Сергей Палий - Монохром
— У меня есть доказательство. — Лёвка повернулся и, ловко засучив рукав, продемонстрировал Госту правую руку. — И? — не понял тот, уставившись на гладкую кожу.
— Следи внимательно за суставом, — сказал наш проводник и стал потихоньку сгибать руку в локте. Мы смотрели как заговоренные. Умом я понимал, что парень городит чушь и тянет время вместо того, чтобы скорее двинуться по просеке и добраться до окраины Темной Долины через пустыри крайнего могильника, но что-то на уровне инстинктов заставляло не отводить взгляда от его тела в ожидании чуда.
Чуда не произошло, но то, что я увидал, заставило на секунду оцепенеть. Знаете, бывает так, когда все вроде бы знакомо — очертания, движения, — а при этом легкая нестыковка в анатомических линиях пугает похуже открытого перелома.
Локоть Лёвки немного сместился, и рука согнулась под необычным углом. Неправильно. Он побледнел, засипел от боли и рывком вернул конечность в исходное положение. — Ёпт, — обронил Дрой.
Зеленый автоматически отступил на шаг и навел на Лёвку арбалет. Я прислушался к птичке-интуиции, которая, казалось, тоже пришла в замешательство и не решилась выразить мнение. А вот Гост, умничка, не поддался эмоциям.
— Выбит сустав, бывает, — сдержанно отметил он. — В чем фишка?
— Я сам его вывернул, под воздействием суицидальной аномалии. Можешь верить, можешь нет, но я прошел через улицу Миражей и остался жив. Только руку повредил.
Гул двигателя теперь настолько отчетливо разносился над равниной, что я без труда определил движок. — БМП. Валить надо отсюда.
— Мы готовы поверить ему и рискнуть пойти через улицу? — быстро спросил Гост у всех членов команды. — Или огибаем холм через могильник?
— Сколько времени можно выгадать, если… довериться малому? — уточнил Зеленый.
— Десять, может быть, двенадцать часов, — прикинув в уме, ответил Гост и развел руками: — Но никаких гарантий. Полсуток — это немало. — Дрой задумался. — А через элеватор точно не проще? Я понимаю, что меряться пипирками с полусотней вооруженных бандюганов, когда на хвосте вояки, — не лучшая затея. Но ведь можно попробовать им заплатить. — У тебя есть бабло? — оживился я. — При себе нет, но…
— Чего тогда воду мутишь, тело. Живо голосуем и выдвигаемся. Я не доверяю Лёвке, но ему бессмысленно врать нам на этом этапе. Устраивать ловушки на улице Миражей — дебильно. А на самоубийцу он не похож. Я готов попробовать выиграть время. За.
— Не считаю риск оправданным, — высказался Зеленый. — Против.
— Я за прогулку по улице Миражей, — неожиданно сказал Дрой и натянул маску, не желая, видимо, аргументировать свой выбор. Все повернулись к Госту.
— Веди, родной, — решил он. — Но если облажаешься, я тебе остальные суставы выверну.
— Все это закончится печально, вот увидите, — проворчал Зеленый.
— Держи яйца бодрячком, — напутствовал Дрой. — Не отдавай их больше на растерзание агрессивной среде.
Лёвка быстро обогнул сгоревшую подстанцию и зашагал по высокой траве, поглядывая на экран ПДА. Мой детектор аномалий пока молчал, но местность здесь лукавая: правильно юный проводник делает, что держит ухо востро. Мы двинулись за ним. Ступая след в след, я машинально оглядывался по сторонам, оценивая каждую кочку и тень от кустарника взором опытного ходока, а про себя думал: почему он перчатки не снял? Ведь неудобно было засучивать рукав и показывать свой вихлявый чудо-локоть. Ерунда, конечно, и надуманные подозрения, но Зона учит нас подмечать каждую деталь, иначе потеряешь бдительность, и — пиф-паф! — твои мозги уже ненавязчиво украшают окрестности, а хребет висит гирляндой на сучьях.
Изменилась тональность звука, дрожащего где-то за спиной, — водила перевел двигатель на холостой ход. БМП, по всей видимости, остановился возле подстанции, а пехотинцы начали шерстить округу. И у меня тут же мелькнула очередная волнительная мыслишка: уж больно целенаправленно вояки идут, а не слил ли им кто-то из нашей группы маршрут? Я мотнул головой, отгоняя навязчивую паранойю. Скоро с такими темпами роста подозрительности начну на самого себя косо глядеть.
— Не принято торопить ведущего, но неплохо бы поднажать, — сказал Гост. — Военные ищейки, кажется, взяли след. И вырубите наладонники! Палитесь ведь, как дети.
Я погасил ПДА, кивком признав правоту сталкера. Остальные молча последовали моему примеру. Лёвка оставил включенным только маленький автономный детектор и прибавил ходу.
