Елена Звёздная - Любовь и магия (сборник)
– Значит, вина доказана, – усмехнулся священник с женским лицом. – Но ты можешь порадоваться, пытать ее не станут, она просто сгорит.
Незадачливый страж
Крупный мужчина с алебардой в руках стоял у входа в темницу, где держали приговоренных. Армандо рассмешил этот недотепа, который даже свое оружие сжимал в вытянутых руках, точно лопату.
«Деревенщину несложно прирезать, но лучше обойтись без кровопролития», – подумал Армандо и уверенно шагнул из темноты.
Бедняга-сторож чуть не выронил алебарду, отпрянул, но, видя, что незваный гость замер, немного осмелел и громким голосом произнес:
– Стой, не шевелись, а то проткну!
– Болван, ты что, не видишь? Я уже стою. Я должен переговорить с осужденными!
Охранник совсем растерялся.
«Если у Фабио служат лишь неопытные крестьяне, то тогда понятно, почему епископ направил сюда меня. Инквизиция нуждается в настоящих солдатах», – размышлял Армандо, слушая прерывистую болтовню собеседника.
– Я не должен никого пускать в камеру. Завтра их казнят. Может, вы, сеньор, отложите свой визит?
Армандо улыбнулся, видя, как дрожат руки бедняги. Юноше было по-своему жаль этого деревенского парня, которому судьба уготовила роль воина на службе инквизиции, но он твердо решил довести свое дело до конца.
– Ты же видел, что это я привел девчонку из Tabula Matres. Я новый помощник Фабио, и ты должен выполнять мои приказы.
– Но дон Силино, начальник стражи, говорил, что я не должен пускать никого без его разрешения.
– Ты совсем обалдел, дурень! Силино подчиняется Фабио, а я теперь его помощник!
При этих словах Армандо шагнул вперед, положив руку на рукоять кинжала. Охранник отшатнулся, выронив алебарду. Та грохнулась на каменный пол.
«Как бы этот недотепа не переполошил всю округу!»
Здоровяк прижался спиной к стене, а Армандо, оставив кинжал, схватил сторожа за грудки:
– Если ты, деревенщина, посмеешь мне перечить, я выпущу твои кишки, а то и того хуже, заставлю эту девку из Tabula Matres напустить на тебя порчу.
Здоровяк задрожал как осиновый лист. По-видимому, последняя фраза напугала его больше всего.
– Вы что, синьор, можете повелевать этими ведьмами?
– А как, по-твоему, мне бы удалось изловить одну из них и привести сюда?
Последняя фраза доконала здоровяка, но он все же решил сделать последнюю попытку:
– Может быть, я тогда схожу к дону Силино или к отцу Фабио, чтобы они подтвердили ваш приказ?
– Иди куда хочешь. Только я не удивлюсь, что отец Фабио прикажет тебя высечь за то, что ты разбудил его в такой час из-за пустяка.
Пока парень размышлял, как ему поступить, Армандо сорвал с его пояса связку ключей, отпер дверь и вошел в камеру.
Отступник
Увидав человека с кинжалом, бедолага попытался спрятаться в углу. Он полз на одних руках, так как «испанский сапог», вне всякого сомнения, раздробил ему колени и щиколотки. Но Армандо даже не посмотрел на перепуганного калеку. Его интересовала лишь девушка. Она сидела в другом углу камеры, неподвижная и прекрасная. Куча соломы, которую «заботливые» тюремщики бросили пленникам, лежала рядом. Девушка сидела на холодных камнях, не чувствуя холода и сырости. Армандо упал на колени, сжал ладони бедняжки в своих, но не ощутил их тепла. Бледное лицо, посиневшие губы, безумные глаза. От нее веяло холодом, и Армандо попытался ее согреть. Он прижал девушку к груди, но не почувствовал тепла. Страдалица походила на тряпичную куклу, лишь карие глаза, наполненные пустотой, смотрели куда-то вдаль.
– Как же тебя разбудить? Проснись же, и мы уйдем! – В голосе юноши слышалось отчаяние. Девушка молчала. – Значит, эта ведьма Пилар расколдовала тебя не до конца. Ну и пусть, я сам унесу тебя отсюда. – Армандо положил руку на рукоять кинжала.
«Сторож должен умереть», – решился Армандо.
Он вскочил на ноги, рванулся к двери, но тут же отпрянул. Вместо обреченного на смерть деревенского парня Армандо увидел совсем другого человека. В дверном проеме стоял отец Фабио и с укором глядел на оторопевшего юношу. Женоподобное лицо священника стало еще тверже. Левая бровь поднялась еще выше, губы сжались в тонкую полоску.
– Надеюсь, ты пришел сюда, чтобы заставить девчонку сознаться в содеянном? А иначе зачем тебе было лгать этому юнцу, который сторожил преступников. Он, кстати, сейчас стоит за дверью, и не один, с ним дон Силино в сопровождении двух солдат. Так я прав? Ты хотел заставить девку покаяться?
Армандо отрицательно покачал головой. Его план рухнул.
«Ах, если бы девушка могла идти сама! Теперь время упущено», – обреченно вздохнул Армандо.
– У этого дурня не хватило смелости тебя остановить, но хватило ума донести командиру, – произнес Фабио, качая головой. – Значит, я все же ошибся. Ты хотел помочь девчонке бежать.
– Она невиновна, – прошептал Армандо сквозь зубы.
– Замолчи! Она ведьма, иначе чем объяснить, что ты готов ради нее совершить подобную глупость. Я в затруднении. Я понимаю, что рекомендация епископа дает тебе право на некоторые вольности, но решиться на такое… Не думаю, что мне нужен такой помощник.
– Я солдат, а не убийца.
Теперь и вторая бровь инквизитора поползла вверх:
– По-твоему, Tabula Matres невинны?!
– Одна из них убила моего коня.
– Вот видишь. Ты же сам все прекрасно понимаешь.
– Но эта девушка не одна из них. Она лишь жертва. Я не стану вашим помощником. Позвольте мне уйти и забрать ее с собой. Мы уедем, и вы больше никогда не услышите о нас.
– Fumantem carnis, – прошептали девичьи губы.
Оба мужчины посмотрели на пленницу. Та сидела, слегка покачиваясь из стороны в сторону, и продолжала повторять свое заклинание беззвучно, лишь одними губами.
– Ты это слышал? – Фабио немного успокоился. – Она одна из Матерей, и обратной дороги для нее нет. Отступись от девчонки, предлагаю в последний раз.
– Я все же настаиваю, святой отец. Я испытал к ней чувства, которых не знал ранее. Отпустите нас.
– Дурак! Она Fumantem carnis, ты же сам это только что слышал. Вы будете вместе, лишь если ты сам станешь «дымящей плотью». Убирайся, пока я не приказал арестовать тебя за ересь.
Армандо обреченно опустил голову и выбежал из камеры.
Аутодафе
Его поразило то, как пахло от людей. И это был не просто запах, эта была жуткая вонь, заглушившая запах гари. Костер уже занимался, и Армандо решил поспешить. Он пробирался сквозь толпу. Люди кричали, улюлюкали и свистели. Кто-то торжественно распевал «Отче наш», а кто-то громогласно сквернословил. Женщины и мужчины, старики и дети – люди стекались на площадь с самого утра, чтобы не пропустить привычное веселье.
