Диана Удовиченко - Эффект преломления
— Благодари графиню, — сказал он старику, швыряя ему под ноги несколько мелких монет. — Твой приемыш будет жить в тепле и сытости.
Пастух упал на колени, собирая деньги, благодаря в душе не Эржебету, а Бога, что так легко отделался. Надашди — люди страшные. Свирепость графа была известна всей Венгрии, а о графине шла слава как о сильной колдунье…
Ференц улыбнулся жене:
— Раз уж подбираешь безродных подкидышей, давай возьмем еще двух щенков. Не все ж одним кошкам по замку шастать. Эй, парень, ну-ка подбери там кобеля и сучку да пошли домой! — крикнул он горбуну.
Эржебета присмотрелась и увидела, что в траве вокруг псицы катаются черные клубки — щенята. Карлик разулыбался, ухватил двух зверьков под толстые животы и доверчиво пошел за графом.
— Как его зовут-то? — спросил Ференц.
— Янош, — ответил пастух. — Янош Ужвари.
На другой день Ференц ушел в поход. Для Эржебеты настали тяжелые, холодные дни страха за мужа.
Карлик же проникся к хозяйке любовью и преданностью. Он везде и всегда сопровождал графиню, бросался с кулаками на всякого, кого подозревал в недостаточной почтительности к госпоже. Одну служанку даже пырнул ножом в живот — девка едва выжила.
Эржебету забавляла и трогала такая верность. Она дала ребенку ласковое прозвище — Фицко.[11] С тех пор так все его и называли.
Кроме Эржебеты, горбун очень любил собак. Он сам воспитывал двух щенков, никого к ним не подпуская. Спал с ними на подстилке возле двери госпожи. Вскоре щенки выросли в огромных угрюмых псов, которые вместе с Фицко следовали по пятам за госпожой, готовые рвать и убивать за малейшую провинность перед нею. Карлик же, несмотря на юный возраст и малый рост, был физически силен и злобен. Фицко сделался личным палачом графини, жестоко наказывая провинившихся.
Его страшились и ненавидели все слуги. Лишь Дарволия говорила:
— Вы совершили добро, госпожа. Вам воздастся за него.
Агнешка с Пирошкою до смерти боялись уродца, жались к стенам всякий раз, когда встречались с ним. А уж после того как по приказу графини Фицко выпорол Агнешку на конюшне за разбитую тарелку, девки и вовсе стали считать горбуна дьявольским отродьем.
— Ей-ей, от нечистой силы он рожден, — прошептала однажды Агнешка. — Сын Ердегов.
— Так, может, графиня его и родила? — подхватила Пирошка.
— Тогда он, может быть, нора, — со знанием дела заметила Агнешка. — Раз лидеркин сын.
— Что еще за нора? — вытаращилась Пирошка.
— Тетка сказывала. Это маленький такой человечек, сын лидерков. Он по ночам на четвереньках бегает, набрасывается на людей, кусает в грудь и пьет кровь.
— Ох, страшно-то как! — Пирошка отерла слезы с глаз.
С тех пор служанки носа не совали за дверь девичьей после наступления темноты. Кто знает, быть может, тем они спасли свои жизни…
ГЛАВА 6
Владивосток, май 2012 года
They were crying when their sons left
God is wearing black.
He's gone so far to find no hope.
He's never coming back,[12] —
тоскливо завывал айфон.
Неохотно вынырнув из сна, я нащупал на тумбочке трубку, поднес к уху.
— Я пришел к тебе с приветом, Ванюська! — раздался в динамике до омерзения жизнерадостный голос Чонга. — Рассказать, что солнце встало… Нет, не то… дождь на улице… Вставай, красавица, проснись! Так лучше!
— Чего надо, стихоплет недорезанный?
— Разве плохо любить Россию и уважать русскую классику? Ты просто завидуешь моему кругозору, Ванюська… — затянул Чонг. — Кстати, пляши: тебе весточка пришла.
— Чего надо, спрашиваю? — жестче повторил я.
— Важная инфа поступила, — уже деловито произнес азиат. — Новое убийство. Целая семья. Теперь уже под Уссурийском. Так что поднимайся давай, поехали.
Чертыхнувшись, я полез в журнал айфона. Так и есть, в пять утра приходила эсэмэска, пока я спал. На электронной почте ждало очередное письмо от осведомителя. Краткий отчет об осмотре трупов и места преступления.
Сегодня ночью в деревне Климовка Уссурийского района была убита целая семья — муж, жена и трое детей. Судя по описанию тел, почерк тот же, что и в первых двух убийствах. Зверь продолжал охотиться.
Полчаса спустя мы уже ехали под проливным дождем в сторону федеральной трассы.
— Наша служба и опасна, и трудна, — с героическим пафосом в голосе напевал Чонг.
