Оксана Панкеева - Люди и призраки
— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Эльвира и заперла все-таки дверь.
— Я его только что видел. Он зашел посмотреть, как у меня дела, и рассказать, чем все кончилось. Он же не знал, что я был здесь и все знаю. — Принц полюбовался на манный пудинг, поданный на завтрак, щедро полил вареньем и с восторгом запустил в него ложку. — Кстати, Элмар — это кто? Такой огромный верзила с трех Шелларов в обхвате, к которому на балу все дамы липли? Надо будет с ним тоже познакомиться. Интересно, что же это за роковой красавец такой разбил сердце моему бедному папочке…
— Это ты о чем? — не поняла королева.
— О папе, разумеется. Он мне только что жаловался на свою несчастную любовь. С этими эльфами общаться, рехнуться можно. Мой бедный папа втрескался по уши в вашего первого паладина, разумеется, без всякого намека на взаимность, и теперь сидит и страдает.
— Он у тебя что, ненормальный? — ужаснулась Эльвира.
— Ну, это с какой стороны посмотреть… У эльфов это считается нормальным. Да не смотри на меня так! — засмеялся Орландо, затем подумал и посыпал свой завтрак сверху сахаром. — Я этим не страдаю, я воспитывался среди людей. Да еще и в Мистралии.
— Ты всегда так много сладкого ешь? — улыбнулась Кира, вспомнив, в какой ужас пришел ее супруг при упоминании о давней ходячей сплетне насчет его романа с шутом, и спеша перевести разговор на другую тему.
— Не всегда, — ответил мистралиец. — Только, когда есть возможность.
— Так вот почему у Эльвиры вечно конфеты на столе! — засмеялась королева. — А я-то думала, она их сама ест!
— Ну, сама тоже… Но в основном их ем я. Я вообще сладкое люблю. С детства. Знаешь, как я был потрясен в свое время, когда узнал, что Шеллар сладкого не любит! Это было по моим понятиям ненормально и чем-то сродни тяжелой болезни.
— И тебе было его жалко? — засмеялась Эльвира.
— И жалко тоже. Но в основном… хотите, я открою вам великую тайну? Этого никто не знает. За что я так полюбил Шеллара. Однажды, когда они были у нас в гостях, я что-то напроказил, и меня лишили сладкого на два дня. Представляете, какая это была трагедия для меня, да еще в возрасте восьми лет! Сидим мы за столом, вся королевская детвора, нас трое и их пятеро, всем подают десерт, а мне нет. Обидно до слез — все трескают торт, причем по огромному куску, а я сижу и смотрю! Я не выдержал и разревелся. Ринальдо и Коррадо стали дразниться, Тина давай меня уговаривать «не плачь, ничего страшного», а Шеллар с величайшим недоумением поинтересовался, а что такого случилось и отчего я так расстроился. Тут всем стало смешно, меня оставили в покое и переключились на него. Стали ему объяснять, отчего я реву, подробно и доходчиво, потому как все знали, что если он чего-то спросил, надо непременно это исчерпывающе объяснить, иначе либо будет доставать, либо пойдет у старших спросит. Ринальдо один раз попался таким образом, выругался при нем нехорошим словом, а что это значит, не объяснил, так он пошел у наставника спросил. Со всеми последствиями. Поэтому Шеллару подробно объяснили причину моего неподобающего рева, отчего он ужасно удивился и для верности переспросил, действительно ли я это ТАК люблю. А когда я подтвердил, что да, действительно, Шеллар отдал мне свой кусок торта. Я был в шоке. Я не представлял, как можно расстаться с таким огромным куском сладкого и отдать его кому-то другому. Это для меня было не менее, как подвиг. Хоть он и говорил, что он не любит, я в такое не мог поверить, у меня в голове не укладывалось, как можно не любить сладости. Вот с тех пор я и проникся к нему столь глубоким чувством.
— А сам Шеллар знает? — засмеялась королева.
— Я ему не говорил, — улыбнулся Орландо. — Хотя Шеллар мог и сам догадаться. Не знаю.
— А ему за это не попало? — поинтересовалась Эльвира. — Никто не настучал?
— Нет. Коррадо хотел настучать, но, разумеется, он не побежал втихую — как же, не подобает! — а заявил, что все расскажет. Шеллар посмотрел на него этак спокойно и говорит: «Я прикинусь, что чего-то не понял, и мне за это ничего не будет. А вот что будет тебе, когда я расскажу, что ты Ноне под юбку лазил…» Последовала немая сцена, после чего Деимар и Интар чуть ли не хором стали просить не связываться с Шелларом, а то неприятности будут у всех. Сами понимаете, они с ним постоянно общались и хорошо знали, чего от него можно ожидать.
