Уильям Форстен - Боевой гимн
Ему не было нужды переходить к подробностям. Они все видели, как происходит этот ритуал, когда жертву часами живьем поджаривают на медленном огне, потом подают к столу, вскрывают череп и поедают ее мозги. Несчастные оставались в живых до самого конца и видели, как гогочут эти ублюдки, пожирая их мозги и плоть. Если на убой шла целая семья, родители видели ужасный конец своих детей, а мужья — жен.
Ганс поймал взгляд Тамиры. «Если она отрицательно покачает головой, смогу ли я дать обратный ход?» — подумал он. Женщина опустила глаза на Эндрю, спящего у нее на груди, и затем вновь взглянула на Ганса. Он почувствовал, что все в комнате глядят на нее.
— Я предпочту умереть такой смертью, чем жить скотом, — прошептала она. В ее голосе звучала суровая решимость.
Ганс улыбнулся своим друзьям.
— Тогда мы бежим, — тихо возвестил он.
Рубикон был перейден. Он несколько лет не решался на это из страха перед грядущим наказанием и из-за того, что вообще не верил в возможность удачного побега. Сейчас у Ганса было такое чувство, будто он распахнул какую-то дверь и в их души ворвался теплый ветер надежды.
Кетсвана заерзал на месте, глядя на Менду.
— Мы должны смириться с тем, что произойдет с людьми, которые останутся здесь.
— Они будут уничтожены, — просто сказал Григорий. — Если нам удастся воплотить в жизнь задуманное, бантаги в гневе убьют сотни, может, тысячи людей.
— Они не станут убивать всех, — перебил его Кетсвана. — Им нужны обученные рабочие. Они казнят многих, но не всех.
— Скажи это тем, кого ждет смерть. Тот факт, что другие останутся живы, будет им безразличен.
— Мы и так уже все покойники, — холодно заметил Алексей. — Чем раньше мы это поймем, тем лучше.
— Обреченному на убой человеку нет дела до других, и он будет проклинать тех, кто приблизит день его смерти, — ответил Ганс. — Я вот что хочу у вас спросить. Если бы вы знали, что пленники из соседнего барака собираются бежать, а вас из-за этого побега убьют «в назидание», разве вы не попытались бы остановить их или раскрыть их план?
Он понимал, что в этом заключалась основная сложность предстоящей операции. Было невозможно спасти всех, а тех, кому было суждено остаться, ждала неминуемая смерть.
— Нет. Я бы не сказала ни слова, чтобы помешать им.
К удивлению Ганса, твердый голос, произнесший эти слова, принадлежал его жене.
— Пришло время отбросить пустые иллюзии, — тихо сказала Тамира. — Смерть жены Лина — последнее тому доказательство. Неужели вы не понимаете, что бантаги обучают других рабочих, чтобы заменить нас? Неужели вы не видите, что они боятся нас, потому что мы знаем слишком много и потому что они так сильно зависят от нас? Если бы я знала, что у кого-то есть надежда вырваться из этого кошмара, я бы пожелала им удачи.
— Даже если бы наказанием за это стала смерть Эндрю? — недоверчиво спросил Кетсвана.
— Будда возьмет его в лучший мир.
Кетсвана больше не стал задавать вопросов, и Ганс ощутил гордость за свою жену. Спокойный взгляд Тамиры, как всегда, прогнал его страхи.
— Тогда мы должны смириться с тем, что обрекаем на смерть других, — заключил Ганс.
Долгое время никто ничего не говорил. Наконец молчание нарушил Григорий.
— Речь теперь идет не только о наших жизнях. Мы должны доставить в Республику весть о том, что здесь происходит. Бантаги замышляют войну, которая может положить конец всей человеческой цивилизации на этой планете. Да, у нас будут жертвы, но я видел, как под Испанией погибли десятки тысяч. Я послал нескольких близких друзей на верную смерть, потому что таков был мой долг, и они были обязаны отдать свои жизни во имя спасения других. Вот почему мы должны совершить эту попытку, и вот почему мы должны добиться своего.
Все одобрительно закивали, соглашаясь со словами Григория.
— Алексей, ты все это затеял, — обратился к машинисту Ганс. — Изложи нам свой план.
Алексей подошел к чертежному столу и вытащил из-под пропитанной потом рубахи туго свернутый лист рисовой бумаги. Развернув его, он жестом предложил остальным сгрудиться вокруг него. Даже Лин проявил интерес к происходящему, и все расступились, давая возможность близорукому чину получше разглядеть карту.
— Тот, у кого обнаружат такой чертеж, будет приговорен к смерти, — предупредил Алексея Кетсвана.
— В данный момент это волнует меня меньше всего, — рассмеялся Алексей.
