Степан Кулик - Операция «Рокировка»
Летчик молчал. Похоже, все еще сомневался.
— Эй, Иван! — Корнеев сменил тактику. — Выпить хочешь?
— А ты нальешь? — тут же отреагировал Яков.
— Тому, кто возьмет в плен летчика, положена бутылка шнапса. Так почему бы тебе не сдаться добровольно и не выпить ее самому?
— Заманчиво. А не обманешь?
— Слово офицера.
— Угу… — пилот немного помолчал. — Слово, говоришь? Нет, давай так. Ты мне сперва бутылку брось. Я приму на грудь и сразу в плен. Идет?
— Она же разобьется!..
— А в флягу перелить?
— Хорошо, будет тебе шнапс… — Корнеев повернулся к коменданту. — Оскар…
— Я понял, — кивнул тот. — Сделаем.
Обер-лейтенант хотел отдать распоряжение, но кроме них с Корнеевым рядом никого не было. Сам же отослал солдат.
— Сейчас… Я знал, что русские любят выпить, но чтоб настолько…
Оскар Кринке улыбаясь, подмигнул «адъютанту» и убежал.
— Яша! Сейчас будет тебе шнапс. Гляди, и в самом деле не напейся! Уши оборву и скажу шо так было! А еще, ничему не удивляйся, когда сдашься. Все понял?
— Так точно.
— Ну и славно. Сядешь рядом с Петрухой, он тебе подробнее объяснит. На всякий случай запомни одно, пока я или мой товарищ не произнесем: «Ну все, нам пора!», ничего не предпринимать.
— Есть, ничего не предпринимать…
— В какое окно тебе флягу забросить?
— Да в какое угодно, я ж пить все равно не буду.
— Идиот… — прошипел Корнеев. — Совсем рехнулся? Хоть рот прополощи, и вылей. Они ж проверят потом.
— Извини, друг… Что-то я растерялся.
— Еще вопрос. Ты на еврея сильно похож?
— Как вылитый.
— Тогда изгваздай морду грязью, кровью… Нам час нужен, не больше. Все, фриц обратно бежит. Очень прошу, сыграй правдоподобно.
— Не боись, командир. Яша Гусман не только летать умеет. Яша Гусман еще и в самодеятельности не последний человек.
— Радуйся, Иван! Вот твой шнапс! — опасаясь, что Кринке может расслышать пилота, Корнеев шагнул навстречу немцу. Взял у него флягу, прицелился и точно метнул ее в открытое чердачное окно. Послышался глухой удар, вскрик и брань.
Николай с Оскаром переглянулись и рассмеялись.
— Можно было вместо фляги кинуть русскому булыжник, — сделал вывод комендант. — Интересно, это он такой дурной, или выпить торопился?
— Нам его не в школу сдавать, — отмахнулся Николай.
На чердаке дома опять что-то загремело, а еще буквально через минуту оттуда донеслось совершенно не мелодичное, но задушевное:
— Степь, да степь круго-о-ом…
Путь далек лежи-и-ит…
В той степи-и глухо-о-ой…
Замерзал ямщи-и-ик…
Пауза, какая-то непонятная возня, сопровождающаяся негромким, но забористым матом.
— Держите, фрицы…
Вслед за этим из окна вылетел и глухо шлепнулся на землю пистолет ТТ. А еще секунду спустя через подоконник, до половины высунулась фигура в форме советского летчика и принялась судорожно блевать.
— Дерьмо у вас, а не водка… — в перерывах между позывами, жаловался пилот. — Настоящее дерьмо. И сами вы — свиньи. Грязные немецкие свиньи… Швайнегунд…
* * *— А вот и наши герои!
Штейнглиц первым увидел коменданта гарнизона и довольно улыбающегося Корнеева. Чуть позади них, в сопровождении двух конвоиров, уныло плелся пленный летчик.
Не доходя пару шагов до начальника, Корнеев, взбивая подошвами сапог пыль, перешел на строевой шаг. Вскинул руку в партийном приветствии и громко доложил:
— Господин оберштурмбанфюрер, ваш приказ выполнен. Русский летчик взят в плен живым.
— Спасибо, дружище… — Штейнглиц шагнул к «адъютанту» и обнял его. — Я ни минуты в вас не сомневался. Ганс может подтвердить.
— Да, — кивнул гестаповец. — И сделаю это с огромным удовольствием.
— Господин оберштурмбанфюрер, я обязан отметить, что в поимке опасного диверсанта… — тут Николай слегка запнулся, поскольку притворяющийся пьяным летчик никак не тянул на столь звучное определение. — Самую непосредственную помощь мне оказал обер-лейтенант Кринке. Проявляя при этом мужество и смекалку.
— Рад… — Штейнглиц повернулся к коменданту, и тот немедленно вытянулся перед ним. — Нет, это просто преступление перед фюрером и Рейхом, что такие отличные офицеры прозябают в здешней дыре.
Оберштурмбанфюрер немного подумал, и сменил тон.