Вскоре идти стало легче: мы миновали вершину холма и теперь топали под горку, петляя между болотистыми рытвинами и торчащими огрызками древесных стволов. Когда-то здесь росла березовая роща, но то ли аномалии так постарались, то ли шедшие в гон мутанты неслабо зацепили этот склон, но от исконно славянских деревьев остались лишь пестрые кочерыжки.
Лёвка сделал знак рукой, но я уже и сам заметил фосфоресцирующий сюрприз. Между двумя пнями чуть в стороне от нашего пути воздух слегка колебался, время от времени в нем вспыхивали голубые искорки.
Я аккуратно приподнял краешек маски. Втянул воздух. Сквозь запах сырости и гнили в ноздри скользнул знакомый аромат озона и приторный душок горелого мяса.
Разлапистая «электра» обосновалась на склоне всерьез и надолго. Давненько я таких раскоряк не видел. Аномалия, судя по едва заметному дрожанию воздуха, разбросала «щупальца» метров на десять. Возле дальней границы валялся обугленный до костей труп кабана. Тупой боров, видимо, не успел остановиться и влетел в убийственное поле на полном скаку — за основательно пропеченной тушей мутанта тянулась взрыхленная полоса.
— Мента с рулеткой не хватает, — подмигнул мне Дрой, указывая в сторону стихийного ДТП. — Тормозной путь бы замерил, и — бах! — штраф покойничку за нарушение скоростного режима. — Белый господин изволит шутить? — Жрать уже охота. Вот и пробивает на ремарки. — На привал даже не рассчитывай.
— А если я себе башку камушком разобью на улице Миражей?
— Сдохнешь голодным. Сам проголосовал за то, чтобы срезать путь.
— Иногда алчность во мне соперничает с чревоугодием. — Заметь: оба этих греха смертны.
Некоторое время мы шли молча. Наконец Дрой многозначительно хмыкнул, придя про себя к какому-то выводу. — Ну? — поинтересовался я. — Чего надумал? Он пожал покатыми плечами и выдал: — Все мы грешны и смертны.
— Утверждение сомнительной философской ценности, — тут же прокомментировал Зеленый. — К тому же оно банально.
— Зато — правда, — насупился Дрой. — А если не можешь придумать умнее, не фиг других учить. По охоться вон лучше на дичь из волшебного стрелоплюва…
— Может, завалите уже хлеборезки свои, — зло шикнул Гост, вставая позади Лёвки и глядя через его плечо. — Что там?
— Парень предупреждающе поднял руку. Он долго всматривался в сумеречную мглу уходящего за поворот овражка, прежде чем обронить:
— Показалось.
— По моим прикидкам, до объекта, через который нам предстояло пройти, оставалось еще с полкилометра. У подножия холма мы взобрались на заросший осокой склон распадка, чтобы обогнуть большую лужу, затянутую ряской.
— Места здесь были мало хоженные и пользовались дурной славой как у вольных бродяг, так и у группировок. Даже отмороженные на всю башню бандиты и ренегаты не совали сюда свои поганые рыльца. Байки про заблудших осужденных вкупе с официальной статистикой суицидов для этого сектора отпугивали почище минных нолей или гарнизонных блокпостов.
— Мы выбрались из пролеска и приблизились к жилому кварталу, который весьма непривычно смотрелся на фоне рощ, лугов и прочих творений природы. Казалось, он по какому-то недоразумению вдруг отпочковался от ближайшего ПГТ и приютился на выселках, связанный с цивилизацией асфальтовой кишкой шоссе.
— Задом к нам на постаменте красовался загаженный до неузнаваемости Ильич.
— Матерый ворон повернул голову, гаркнул, но и не подумай улетать с удобной бронзовой кепки. Вождь мирового пролетариата безмолвно терпел пернатого паразита, гнездившегося на зажатом в руке головном уборе. За памятником светлел замусоренный плац, а по обе стороны возвышались бараки. Хлипкий забор из строительных плит с обрывками «колючки» по верхней кромке да неказистый КПП. Меж треснувшими тротуарами — газончики с контурами давно погибших клумб. Никаких пулеметных вышек, никаких стальных «ежей». Колония-поселение не нуждалась в строгой охране.
Улица Миражей. Не зря, ох не зря к этому объекту приклеилось такое, на первый взгляд, романтичное название.
Уже после аварии 1986-го на Чернобыльской АЭС, когда район стал не то чтобы запретным, но не рекомендуемым для посещения, местные власти решили перенести сюда кое-какие объекты пенитенциарной системы, которые не нуждались в особо строгом контроле: цех ковки металла, свиноферму и пару колоний-поселений — благо, осужденных по легким статьям хватало. Здесь располагалась одна из таких зон для женщин, где даже работала небольшая швейная мастерская. Шили себе провинившиеся тетки простынки под присмотром начальницы да дюжины вертухаев и никого не трогали. Но в ночь накануне рокового выброса 2006 года случилась беда.
