Владимир Добряков - Хроноагенты за работой
— Я говорил, ваше высокопреосвященство, что золото нужно для обращения дикарей в христианство, — сказал де Сото.
— Хм? В протоколах этого нет. Хотя, ничего странного. Это объяснение настолько нелепо, что следователь даже не стал его записывать, чтобы не осложнить ваше положение ещё больше. Я правильно изложил дело, капитан?
Де Сото тяжело вздохнул и с видом человека, бросающегося в холодную воду, сказал:
— В целом, верно, ваше высокопреосвященство. Непонятно только, как вы обо всём этом догадались. Мне осталось уточнить только одну деталь. Мы попали в засаду, и против нас вышло сразу четыре пиратских корабля. Когда они начали крушить нас из пушек, сразу с трёх сторон, я решил сохранить своим людям жизнь и приказал спустить флаг. Но троих я всё же потерял. Кстати, ваше высокопреосвященство, а как вы догадались, что погибло именно трое?
— По сумме выкупа, разделив её на пятьсот.
— Как всё просто, — покачал головой де Сото.
— Конечно, просто, — подтвердил я, — Вся ваша история, капитан, шита белыми нитками. И это понятно. Вам более пристало водить корабли и воевать, чем заниматься интригами. Будь следователи этого замка чуть-чуть посообразительней и разбирайся они хоть немного в простой арифметике, они бы на листе бумаги разоблачили ваш вымысел, а не приставали бы к вам с дыбой, испанскими сапогами и прочими недостойными моряка предметами. Но всё это — дела прошлые. Что вы намерены предпринять теперь, капитан?
Де Сото снова покачал головой и задумался. Я не торопил капитана. После того, как я разоблачил его, у него пропала надежда раздобыть деньги для выкупа своей команды. В самом деле, кто даст хоть ломаный грош для того, чтобы выкупить из пиратского плена моряков без роду и племени? Капитан поднял голову и спокойно спросил:
— Ваше высокопреосвященство, что, по вашему мнению, меня теперь ждёт?
— Ну, костёр вам теперь, если вы подтвердите свой отказ от версии встречи со святым Николаем, не грозит. Обвинение в кощунстве отпадает. Остаётся попытка обмана. А это уже дело светских властей. Скорее всего, вам присудят от трёх до пяти лет тюрьмы.
— В таком случае, я предпочитаю костёр, — мрачно сказал де Сото.
— Это почему же? — удивился я.
— Сейчас моя команда находится на Гваделупе, работает у плантатора, связанного с пиратами. И за них требуют по пятьсот дукатов. Когда я выйду из тюрьмы, их уже распродадут другим хозяевам. И выкуп будет стоить дороже, да и поиски их по всему архипелагу потребуют слишком много средств и времени. Нет, ваше высокопреосвященство, я не буду подтверждать отречение.
— На что вы надеялись, капитан? Неужели вы всерьёз полагали, что вам поверят и выложат кругленькую сумму? Да из вас, в конце концов, всё равно вырвали бы признание.
— Пока это не удавалось, хотя скучать мне не давали. Выдержу и дальше.
— Выдержите!? Капитан, нет таких людей, которые могут выдержать весь этот арсенал, — я широким жестом показал на «витрину», — Особенно, когда начинают работать истинные мастера этого дела. А такие, смею вас заверить, здесь есть. Возможны только два исхода. Или полное признание, и даже, сверх того, самооговор, или смерть под пытками. Глядя на вас, я полагаю, что вас ждёт второе.
— Пусть так. Зато я, ваше высокопреосвященство, умру с чистой совестью, и никто не сможет сказать, что Леонардо де Сото бросил свою команду в рабстве.
Да, такой действительно умрёт с чистой совестью. Это не Антонио д'Алонсо, пся крев! Честь свою он ставит выше жизни. Я ещё раз внимательно посмотрел на де Сото долгим изучающим взглядом. Кажется, именно такой человек мне и нужен. Вернее, не мне, а кардиналу Марчелло.
— Сколько времени, капитан, будут ещё держать ваших товарищей на Гваделупе?
— До конца года.
— Да, ещё один вопрос. Как получилось, что вас отпустили за выкупом? Насколько мне известно, это не в обычае у пиратов.
— Капитан одного из кораблей, Гильом Вожирар, мой старый знакомый. Три года назад, когда он ещё не был пиратом, я спас его от верной смерти.
— И последний вопрос. Эти пираты плавали под чьим-либо флагом, то есть, занимались каперством, или действовали самостоятельно?
— Самостоятельно.
Я достал из личной папки кардинала Марчелло два листа и ещё раз перечитал их. Всё было в порядке. Положив листы на стол, я обратился к де Сото:
— Капитан, я могу помочь вам спасти свою команду.
Де Сото вздрогнул и, не веря своим ушам, уставился на меня. Кардинал Марчелло изволит шутить и играет с узником как кошка с мышью? Вполне возможно.