— Что это такое? — спросила Менда.
— Карта лагеря, — ответил Алексей. — Вот шесть бараков в нашей секции, в каждом из них живут сто человек. — Он показал на ряд квадратиков, нарисованных на чертеже. — Вот здесь, на юге, находится литейный цех, — он снова ткнул в карту указательным пальцем, — а с другой стороны бараков, к северу от нас, — мастерские по производству паровых двигателей. Лагерь, где живут чинские рабы, расположен к югу от литейного цеха. Как вы видите, на западе за стеной лагеря находится железнодорожное депо. Боковые ветки идут к другим фабрикам, производящим оружие и дирижабли, и к новой фабрике, доступ на которую разрешен только бантагам.
Он сделал паузу и провел пальцем вдоль одной из линий.
— Это ветка, которая ведет сквозь ворота к нашему цеху. Вы все каждый день пересекаете ее, входя в здание фабрики и выходя из него. Мой план состоит в том, что мы захватываем один из поездов, доезжаем до конца линии в город Сиань и оттуда бежим на север. Если повезет, там удастся раздобыть судно. Я несколько раз доезжал на новых поездах почти до города. У меня не было возможности составить карту, но я хорошо запомнил дорогу. Когда в наших руках будет поезд, я уверен, что смогу привезти вас на место.
Заговорщики покачали головами. Ганс выпрямился и посмотрел в глаза Алексею.
— Это невозможно, — разочарованно вздохнул он. Алексей первым пытался подбить его на побег, еще когда фабрика не была достроена и наполовину, и он надеялся, что у молодого машиниста имеется более реальный план. — Во-первых, поезда, выходящие из лагеря, проходят проверку у ворот. Эти ублюдки обыскивают весь состав, прежде чем открыть ворота. Потом поезд идет по боковому пути к складам с запасами угля и воды и только после этого выходит на главную ветку.
— И не забывайте про стрелки, — ко всеобщему удивлению вдруг заметил Лин, стряхнув с себя оцепенение, вызванное тяжелым горем. — Я ведь каждый день выхожу за ворота. В будке стрелочника постоянно торчит бантагский часовой. Он вооружен, я и думаю, что ключ, запирающий стрелку, находится у него. Если вам не удастся застать его врасплох, стрелка будет заблокирована. Но я сомневаюсь, что вы хотя бы выберетесь за ворота. Там установлен противовес. Достаточно часовому дернуть за веревку, и ворота будут наглухо закрыты, а вы останетесь внутри. И даже не хватит длины рельсов, чтобы разогнаться и проломить ворота локомотивом.
Лин сокрушенно покачал головой и отвернулся от стола.
— Давайте сперва дослушаем Алексея, — негромко предложил Ганс. — Продолжай, Алеша.
— Мы не будем захватывать поезд внутри лагеря. Мы сделаем это снаружи.
В глазах Ганса появился интерес. С того самого момента, как он попал в этот ад, старый сержант искал способ выбраться отсюда. Во всех зданиях и устройствах, которые он проектировал, были задуманы уязвимые места, чтобы в будущем пленники имели возможность использовать это в своих целях, однако Карга, очевидно, отдавал эти чертежи кому-то на перепроверку, так как главному надсмотрщику всегда удавалось обнаруживать потенциально опасные участки в проектах Ганса и в последнюю минуту устранять их.
— Как ты собираешься это сделать?
— Мы пророем подземный ход к депо.
— Подземный ход?
— Посмотрите на карту. Северо-западный угол цеха находится всего в двадцати пяти футах от лагерной стены. Прорыв тоннель под стеной, мы пересечем пути и выйдем на поверхность в продуктовом складе у главной ветки, где работает Лин.
Теперь и у Лина пробудился интерес к этой идее.
— Не знаю, не знаю, — протянул он, внимательно разглядывая план.
— Да вы сами подумайте, — возбужденно объяснял Алексей. — Здесь расстояние меньше двухсот футов по сравнению с четырьмя сотнями футов, если рыть из какого-нибудь барака. Вы знаете, что бантаги боятся того, что мы начнем копать подземный ход, поэтому они следят за бараками, думая, что подкоп начнется именно там. Но я уверяю вас, им и в голову не придет, что мы будем рыть тоннель прямо у них под носом, внутри цеха.
Он перевел взгляд на Григория.
— Отсюда начинается моя часть плана, — произнес тот, вставая, — Сначала, когда Лешка предложил мне поискать место в литейном цеху, откуда можно вести подкоп, я решил, что он спятил. Но потом я стал приглядываться и, кажется, все-таки нашел удачный вариант.
Григорий стрельнул глазами в сторону Кетсваны.
