Николай Буянов - Медиум
– А кто он по профессии?
– Ученый-историк.
«Зачем я ему все рассказываю? – подумала Алёнка. – А хочется! До этого никому не открывала душу, даже Валерке (а ведь росли вместе, инглиш зубрили вместе с его мамой, та только руками всплескивала: ну какая прекрасная пара!)».
– А «не от мира сего» – это очень плохо?
– Да нет, не в этом дело, – замялась она. – Просто иногда не поймешь, любит он меня или так… Не подумайте чего, он добрый – Заступается за меня иногда. Только как-то очень робко… А хочется, чтобы по-другому, – Алёнка подняла глаза и встретилась взглядом со спутником. – Вот как вы: жестко и смело! Не рассуждая.
Он рассмеялся.
– Ну, это ты хватила. А знаешь, твой отец мне кажется симпатичным, хоть мы и не знакомь.
– Он очень умный, – серьезно произнесла Алёнка. – О древнем Тибете знает больше, чем о собственной квартире.
– А где он работает?
– В музее. Научным сотрудником.
– Что, не доктор, не профессор?
– Профессор! – усмехнулась она. – К нему профессора табунами ходят, когда им чего-нибудь непонятно… Знаете, кто такой Лангдарма?
Он нахмурил брови.
– Боюсь показаться тебе невеждой… Кажется, это был правитель на Востоке.
– Он правил Тибетом в IX веке. У него очень грустная история. Во время праздника Нового года, один монах-буддист убил его из лука отравленной стрелой. Я писала про Лангдарму сочинение. «Мой любимый герой».
– И тебе разрешили?
– Ха! Вы бы знали, что писали остальные! У нас в классе, я имею в виду. Большинство – так про Ван Дамма или Майкла Джексона.
– Скажи, – вдруг спросил он, – почему ты бросила гимнастику?
Она задумалась. В самом деле, почему? Неужели только из-за тренера Димы? Он не Ромео, она вроде тоже на Джульетту не тянет.
(«Брось выпендриваться, тебе в этом году все равно ничего не обломится», – это треп в раздевалке, обычный диалог спортсменок-подружек, люто друг друга ненавидящих к пятнадцати годам. «Кто тебе сказал?» – «Ой, а то я сама не знаю. Главный судья на регионе – Ракитина, ты её помнишь, крашеная мымра с толстой шеей. Она уже месяц спит с Валькиным тренером, из „Динамо“. А насчет Вальки они уже. договорились: ей – первое место и КМС, а тебя в лучшем случае двинут на третье». – «Тебе бы двинуть… В морду! Кроме гадостей от тебя ничего не услышишь». – «Ха, правда глаза колет! Вот увидишь». – «Да Валька на шпагат-то не сядет». – «Может, и не сядет. Только твой Димочка, в которого ты влюблена, ради тебя и пальцем не пошевелит. Заслуженного ему все равно не видать ещё лет восемь… Так чего ж зря надрываться?»)
Алёнка говорила и говорила, взахлеб, и ей с каждой минутой становилось легче, будто огромный груз падал с плеч. И поражалась про себя: как она жила раньше? Кому она могла бы поплакаться в жилетку до встречи с Артуром? Маме? Не смешите меня. «Глупости не болтай, думай лучше об уроках. Английский сделала? Приду, проверю!» Папке… Можно было бы, он выслушает и поймет… Только вряд ли даст совет.
– А на каких кораблях вы плавали? На военных?
– Сперва – на военных, когда служил на флоте. Сейчас – на пассажирских. В этом мало романтики.
– Это смотря с какой стороны подойти, – философски заметила Алёнка и с присущей всем женщинам последовательностью спросила:
– А вы научите меня так драться?
Артур взглянул на неё с интересом.
– Зачем тебе? Девушкам драться не положено.
– Мужчинам положено, – кивнула она. – Только где их найти-то?
– А у тебя есть друг?
Алёнка кокетливо пожала плечиком.
– Вообще-то есть. Друг Валерка. Да только его самого ещё надо защищать.
