Цейтнот. Том II (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— Знаю, что случилось с Ладинским и Новосельским.

От стола донеслось раздражённое ворчание, это пробурчал что-то себе под нос господин с рукой на перевязи.

— Совершенно верно! — согласился с ним узколицый. — Нельзя доверять словам республиканца! Даже если он перебежчик и двурушник!

Я фыркнул и с показной беспечностью откинулся в кресле. Горский неуловимым образом изменил свою позу, и все мигом умолкли.

— Не считаешь себя перебежчиком? — спросил он у меня.

— Нет, — покачал я головой. — Заберу кое-что из камеры хранения и вернусь на свой берег.

— Да его сюда на разведку послали! — вновь не удержался узколицый оператор.

— Помолчи, Григорий! — потребовал Горский и сказал уже мне: — Получается, не перебежчик, но двурушник?

Я пожал плечами.

— Мне от вас ничего не нужно. Ни денег, ни услуг. Я собираюсь забрать своё, только и всего.

Леонтий Игнатьевич растянул в улыбке губы.

— А от Карпинских?

Он надавил своей чудовищной волей, но в плане иммунитета к ментальным воздействиям я мало чем отличался от абсолюта, так просто мой разум было не взломать. Скрипнул зубами, да смахнул покатившуюся по скуле слезинку, и только. Хотя нет — не только. Ещё уловил легчайшее воздействие со стороны худощавого оператора, самого возрастного из всех. И не воздействие даже, а внимание. Он будто пытался отследить состояние моей внутренней энергетики, уловить эмоции, отделить истину от лжи.

Эмпат!

Подобного развития событий я не предполагал, и от беспокойства даже спина взмокла, а в голове забилось паническое: «Почему он не переходит к делу? Почему он не переходит к делу? Почему…»

И да — снова аналогия о сунутой в пасть льва голове вспомнилась. Только в цирке звери дрессированные, а тут трюк в условиях дикой природы проделывать приходится!

Может, я и не сумел совсем уж не выказать обеспокоенности, но и не запаниковал, поставил вопрос ребром:

— Так вам нужна информация или нет?

Оператор с рукой на перевязи шумно вздохнул и не сдержался, обратился к Горскому:

— Ну в самом деле, Леонтий Игнатьевич! Пусть уже выкладывает!

А вот остролицый Григорий с этим предложением не согласился.

— Считаю, мы должны разобраться в мотивах этого двурушника! Иначе как мы сможем ему доверять?

— Разберёмся! — веско произнёс Горский. — Но сначала выслушаем. Говори!

Голос стеганул почище плети, по спине вновь побежали мурашки, и я с опрометчивой поспешностью произнёс:

— Ладинский и Новосельский мертвы, о Ельском никакой информации найти не удалось.

При этих словах лицо оператора с рукой на перевязи явственным образом потемнело, а в гостиной воцарилось напряжённое молчание.

— Эсеры! — выдал первым опомнившийся узколицый Григорий. — Я же говорил, что до них добрались эсеры!

Я принялся вытаскивать из карманов пальто акты, протоколы и фотокарточки, буркнул:

— Понятия не имею, кто до них добрался, но такого рода повреждения я видел у раненых, прибывавших на реабилитацию из Джунгарии и Джунго. Как понял, таким образом воздействие операторов, прошедших инициацию в других источниках, проявляется. Да вы сами посмотрите!

Горский протянул руку, и я вручил ему всю стопку документов, после чего вернулся в кресло, откуда имел возможность следить сразу за всеми. Едва ли в случае осложнения это могло хоть сколько-нибудь помочь, но так мне всё же было спокойней. Очень уж недобро глядела на меня троица операторов.

Все они остались у стола, не посмев подойти к старику и заглянуть ему через плечо, а тот быстрыми резкими движениями перебрал бумаги, потратив на каждую из фотографий лишь секунду или две, а в протоколы не стал вникать вовсе, потом без всякого выражения произнёс:

— Клим!

Молодой человек с рукой на перевязи подошёл и забрал документы, унёс их к столу. Операторы начали перебирать акты и фотокарточки, стали вполголоса переговариваться и о чём-то спорить, а Горский смерил меня тяжёлым взглядом.

— Продолжаем разговор! — объявил он. — Ты не ответил на вопрос!