Поганая погода, которая держалась вот уже месяц, счастья не прибавляла. А вот настроение упыря было подозрительно радостным. Я прикидывал, с чего бы: с места он никуда не должен был отлучаться — приказ Лонгвея. Значит, донорскую кровь достать не мог. Оставалось что?
— Если узнаю, что ты кого-нибудь сожрал, не посмотрю ни на какие договоренности между начальством. Тут же башку снесу, — мрачно предупредил я.
— Подозрительный ты, Ванюська, — упрекнул Чонг. — Паранойю тебе лечить надо. Хочешь об этом поговорить?
— Хрена ли разговаривать? У вас только от крови прилив сил случается. Смотри. Я предупредил.
— А может, я просто от природы позитивный и артистичный? — возмутился китаец. — Если хочешь знать, мы с Чонкгуном вообще до начала двадцатого века в цирке выступали. Гремели по всему миру, между прочим! Братья Ли Кунг, удивительные эквилибристы и престидижитаторы!
— Значит, правильно я тебя клоуном назвал.
— Да что с тобой разговаривать, холодный ты человек, не знающий, как пьянит запах цирка и успеха… — Чонг изобразил обиду и нажал кнопку радио.
Я подозрительно покосился на упыря. Что-то мне его поведение напоминало…
— …в Паттайе. Известный правозащитник Егор Роговцев расстрелял из пистолета в упор пятерых человек, — оживленно сообщил диктор. — Все пятеро погибли на месте. В числе жертв — жена господина Роговцева Дарья, с которой он вступил в брак всего год назад…
— Люди, — философски протянул Чонг, — скажи, Ванюська, после таких вот новостей ты не спрашиваешь себя, почему отстреливаешь киан-ши, а не правозащитников?
Положительно, мир сходил с ума. Я выключил радио и погрузился в размышления. Чонг уставился в окно, напевая под нос какую-то заунывную китайскую песенку. Больше мы не разговаривали до самой Климовки.
До деревни добрались к середине дня. Она была совсем маленькая, домов на двадцать. Мы ехали по совершенно пустой улице — люди, напуганные случившимся, попрятались в своих жилищах.
Дом, в котором произошло преступление, стоял на отшибе от основного поселения. Окна его выходили на опушку, за которой начиналась тайга. Я остановил «паджерик» у дощатого хлипкого забора, выбрался, толкнул крашенную в зеленый цвет калитку, вошел во двор. Чонг последовал за мной.
На входной двери висела бумажка с печатью. Чонг сделал было движение, чтобы оборвать ее, но я остановил:
— А если сейчас кто из деревенских в полицию позвонит?
Появление чужаков в такой крошечной деревеньке — уже событие, а уж после убийства…
— Осторожный ты, Ванюська, как старушка на пешеходном переходе, — вздохнул Чонг. — Нет в тебе духа здорового авантюризма.
Обойдя дом, я вытащил из кармана перочинный ножик, легко открыл одно из окон, забрался внутрь. Китаец что-то медлил. Я собрался было осмотреть комнату, в которой оказался, но тут Чонг обиженно прогнусил снаружи:
— А меня забыл?..
Я высунулся из окна:
— Так иди. Тебе что, персональное приглашение нужно?
— Нужно, — сокрушенно подтвердил упырь, кутаясь в кожаный плащ и втягивая голову. — Не могу самовольно проникнуть в жилище.
— Так оно уже ничье.
— Было. Пока ты не вошел. Теперь формально оно может принадлежать тебе.
— Тогда постой там, пока не закончу осмотр, — злорадно ухмыльнулся я.
— Ванюська! — заныл Чонг. — Мы должны все делать вместе, забыл?
Интересно, как нетопырь проник в дом? Неужели его пригласили? Скорее всего, воздействовал на людей гипнозом. Судя по тому, что рассказывал старый чекист Альберт Альбертыч, вурдалак владел способностью зачаровывать не хуже обычного упыря.
Я еще немного подождал, потом смилостивился:
— Ладно, заходи, приглашаю.
Китаец одним прыжком взлетел на подоконник, соскочил в комнату и пошел по ней, принюхиваясь, как натасканная гончая. Ноздри плоского носа хищно раздувались:
— Кровь…
Ее действительно было много — загустевшей уже, засохшей. Кровать в большой спальне вся была бурой, пол покрыт темными пятнами. Пахло тяжело, как на бойне.
Второе помещение выглядело еще жутче. Забрызганные красными каплями обои, подтеки — видимо, здесь трупы зачем-то прислоняли к стене, кровавые следы детских рук…
Чонг рыскал по комнатам, высматривал одному ему видимые следы. Я работал по своей методике — молитва, святая вода, интуиция. Правда, для их применения пришлось-таки выгнать китайца — он заметно «фонил».
