Андрей Левицкий - Сердце Зоны
- Проняло? - спросил он, приподняв бровь.
- Ты бы их рожи вблизи видел, - откликнулся Андрей. - Они ж… Ну, короче, наркоманы натуральные, и этим все сказано. Давай, давай, быстрее, Никита! Уезжаем отсюда.
- Едем уже, не нервничай. - Пригоршня повел «Малыша» так, чтобы въехать по склону обратно на шоссе. - Я в прицел за вами следил, но… Если б они вдруг все на тебя разом полезли, не успел бы, конечно. Тем паче наркоманы не очень к боли чувствительны. А чего там самый маленький дергался и по земле катался?
- Припадочный потому что. Никита, ну быстрей же!
- Да едем, едем уже.
Броневик, вернувшись к тому месту, где склон из вертикального становился наклонным, начал взбираться по нему. Раздалось тарахтение, и они увидели два мотоцикла: один с коляской, другой без. На первом сидел Оса, а в коляске - Батя, на втором - Охотник. У старшего Червя был небольшой ручной пулемет, у остальных обмотанные тряпками обрезы с широкими стволами.
- Ну, сейчас начнется, - сказал Андрей.
- Что начнется-то? - возразил Пригоршня. - Болотника нет еще…
- Значит, скоро будет. И нам лучше не находиться там, где он с Червями встретится.
Почти одновременно броневик с двумя мотоциклами оказались на шоссе - и рванули по нему в противоположных направлениях.
2
Увидев мотоциклистов впереди, Макс прищурился. Он не сразу понял, кто это, разглядел только, что мотоциклов два, а людей на них трое, что люди эти вооружены и машины несутся навстречу с приличной скоростью.
А еще почувствовал, что незнакомцами владеет ярость.
Сознания людей слишком сложны, чтобы управлять ими, слишком запутанны - даже у глупцов. Болотник и не пытался заглянуть в них, разобраться в хитросплетениях чужих мыслей - зато он увидел, как напряглись кабаны.
Человек в коляске открыл огонь из пулемета, и Макс покрепче ухватился за веревку, припал к спине вожака, сжав коленями мощные бока. Огромный кабан скакал впереди всех, но стая не сильно от него отстала, и при этом рассредоточилась, заняв почти всю дорогу. Сбоку завизжала самка, упал детеныш, потом кубарем покатился по асфальту молодой самец… Через мгновение Макс ощутил себя словно на поле боя, потому что сознания всех кабанов, даже детенышей, взорвались яростью, агрессией, жаждой убийства. Разум вожака вспыхнул, тлеющий уголек превратился в крошечную сверхновую звезду.
А пулемет все стрелял, человек в коляске приподнялся, сжимая его обеими руками, что-то вопя… И тогда Болотник сделал то, чего не делал никогда раньше, такое, чего сам от себя не ожидал: он ухватился сразу за множество нитей, выпростав из себя во все стороны с десяток серых нематериальных рук.
Через миг руки втянулись обратно, и у Болотника оказалась связка нитей - каждая вела к сознанию одного кабана. Мотоциклы были совсем близко, Макс узнал напавших на него - братья Черви. Охотник, удерживая рулевую вилку одной рукой, выстрелил из обреза. В загривок вожака вонзилось что-то бурое. Макс дернул.
Боль и неистовое, исступленное бешенство затопили сознания кабанов - звери рванулись к мотоциклам, грохоча копытами по асфальту, низко наклонив головы.
Все, кроме вожака. Разглядев пластиковую ампулу, вонзившуюся в шкуру, Макс выдернул ее, но половина наполняющей емкость густой бурой жидкости успела перекочевать в тело кабана.
Сознание зверя начало меняться. Оно будто потекло, напитываясь мутным травянистым светом, в нем заклубилось что-то необычное. Натянутые нити рефлексов, воспоминаний и примитивных обрывочных мыслей, из которых состоял «уголек», слиплись, подрагивая, расплываясь… Болотник потерял возможность управлять им.
Пулемет смолк; Батя, упав обратно в коляску, предостерегающе заорал. Оса свесился вбок, мотоцикл вильнул, пара кабанов с ревом проскочила мимо, а вот Охотник избежать столкновения не успел, и в его машину врезалась крупная самка.
Дальнейшего Макс не видел: его зверь промчался между машин, фыркая, набирая ход. Сзади донесся скрежет металла по асфальту, крик, вновь загрохотал пулемет… Сталкер припал к могучей покатой спине, выпустив веревку и вцепившись в длинную шерсть: зверь несся слишком быстро, упасть сейчас на асфальт означало здорово покалечиться.