— Я как-то не представляю его ребенком, — призналась Кира. — Пытаюсь изо всех сил, и все равно представляю взрослым. То ли он так рассказывает о своем детстве, то ли он просто всегда был взрослым в душе… Не знаю.
— Ну что ты, — засмеялся Орландо. — Вовсе не был он взрослым в душе. Просто умен был не по годам и никогда не улыбался. Зато любопытства у него было на десятерых. Я, например, до сих пор не представляю его взрослым, хотя и наслышан, и даже видел один раз.
— Это когда?
— А на балу, когда ты с ним под пальмами сидела. Я так до сих пор и не могу поверить, что этот здоровенный улыбающийся мужик — мой друг Шеллар. Я его видел в последний раз, когда ему было двенадцать лет, и он под большим секретом признался мне, что начал курить. А я ему под большим секретом признался, что на днях впервые познал женщину. Вот так мы обменялись секретами и расстались на двадцать лет… — он попытался намазать варенье на булку, затем передумал, придвинул к себе вазочку и запустил в нее ложку. — Я как-то даже волнуюсь… Как он меня встретит, что скажет… Вдруг обиделся, что я к нему не приходил…
— Да перестань, — одернула его Эльвира. — Он будет очень рад. Только как бы нам узнать, когда он встанет?
— А давайте мы после завтрака переберемся в гостиную, и будем ждать там, — предложила Кира.
— Ну да! — хихикнула Эльвира. — А вдруг он по привычке в неподпоясанном халате выползет?
— Хорошо, тогда я прикажу кому-нибудь доложить. Когда закончим завтрак. А мы пока поболтаем. Мне ужасно интересно, что вы еще интересного вытворяли в детстве.
— Хитрые какие, — улыбнулся Орландо. — А вы?
Подруги переглянулись и чуть ли не хором заявили:
— У нас были свои женские тайны!
— Я же вам открыл свои мужские тайны, — укоризненно сказал мистралийский принц и внимательно посмотрел на обоих по очереди. — Разве вам не хочется быть хоть немного откровеннее?
И подруги с удивлением почувствовали, что действительно хочется…
* * *Когда его величество выглянул в коридор и спросил, где ее величество, у стражников на входе сразу что-то невообразимое случилось с лицами.
— Челюсти подберите, — строго сказал король, с трудом сдержав смех. — Вам что, еще не сказали?
— Нет, — хором ответили все четверо. Затем один добавил: — Мы только что заступили. А ее величество направилась на третий этаж.
— Понятно, — кивнул король. — Надеюсь, вам тоже все понятно, или я лично должен вам объяснить?
— Никак нет, ваше величество, — вразнобой ответили стражники и суеверный ужас на их лицах моментально сменился радостными улыбками.
«Надо же, и они, меня, оказывается, любят!» — подивился король и, прикрыв за собой дверь, направился в кабинет. Кабинет оказался открыт, и у него мелькнула даже шальная мысль, что это вчерашние стражи проклятий тут нашкодили, но все оказалось намного проще и материальнее. На диване в кабинете спал Жак, свернувшись калачиком, точно, как в памятный вечер перед коронацией. А за столом, уткнувшись лицом в какие-то документы, храпел его несостоявшееся величество Элмар I. И сейф, разумеется, был открыт настежь, а как же иначе!
— Паршивцы! — вслух сказал король, понимая, что искать в сейфе коньяк будет бесполезно, раз тут побывал кузен Элмар.
Жак зашевелился, приподнял голову и пробормотал:
— А что, уже утро?.. Ой, ваше величество! Вы уже встали?
— Нет, я сплю, и мы друг другу снимся, — усмехнулся король, усаживаясь в свободное кресло и приступая к священному ритуалу набивания трубки. — Это у тебя привычка — как напьешься, приходить спать в мой кабинет? Или это ты, чтобы меня насмешить? В таком случае следовало хотя бы пощадить мой сейф, а то мне как-то не смешно при сознании того факта, что мою заначку выпили. Неужели больше нечего было пить?
— Ничего мы не выпили, — возразил Жак, приподнимаясь и протирая глаза. — Хотя погуляли вчера знатно… И вообще, это не я открыл ваш кабинет, это Элмар. Ему передали ваш амулет с ключом, как новому королю. Он вчера допился до того, что ему приспичило срочно заняться какими-нибудь государственными делами, потому как он первый наследник и ему необходимо учиться. Поэтому он поперся в кабинет, открыл сейф, достал оттуда все, что нашел, и сел изучать. Вон, до сих пор изучает. А коньяк ваш на месте.
— Это радует, — улыбнулся король, сунулся в сейф и добыл оттуда уцелевшую бутылку. — Выпьешь со мной? Или в тебя уже не лезет?
— Лезет, — кивнул Жак. — Выпью. Обязательно. Мы ведь с вами так и не выпили за вашу свадьбу.