Я покачал головой.

— Мои дела с Карпинскими касаются только меня и Карпинских.

В этот момент от стола донеслось:

— Нет! Это всё подтасовано! — А потом узколицый Григорий и вовсе выдал: — Он работает на комиссариат! Или на контрразведку! Или на тех и других! Да это всё бессмыслица какая-то! Их ведь точно эсеры ликвидировали!

Взгляды всех присутствующих обратились ко мне, и это обстоятельство нисколько не порадовало. Попробуй — опровергни обвинение, когда для одного из собеседников ты как открытая книга! Нет, в голову ему не забраться, но эмоции, чёртовы эмоции…

— На комиссариат не работаю, в контрразведке тоже ко двору не пришёлся, — заявил я и через силу улыбнулся, но улыбнулся, а это сейчас дорогого стоило. — Отчислили с курсов, и месяца не проучился.

Горский кивнул и как-то очень уж вкрадчиво произнёс:

— А что же теневой ректорат?

Я недоуменно уставился на него.

— Это как?

Быстрый обмен взглядами, случившийся между Горским и эмпатом, мог и почудиться, но поразмыслить на этот счёт не вышло.

— Значит, ты здесь по собственной инициативе? — уточнил Горский.

— Нет, разумеется! Я же ещё не рехнулся! — выдал я с нескрываемым раздражением. — Вам прекрасно известно, что меня об этом попросили!

Леонтий Игнатьевич едва заметно кивнул, будто пришёл к какому-то выводу на сей счёт, и потребовал:

— Рассказывай!

Медлить я не стал, выложил изрядно отретушированную версию розысков пропавших операторов, не забыв упомянуть и о царившем в комиссариате бардаке, а под конец предупредил:

— Бумаги нужно будет вернуть.

Но так просто отделаться не получилось, меня засыпали уточняющими вопросами, пытаясь не столько уточнить какие-то упущенные моменты и выяснить оперативную обстановку, сколько подловить на противоречиях. Но тут уж я не сплоховал, даже попытки ментального прощупывания особо не помешали, ничем не должен был себя выдать.

И тем неприятней оказалось услышать:

— Подожди за дверью!

Господин Горский произнёс это лишённым всяких интонаций голосом, но сердце у меня так и ёкнуло. Поднялся на ноги, глянул на стоявших в дверях парней, и те расступились, освобождая проход. Я целиком и полностью сосредоточился на ясновидении, двинулся на выход если и не деревянной, то однозначно скованной походкой, но на задний двор или в подвал, дабы незамедлительно поставить к стенке, меня не повели, предложили расположиться в коридоре.

Впрочем, и без присмотра не оставили — помимо Кеши и светловолосого крепыша поблизости замаячили ещё трое операторов постарше.

Вырвусь, если что? Едва ли.

О-хо-хо…

Часть первая. Глава 5

Глава 5

Уходить я решил через стену. Просто здраво рассудил, что до оконного проёма добежать не успею, а стена внешняя — только и останется, что пробить в ней отверстие направленным взрывом. Уж с этим справлюсь как-нибудь, буде такая надобность возникнет.

Не факт, что возникнет, конечно, да только неспроста говорят, будто нужно надеяться на лучшее, а готовиться к худшему.

Попахивает раздвоением личности?

Не знаю, не знаю. Я вот так с полчасика ещё посижу, неизвестностью маясь, и не такое психическое расстройство заработаю. Пусть дверь в гостиную и закрыли, но всё равно отголоски фраз доносятся — разговор определённо на повышенных тонах идёт, и как бы это сейчас не мою судьбу решали. Опять же предупреждение Альберта Павловича очень уж в душу запало, вот я и решил сконцентрироваться на бескомпромиссном бегстве.

Выбросом давления проломить стену за спиной, кинетическим импульсом зашвырнуть себя в дыру, на остатках потенциала провести отвлекающий манёвр и сразу уйти в резонанс. Но это уже на улице. А там — ищи ветра в поле! Удеру! Непременно удеру!

Не могу сказать, будто так уж сильно себя накрутил, но всё же пришлось погрузиться в поверхностный транс, иначе мог глупостей натворить в силу банальной нервозности, а мне ещё образцы забирать. У меня задание! Приоритеты, в конце концов!