Он вновь попытался вернуть контроль над вожаком. Сознание того уже превратилось в болото, в слякотное липкое месиво, и когда Макс попробовал выделить знакомые нити из хаоса рефлексов и странных видений, заполнивших разум зверя, то чуть не увяз в нем. За нематериальной рукой Болотника потянулись дрожащие волокна, которые не желали отпускать сознание человека, наоборот, волокли за собой. На мгновение Максу приоткрылось багровое пространство, полное мечущихся теней, чего-то очень необычного и пугающего, - мирок звериных галлюцинаций, возникших под влиянием наркотика. Ощутив, что еще немного, и его самого накроет волна наркотического бреда, да к тому же появившегося в чужом, животном сознании, а значит, совсем уж дикого, невероятного, из которого невозможно будет выбраться, - Болотник отпрянул, резко оборвав ментальную связь.
Обхватив секача за толстую шею, он оглянулся. Далеко позади на краю шоссе среди мертвых, растерзанных пулеметной очередью тел лежал перевернутый мотоцикл. Охотника видно не было, должно быть, улетел на склон; вторая машина, сумевшая развернуться, преследовала Макса, следом неслись трое оставшихся в живых кабанов, чьи разумы все еще напоминали бушующее пламя. В коляске старший Червь вновь приподнялся, перезарядив пулемет.
А потом вожак резко свернул.
За мгновение до этого в его мозгу будто вспух нарыв. Сознание даже такого примитивного существа, как дикий кабан, являлось сложной системой, динамичным механизмом условных и безусловных рефлексов, воспоминаний, навыков. Макс видел, что наркотик разрушает эту конструкцию, будто кислота, пролившаяся на паутину из пластиковых нитей, растапливает, проедает ее. И теперь разум кабана взорвался густым бурым фонтаном. Во все стороны устремились бушующие образы, перемешанные с воспоминаниями… Сознание растеклось пузырящимся гноем. Толстые ноги подкосились, зверь споткнулся, чуть не сбросив человека, рванулся в сторону, ревя от ужаса, - и сиганул с края насыпи.
Склон в этом месте был отвесным. На мгновение перед Максом открылось поле с синей квадратной проплешиной, над который вился дымок, дальше - крыши будок, за ними роща и луг до горизонта. А потом вожак с оглушительным грохотом рухнул на груду ящиков и металлолома, что преграждали путь в берлогу братьев Червей.
* * *
Заике-то, наверное, было все равно, а вот Емеля испытывал крайнее недовольство происходящим. «Курильщик - сволочь», - думал он, хмуро оглядываясь. Сталкер не любил военных, их форму, дисциплину, еще со времен армии терпеть не мог шагать строем. Нет, конечно, тут не военные, но Долг от них, прямо скажем, не сильно отличается. Тем более когда речь идет о Полковнике.
Солдафон - вот как про себя окрестил сталкер нового шефа. Тот вызывал смесь страха, почтения и ненависти. Почтение - потому что сам участвовал в боевых действиях, и видно было, что Солдафон не боится. Страх - потому что Емеля понимал: в случае чего новый шеф убьет его не моргнув глазом. И ненависть… ненависть сталкера этот человек заслужил вскоре.
На нескольких машинах атаковав лагерь Свободы и потом спешно его покинув, они остановились в паре километров от фермы. Полковник с кем-то связался по рации, а после приказал ждать подкрепления. Емеля, жуя шоколад из военного спецпайка, который ему выдали, перед тем как они покинули базу, отошел в сторону, разглядывая три машины, которые остались целы после сражения с вражеской группировкой. Вокруг суетились долговцы, кто-то менял пробитую пулей шину, другие пытались хоть как-то подравнять смятое ударом крыло. Пахло бензином: в третьей машине была прострелена запасная канистра, топливо из нее тонкой струйкой вытекало на траву. Доктор Другаль сидел в кузове огромного командирского джипа, засунув голову под брезент, накрывающий какое-то устройство. А Емеля раздумывал: сбежать или нет? Сейчас никому до него не было дела, стоит лишь попятиться немного - да и нырнуть в кусты. А потом, отойдя на полкилометра назад к Кордону, взбежать по склону, через шоссе на ту сторону насыпи - и на северо-восток, к Припяти. Никто его не найдет, даже если Солдафон погоню вышлет, в конце концов, Емеля не первый день по Зоне бродит. Хотя никакой погони и не будет, не до того им сейчас… Сталкер покосился на Полковника, который расхаживал между машин, отдавая приказы лающим голосом. Вон как глаза блестят! Хочет Химика с Пригоршней поймать… Ну его к Черному Сталкеру, этого Солдафона. Псих недоделанный. Точно надо линять…
И все же он оставался на месте. Потому что возле джипа стоял, бездумно глядя перед собой, Заика, а Емеля ощущал себя в некотором роде ответственным за друга. Тот в лесах да на болотах хорошо умеет, в дикой Зоне, а здесь… Пропадет, надо за ним присматривать.