— Господа, случай каждому человеку хотя бы раз в жизни предоставляет шанс. И умный от глупца отличается тем, что не упускает свою возможность. Надеюсь, здесь нет глупцов?
Частично подготовленные и Корнеевым, и самим Штейнглицем, оба немца немедленно подтянулись.
— Располагайте нами, господин оберштурмбанфюрер.
— Макс… Друзья зовут меня Макс. Не правда ли, Генрих?
— Так точно.
Штейнглиц подошел ближе к пленному летчику, но уже в трех шагах остановился и презрительно скривился.
— Дружище, вы его из винной бочки выудили, что ли?
— Принял для храбрости… — улыбнулся в ответ Николай.
— О, это надо запомнить… — засмеялся Штейнглиц. — Русские диверсанты храбро сдаются в плен. Группенфюреру понравится. Но, оставим шутки для более удобного времени. А сейчас, господа, предлагаю вернуться к нашему плану.
Штейнглиц намеренно выделил интонацией слово «нашего», подчеркивая заинтересованность в его исполнении всех присутствующих.
— Не будем терять время. Ганс, отдавайте распоряжение, насчет недостающих пленных. Этих двоих, — небрежный взмах в сторону летчиков, — погрузите туда же. Много охраны не берите. Чем меньше посвященных в детали операции, тем меньше свидетелей. Думаю, четверых офицеров для того чтобы кончить два десятка гражданских вполне достаточно. Тем более что у моста нас наверняка уже дожидается моя охрана. Ну и те трое ваших солдат, что парашюты из реки вылавливают.
— Конечно, — кивнул гестаповец. — Возьму только водителя и двух сопровождающих. На всякий случай, чтоб арестанты по дороге не разбежались.
— Отлично. Действуйте. А мы… — Штейнглиц вопросительно посмотрел на «адъютанта», попутно зацепив взглядом коменданта.
— Думаю, господин оберштурмбанфюрер, — немедленно шагнул вперед тот, — нам с вами удобнее всего будет поехать на моем автомобиле.
— У вас здесь личный автомобиль имеется? — восхитился Штейнглиц. — Однако… Удивили.
— У местного ксендза был довоенный «Опель-капитан», - неожиданно покраснел обер-лейтенант и поспешно прибавил. — Не на ходу. Еще и месяца не прошло, как удалось его починить. Вот я и не доложил…
— Бросьте, Оскар, — отмахнулся Штейнглиц. — Не будем придираться к мелочам. Мы же друзья. А могуществу Рейха и вермахта, от того, что кто-то в штабе не досчитается одной легковушки, ничего не угрожает. Показывайте свое сокровище. Надеюсь, кабриолет?
— Так точно, господин…
— Макс, дружище. Ну или Максимилиан, если тебе так удобнее.
— Так точно, — повторил комендант, но так и не решился назвать по имени офицера имперской безопасности, стоящим над ним выше на три звания. Тем более что в табели о рангах и по должности — оберштурмбанфюрер СС весит куда больше, чем простой армейский подполковник. — Прошу за мной.
— Не тушуйся, — Корнеев взял коменданта под руку. — Он, в целом, неплохой парень. Заносчив немного, жуткая зануда, карьерист — но, если ты ему нужен и уже оказал услугу, считай вытянул козырную карту.
Этот маневр Николай проделал не только с целю успокоить обер-лейтенанта. Разведчику не понравилось, что гестаповец, вместо того чтобы заниматься погрузкой арестантов, быстрым шагом возвращается на площадь. В сопровождении пары автоматчиков.
— Что-то случилось, дружище? — немедленно отреагировал Штейнглиц. — У вас взволнованный вид. Сбежали заключенные? Наплюйте. Вон их тут сколько вокруг. И могу поспорить, большинство — партизаны.
— Прошу прощения, господин оберштурмбанфюрер, но я вынужден попросить вас предъявить документы.
— Опять? — Штейнглиц неторопливо расстегнул пуговичку на кармане кителя. — Что же все-таки произошло?
— Я только что разговаривал с дежурным из штаба дивизии! Он ничего не знает о ревизии. И о оберштурмбанфюрере Штейнглице тоже никогда не слышал!
— Удивили, — пожал плечами тот. — Я же не Марлен Дитрих, чтоб меня знал каждый немецкий мужчина. А о секретности проверки мы уже с вами говорили.
— И все-таки, — на этот раз не отступил гестаповец. — Я настаиваю. Мне очень жаль, но служение фюреру и Отечеству прежде всего.
— Вот как? — Штейнглиц шагнул ближе и так, чтоб расслышали оба автоматчика, громко поинтересовался. — Скажите, Лемке, а вы не еврей?
И пока возмущенный гестаповец ловил ртом воздух, не в состоянии что-то вразумительное ответить, Штейнглиц резко ударил его ребром ладони по кадыку. Одновременно с этим, Корнеев приставил дуло пистолета к боку коменданта и прошептал:
