до такого состояния. Совершенно никакого права — и он донес на нее, чтобы ее обработали! Может, ей не стоило спать с Вельдом в те несколько дней? Нет! — сердито прокричала она сама себе. То, чем она занималась, было ее личным делом!
Может, им следовало просто сесть и поговорить? Что она могла ему сказать? Как она могла поддержать его «я», чтобы он продолжал жить?
