Евгений Лукин - Сборник «Щелк!»
— Ну вот, уставился! — сказал он с досадой. — Нашел соперника, понимаешь!.. Сам виноват, коли на то пошло… Кто тебя тогда за язык тянул?
Радим устыдился и отвел глаза. Действительно, вина за тот недавний случай была целиком его. Мог ведь сослагательное наклонение употребить или, на худой конец, интонацию вопросительную… Так нет же — сказанул напрямик: живешь, мол, со старостой… А старика-то, старика в какое дурацкое положение поставил!.. Радим крякнул.
— Ладно, не переживай, — сказал староста. — Да и не о том сейчас речь… Тут видишь что… В общем, ты уж не серчай, а поначалу я на тебя думал. Ну, что это ты ее словам учишь…
— Это насчет двух горбов? — хмуро переспросил Радим. — Сам сегодня в первый раз услышал…
Староста переступил с ноги на ногу — как будто стоя спотыкнулся.
— Два горба… — повторил он с недоброй усмешкой. — Что два горба! Она вон Кикиморе пожелала, чтоб у той язык к пятке присох.
Радим заморгал. Услышанное было настолько чудовищно, что он даже не сразу поверил.
— Что?! — выговорил он наконец.
— Язык к пятке! — раздельно повторил староста. — Присох! Уж на что Кикимору ненавидят, а тут все за нее вступились. Суетятся, галдят, а сделать ничего не могут… Глагола-то «отсохнуть» никто не знает! Хорошо хоть я вовремя подоспел — выручил…
Радим оторопело обвел взглядом рыночную площадь. Кикиморы нигде видно не было. Торговки смотрели на них во все глаза, видимо, догадываясь, о чем разговор. Староста вздохнул.
— Был сейчас у Тихони…
— У Тихони? — беспомощно переспросил Радим. — И что он?
— Ну ты ж его знаешь, Тихоню-то… — Староста поморщился. — Нет, говорит, никогда такого даже и не слыхивал, но, говорит, не иначе из прежних времен пожелание… Будто без него непонятно было! — Староста сплюнул.
— Сам-то что думаешь? — тихо спросил Радим. — Кто ее учит?
Глава словесников неопределенно повел торчащим плечом.
— Родители могли научить…
— Лава — сирота, — напомнил Радим.
— Вот то-то и оно, — раздумчиво отозвался староста. — Родители померли рано… А с чего, спрашивается? Стало быть, со всеми соседями ухитрились поссориться. А словечки, стало быть, дочери в наследство…
Радим подумал.
— Да нет, — решительно сказал он. — Что ж она, мне бы их не открыла?
Староста как-то жалостливо посмотрел на Радима и со вздохом почесал в плешивом затылке.
— Ну тогда думай сам, — сказал он. — Словесники научить не могли? Не могли. Потому что сами таких слов не знают. Родители, ты говоришь, тоже… Тогда, стало быть, кто-то ей семейные секреты выдает, не иначе. Причем по глупости выдает, по молодости… Ты уж прости меня, старика, но там вокруг нее случаем никто не вьется, а? Ну, из ухажеров то есть… — Староста замолчал, встревоженно глядя на Радима.
Радим был недвижен и страшен.
— Пятками вперед пущу! — сдавленно выговорил он наконец.
— Тихо ты! — цыкнул староста. — Не дай Бог подслушают!..
Радим шваркнул корзину оземь и, поскользнувшись на разбившейся помидорине, ринулся к дому. Староста торопливо заковылял следом.
Лава испуганно ахнула, когда тяжело дышащий Радим появился на пороге и, заглянув во все углы, повернулся к ней.
— Говори, — хрипло приказал он. — Про два горба… про язык к пятке… откуда взяла? Сама придумала?
Лава заплакала.
— Говори!
— Нет… — Подняла на секунду глаза и, увидев беспощадное лицо мужа, еще раз ахнула и уткнулась лицом в ладони.
— От кого ты это услышала? — гремел Радим. — Кто тебе это сказал? Я же все равно узнаю!..
Лава отняла пальцы от глаз и вдруг, сжав кулаки, двинулась на супруга.
— А ты… Ты… Ты даже защитить меня не мог! Надо мной все издеваются, а ты…
— Постой! — приказал сквозь зубы Радим, и Лава застыла на месте. Рассказывай по порядку!
Лицо у Лавы снова стало испуганным.
— Говори!!!
И она заговорила, торопясь и всхлипывая:
— Ты… ты сам рассказывал… что раньше все были как словесники… только ничего не исполнялось… Я тебя просила: научи меня словам, тогда Кикимора испугается и не будет меня ругать… А ты!.. Ты!..
Радим закрыл глаза. Горбатый пол шатнулся под его босыми ступнями. Догадка была чудовищна.
