Роман Глушков - Король «Ледяного взрыва»
– Привет, Гвенда, – пробормотал я, слегка оторопев. – Отлично выглядишь. Даже лучше, чем прежде. Только скажи, что ты делаешь у Кэгуна? Неужели у Однорукого Синта поднялась его единственная рука выгнать такую милашку, как ты?
– Синта полгода назад хватил паралич, и его «Веселую кружку» выкупил один мерзкий подонок, – сказала Гвенда, презрительно скривив губки. – Пришлось сбежать оттуда и прибиться к «Летающему тэнки». Местечко, конечно, не такое прибыльное, как «Веселая кружка», но нынче выбирать не приходится… Можно войти?
И, не дожидаясь ответа, решительно переступила порог номера, словно дрессировщица, входящая в клетку со свирепыми саблезубами. Мне оставалось лишь запереть за Гвендой двери и мысленно возблагодарить Кэгуна за чуткость, проявленную им к истосковавшемуся по женским ласкам беглому каторжнику. Впрочем, чуткость эта была продиктована опять-таки одним-единственным мотивом – заполучить с нас побольше кристаллов всеми доступными в «Летающем тэнки» способами.
– Извини, желтоглазик, но для тебя ящерки не нашлось, – сочувственно заявила Гвенда вылупившемуся на нее Гробуру. Брайхорнец, подобно мне, тоже малость ошалел от настырности нашей гостьи и гадал, как на это реагировать. – Но если тебе плевать на расовые предрассудки, могу позвать и для тебя подружку. Ей уже доводилось обслуживать ящеров, хотя, по ее словам, любовники из вас так себе – одни ожоги потом по всему телу.
– Понятия не имею, кого обслуживала твоя подружка, но благородные брайхорнцы никогда не опустятся до того, чтобы спариваться с человеческой самкой! – прорычал компаньон. – И в будущем советую тебе трижды подумать, прежде чем предлагать такое кому-то из моих братьев!
– Все ясно: типичный брайхорнский расист, – махнула рукой Гвенда, после чего подошла к столу, налила себе вина и без тени жеманства залпом осушила кубок. Затем проследовала к моей кровати и в столь же бесцеремонной манере начала расшнуровывать корсаж платья.
Желание вздремнуть после ужина притупляло во мне все остальные чувства и инстинкты. Но едва я осознал, что нарисовавшаяся передо мной роскошная «человеческая самка» – вполне реальна и осязаема, как желание предаться безудержному разврату тут же разогнало сон и вырвалось на передний план. За те годы, что мы не виделись с Гвендой, она ничуть не изменилась: была все так же хороша, энергична, незакомплексована и прекрасно знала, что делала. Сомневаюсь, что среди половозрелых людей нашего мира существовали «самцы», способные устоять перед натиском этой напористой красотки. Воистину, в постели она была способна растормошить любого мужчину, хоть дряхлого старца, хоть паралитика. Посылая ее ко мне, Кэгун был уверен в том, что Гвенда гарантированно принесет ему доход, и неплохой. Она знала себе цену и мигом урезонивала любого скрягу, кто пытался эту цену сбить.
– Отвернись к стенке, желтоглазик, – повелела гостья Гробуру, обнажая свои дорогостоящие прелести. – Или хочешь посмотреть? Тогда раскошеливайся – бесплатным стриптизом будешь наслаждаться у себя в Брайхорне.
– Да что вы за существа такие, люди! – взревел Гробур, рывком усаживаясь на кровати. Заявление Гвенды пришлось ему явно не по нутру. Впрочем, раздражение компаньона было понятно: у брайхорнцев акт спаривания являлся священным, а само это действо, которому желтобрюхие предавались дважды в год, было обставлено не хуже, чем брачная церемония у людей. Поэтому неудивительно, что ящеры всегда презирали свободные нравы тонкокожих. Распущенней их, по мнению Гробура и его сородичей, были лишь келебра с их узаконенными массовыми оргиями, коими в Сумеречных землях заканчивался любой всенародный праздник. – Раз уж вам не терпится этим заняться, то и шли бы, вон, в ванную комнату! Если вы, тонкокожие, настолько беспринципные существа, так хотя бы уважайте традиции других!
– Твой приятель – сноб, расист и человеконенавистник! – поведала мне Гвенда о том, что я, в общем-то, знал и без нее. – А не пойти ли этой высокоморальной рептилии самой в ванну и не дать людям соблюсти их традиции и потрахаться там, где они хотят?
– Э-э-э… – замялся я, отлично представляя, как чешуйчатый сноб воспримет от меня такое предложение. – Видишь ли, дорогуша, Кэгун, наверное, забыл тебе сказать, что Гробур – весьма авторитетный ящер и с ним надо вести себя почтительно. Поэтому и впрямь, не этичнее ли нам будет взять вот эту бутылочку вина и пойти, скажем, к тебе в комнату. А там, в более спокойной обстановке, мы бы уже и занялись… э-э-э… вот тем самым, о чем ты только что говорила.