— Каким образом, ваше высокопреосвященство? — недоверчиво спросил он.
— Могу помочь, — повторил я, — Но только в том случае, если вы выполните то, что я сейчас скажу. Слушайте внимательно, капитан, и не перебивайте. Все вопросы, буде они у вас возникнут, — на потом. Итак. Сейчас вы напишете отречение, где откажетесь от встреч с дикарями и со святым Николаем. Завтра в соборе вы принесёте публичное покаяние… Я сказал: не перебивайте! После покаяния, по закону, вы подлежите заключению в тюрьму для искупления грехов своих. Но я, кардинал Марчелло, налагаю на вас другую епитимью. Послезавтра вы отправитесь в Неаполь и по этому листу, куда я впишу ваше имя, получите у банкира Его Святейшества обозначенную здесь сумму. Это тридцать тысяч дукатов. Второй лист, куда я так же впишу ваше имя, вы предъявите адмиралу неаполитанского порта. Адмирал передаст вам четыре только что построенных корабля. На эти деньги вы оснастите их по своему усмотрению и наберёте команды. С этими кораблями вы направитесь к Антильскому архипелагу. Полагаю, вы знаете его достаточно хорошо, чтобы выбрать место для засады и оставить там три корабля. С четвёртым кораблём вы явитесь на Гваделупу и вручите пиратам треть или половину, по вашему усмотрению, требуемой ими суммы. При этом вы оговорите, что остальные деньги вы отдадите, если ваших людей доставят в указанное вами место. Пираты — народ жадный, и, чтобы не потерять остальные деньги, они согласятся на ваши условия. Там, под дулами пушек четырёх кораблей, вы заставите их сложить оружие. После этого вы предложите желающим вступить в каперскую эскадру и плавать под флагом Священной Римской Империи, под командой адмирала де Сото. С теми, кто откажется, поступите, как пожелаете. Кажется, всё. Да, чуть не забыл! Надо оговорить долю добычи, которую вы будете отдавать в казну. Обычно каперы отдают пятую часть. Достаточно, если вы будете отдавать пятнадцать процентов. Но вам вменяется в обязанность конвоировать имперские караваны в опасных водах Атлантики. Ну, как? Вы согласны с моими условиями?
Де Сото долго молчал. В его голове явно не укладывались те перемены в его положении и те перспективы, которые я ему нарисовал. Наконец, он спросил тихо, почти шепотом:
— Ваше высокопреосвященство изволит смеяться над несчастным моряком?
— Капитан! Вы слышали когда-нибудь, чтобы кардинал Марчелло изволил шутить, особенно, когда речь идёт о таких крупных суммах? — я указал на банковский лист, — Нет, капитан. Не более месяца назад я имел беседу с Его Святейшеством и герцогом Урсино, адмиралом флота Империи. Речь шла о том, что Франция, Англия, Испания, Голландия, Швеция и Россия имеют свои каперские эскадры, от которых сильно страдают наши торговые караваны. Пора, говорили мы, позаботиться об охране своих кораблей и самим собирать дань с чужих. Было решено создать каперскую эскадру Священной Римской Империи. Дело оставалось только затем, чтобы найти командира эскадры. Это было поручено мне, кардиналу Марчелло. И вот, я нашёл вас. Ещё раз спрашиваю: принимаете вы моё предложение?
— Ваше высокопреосвященство! Меня одолевают сомнения. Как вы можете доверить такую сумму и четыре корабля узнику инквизиции, уличенному вами во лжи? А что если я обману ваше доверие?
— Нет, — покачал я головой, — Нет, капитан, вы не сможете этого сделать. Если вы решились на муки и на смерть, чтобы оправдать доверие ваших товарищей в, прямо скажем, сомнительном, даже безнадёжном, деле, то вы никогда не подведёте того, кто доверил вам так крупно и серьёзно. Или я не прав? Я спрашиваю последний раз: вы согласны?
— Согласен! — выдохнул де Сото и тут же поспешно добавил, — Ваше высокопреосвященство.
— В таком случае, адмирал, — я протянул де Сото чистый лист бумаги, — пишите отречение.
— Простите, ваше высокопреосвященство, но я не могу этого сделать.
Де Сото протянул ко мне руки обожженные огнём. Кожа с кистей местами слезла и обнажила страшные язвы. Да, такими руками много не напишешь, пся крев!
— Понятно. Вам не так давно примеряли перчатки великомученицы Лукреции. Но подписать-то вы сможете? — я обратился к Лючиано, — Сын мой, напиши для адмирала де Сото формальное отречение. Полагаю, адмирал, что вам самому в ближайшие месяцы, пока всё это не заживёт, не придётся работать со снастями корабля и стоять за штурвалом. А командовать эскадрой это не помешает. Вольный морской воздух быстро вылечит вас.