— Лава… — выдохнул он в страхе. — Ты что же, вызвала кого-то из прежних времен?!
— Да!.. — выкрикнула она.
— И они… говорят на нашем языке? — еле вымолвил обомлевший Радим.
— Нет! Но я ему сказала: говори по-человечески…
Радим помаленьку оживал. Сначала задергалась щека, потом раздулись ноздри, и наконец обезумевший от ревности словесник шагнул к жене.
— У тебя с ним… — прохрипел он, — было что-нибудь? Было?
Лава запрокинула залитое слезами лицо.
— Почему меня все время мучают! — отчаянно закричала она. — Коля! Коля! Приди, хоть ты меня защити!..
Радим отпрянул. Посреди хижины из воздуха возник крепкий детина с глуповато отвешенной нижней губой, одетый странно и ярко.
— Ну ты вообще уже, — укоризненно сказал он Лаве. — Хоть бы предупреждала, в натуре…
Трудно сказать, что именно подвело такого опытного словесника, как Радим. Разумеется, следовало немедля пустить в ход повелительное наклонение и отправить страшного гостя обратно в прошлое. Но то ли пораженный внезапным осуществлением мрачных фантазий о словесном поединке с человеком из прежних времен, то ли под впечатлением произнесенных соперником жутких и загадочных слов (кажется, впрочем, безвредных), мастер словесности, как это ни прискорбно, растерялся.
— Чтоб тебе… Чтоб… — забормотал он, отступая, и детина наконец обратил на него внимание.
— А-а… — понимающе протянул он с угрозой. — Так это, значит, ты на нее хвост подымаешь?
И Радим с ужасом почувствовал, как что-то стремительно прорастает из его крестца. Он хотел оглянуться, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге возник вовремя подоспевший староста. Возник — и оцепенел при виде реющего за спиной Радима пушистого кошачьего хвоста.
— Во! — изумился детина, глядя на перекошенного остолбеневшего пришельца. — А это еще что за чудо в перьях?
Что произошло после этих слов, описанию не поддается. Лава завизжала. Радим обмяк. Детина, оторопев, попятился от старосты, больше похожего теперь на шевелящееся страусиное опахало.
— Что ты сделал! Что ты сделал!.. — кричала Лава.
Продолжая пятиться, детина затравленно крутил головой. Он и сам был не на шутку испуган.
— Что ты сделал!..
Детина уткнулся спиной в стену. Дальше отступать было некуда.
— Да что я такого сделал?.. — окрысившись, заорал он наконец. — Я тут вообще при чем?.. Что вам от меня надо!.. Да пошли вы все в…
И они пошли.
Все.
II. Любовь ЛУКИНА, Евгений ЛУКИН
Пусть видят
Каким-то чудом он выбросился из переполненного автобуса — и побежал.
— Помаду стер!.. — еще звенело в ушах.
— А губенки не развешивай!.. — злобно отругивался он на бегу, хотя от автобусной остановки его уже отделяло добрых полквартала. — В такси вон садись, с помадой!..
Лавируя между шарахающимися прохожими, он добежал до угла, понял, что все равно не успевает, и метнулся в арку. Контора располагалась на первом этаже — это многое упрощало. Пробежав вдоль стены, он поднырнул под одним окном, под другим и выпрямился у третьего.
Свой брат сотрудник поднял голову, всмотрелся. Отчаянно гримасничая, вновь прибывший припал к стеклу, объясняя на пальцах: открой! Сотрудник встал, отворил створку и, равнодушно предупредив, что это будет стоить полбутылки крепленого, помог перелезть через подоконник.
— Ждут? — отряхивая колено, спросил вновь прибывший.
— В полном составе, — подтвердил сотрудник. — И Зоха с ними.
Вновь прибывший расстроился окончательно.
— Вот сучка! — пожаловался он. — Копает и копает! Так и норовит под сокращение подвести… А сюда не заглядывали?
— Да нет вроде…
— Ага… — сказал вновь прибывший и вышел в коридор. Бесшумно ступая, подобрался к темному, крохотному холлу, заглянул… Глазам его предстали три напряженных затылка: два мужских и один женский. Трое неотрывно смотрели в проем входной двери.
За их спинами он незаметно проскользнул в туалет, где тут же с грохотом спустил воду в унитазе и, напевая что-то бравурное, принялся шумно мыть руки.
Когда вышел, его уже дырявили три пары глаз. Бледная от бешенства Зоха стояла, уронив руки, причем в правой у нее был плотный листок бумаги, разбитый на две графы: «ФИО» и «Опоздание в минутах».
— Где вы были? — с ненавистью спросила она.
Он удивленно хмыкнул и оглянулся на дверь туалета.
— В сортире, — любезно сообщил он. — Здравствуйте, Зоя Егоровна…
— Когда вы явились на работу?