– Да мне без разницы, – пожала плечами красотка. С оголенной грудью даже этот невинный жест получался у нее в высшей степени эротично. – Просто тэнки предупредил, что вам нельзя появляться на людях, и я решила обслужить тебя в номере… Ладно, пошли, что ли… Пока, желтоглазик! Привет супруге! Удачной ей яйцекладки!
И, наскоро одевшись и не забыв вино, выпорхнула за дверь.
– Извини, огнедышащий поборник нравственности, но с тебя еще три красных камушка, – прежде чем отправиться за Гвендой, поставил я компаньона перед малоприятным для него фактом. – Сам понимаешь, после года сексуального воздержания мне срочно нужно выпустить пар. Для меня это – все равно что для тебя вдохнуть «кислого»! Позволь мне часок оторваться в свое удовольствие, и тогда можешь быть уверен: Торки Бикс обязательно домчит тебя до Рубина в наилучшем виде.
– Я дам тебе один камень и ни даймом больше! – отрезал Гробур и фыркнул от отвращения: – Что за дикий обряд: расплачиваться с самкой за спаривание! Причем моими даймами!
– Хорошо, давай один камень, – не стал спорить я. – Но учти: за двумя оставшимися Гвенда придет к тебе сама. Вот тогда посмотрим, что она закричит на весь трактир по поводу ваших традиций и о герцоге Гробуре Двадцатом в частности.
– Ненавижу людей! – прошипел ящер, скрепя сердце и протягивая мне три камня. – Будь моя воля, выжег бы вашу Империю до последнего кустика, а вас, похотливых тонкокожих, рассадил бы по отдельным клеткам и не давал спариваться до самой смерти.
– Экое буйное у тебя воображение, – хмыкнул я, пряча даймы в карман. – Только, жаль, работает не в том направлении. Эту бы неуемную энергию да на созидательные цели… Но все равно, спасибо за понимание. Вычтешь эти камни из моей премии. Если, конечно, мне от вашей гильдии хоть что-то перепадет…
7
Отрадно, что некоторые вещи в нашем изменчивом мире все-таки остаются неизменными… Эй, ну я же просил вас меня не перебивать!.. Что вы сказали?.. Торки Бикс повторяется? А разве я это нечто подобное говорил?.. Ну тогда извините: старая память, знаете ли, плохой подсказчик, вот и подбрасывает мне на язык раз от разу одно и то же…
Но, так или иначе, именно эти слова – о неизменных вещах в изменчивом мире – я должен был сказать на прощание Гвенде после проведенной с ней… нет, не ночи (боюсь, что не родился еще тот мужчина, который стойко выдержал бы в постели ночь с Гвендой), а лишь часа с небольшим. Того бесподобного часа, за который я бы отдал не только эти три жалких дайма, но и все богатство гильдии Карадора, окажись оно вдруг у меня в руках. А потом с чистой совестью умер, ибо вряд ли ящеры простили бы Торки Биксу подобную расточительность и позволили дожить до следующей ночи.
Что они вообще понимают в вопросах спаривания тонкокожих, эти яйцекладущие! А ведь хлебом их не корми, дай натыкать человечество носом в отсутствие моральных устоев! Да если сравнить суммарный сексуальный опыт за всю жизнь среднестатистического человека и ящера, последний в сравнении с тонкокожим окажется зеленым юнцом. Даже с учетом того, что срок жизни брайхорнцев чуть ли не в три раза больше. Два коротких спаривания в год – стыд и срам, господа желто– брюхие! Изголодавшийся по женщинам Торки Бикс всего за какой-то час четырехкратно перекрыл в этом плане годовую норму Гробура. А дали бы мне больше времени, так чешуйчатый герцог и вовсе сгорел бы от стыда за свою малохольную расу. Не в прямом, так в переносном смысле.
Гвенда, как обычно, показала себя на высоте. И даже пристрастие к выпивке не ослабило за эти годы ее профессиональную хватку и рвение в работе. Согласен, отправь ко мне сердобольный Кэгун какую-либо другую девочку из своей обширной «службы досуга», и я с неменьшей страстью воспевал бы достоинства уже той красотки. Но, поскольку мой досуг в этот час скрашивала не абы кто, а бесподобная Гвенда, ей и предназначались мои восторженные дифирамбы.
Наше бурная скоротечная любовь (или акт подрыва моральных устоев, как выразился бы сноб Гробур) началась в ванной, куда Гвенда предпочла меня окунуть, прежде чем начать по полной отрабатывать свой гонорар. Надо заметить, что ванна в ее апартаментах была не в пример вместительнее той, что собирался принять я у себя в номере. Разморенный блаженством, я ненароком заплыл так далеко, что Гвенде пришлось раздеваться и тоже сигать в воду, чтобы потереть мне спинку. Само собой, что одной этой услугой наше совместное купание не ограничилось. Данная гигиеническая процедура была лишь прелюдией к дальнейшим бесчинствам, которым мы с неистовой красавицей подвергли ее роскошный номер.