Артур не выдержал и рассмеялся. Вид у его новой знакомой был такой, будто она с утра до ночи только тем и занималась, что спасала от различных опасностей молоденьких испуганных мальчишек, а они плакали и цеплялись за неё слабыми трясущимися руками.
В крошечном кафе у речного вокзала Артур угостил Алёнку традиционными сосисками на палочке и громадной чашкой кофе. Она набросилась на еду, точно голодный зверек, виновато поглядывая на спутника {извини, мол, вообще-то я дама воспитанная, но жрать охота, сил нет!).
– С одной стороны, – задумчиво проговорил Артур, помешивая ложечкой сахар на дне чашки, – я с тобой не согласен. Твоему Валере просто никогда не доводилось бывать в ситуации, когда тебе грозила реальная опасность. Откуда же ты можешь знать, на что он способен? А с другой стороны, не всегда же кто-то будет рядом с тобой… Я, например, собирался как раз зайти к одному приятелю, он живет на той улице. А его не оказалось дома.
– Выходит, я обязана своему спасению вашему друту? – улыбнулась. Алёнка.
– Пожалуй, – вполне серьезно отозвался Артур. – Тем более что когда-то он привел меня в секцию. Его, кстати, зовут Владлен. Редкое теперь имя.
– Да, – согласилась она. – Имена у вас обоих аховые. Артуры тоже на дороге не валяются. Он, как вы, владеет всякими приемами?
– Владлен работает тренером в клубе. Если хочешь, мы можем туда пойти.
– Там учат карате? – спросила она по дороге.
– Не совсем. Эта система называется «Белая кобра». Самозащита плюс йога, плюс кое-что из специ.альной медицины, плюс дыхание и релаксация… Вообще много всего полезного.
– А далеко еще?
– Уже пришли.
Артур отворил перед ней дверь. Алёнка чуть задержалась, поискав глазами вывеску. Но вывески не было.
Руки у Козакова были большие и волосатые. Туровский попытался представить его, сидящим за компьютером, но получилось не очень. Руки как раз и бы. ли в этом виноваты: они скорее могли крепко обнимать рычаги какого-нибудь трактора, но не порхать по клавиатуре…
– Знаете, майор, – сказал Козаков, размахивая сигаретой, зажатой в толстых пальцах, – я в ваших делах не дока, но детективы почитываю. Вы утверждаете, что убийство заказное, так почему вы ищете исполнителя здесь, среди нас? Человек тихо пришел, сделал дело, тихо ушел. Ищи-свищи!
– Станислав Юрьевич, – устало проговорил Туровский – – Я уже наслушался подобных теорий. И мне надоело, что вы уводите разговор в сторону. Извольте отвечать по существу. Тот вздохнул.
– Ну ладно, я выходил из номера. Игорь – мужик неплохой, знаете, но какой-то заторможенный. Слова не вытянешь. Эх, знал бы, во что вляпаюсь…
Он сделал паузу и доверительно заглянул в глаза собеседнику.
– Послушайте. Люди приезжают в санаторий отдохнуть. Поправить здоровье. Мне доктор велел больше гулять и чтоб положительные эмоции, мать их.
«Ясно», – подумал Туровский и спросил:
– Имя, фамилия женщины.
Козаков будто натолкнулся на невидимую стену.
– Не понял. Вы о чем?
– Ну, о женщине, которая дарит вам положительные эмоции.
– Гм… Видите ли, как бы вам объяснить… Она в некотором роде несвободна. Замужем то есть.
– Я не из полиции нравов. Я расследую убийство.
– Я к этому никаким боком, – быстро сказал Козаков. – Я тех двух женщин видел только мельком, в холле, когда их оформлял дежурный. Еще обратил внимание, что они были почти без вещей.
– И рассказали о своем наблюдении Колесникову?
Козаков посмотрел с недоумением. Потом искра понимания мелькнула в круглых глазах-буравчиках.
– Да нет, что вы… Подозревать Игорька! Он тихоня и мухи не обидит. Его, кроме дощечек с письмена ми, ничто не трогает.
– Вы долго отсутствовали?
– Минут двадцать – полчаса.
– Где был Игорь в это время?
– Не знаю. Сказал, что сидел за столом, работал. Ах, черт! У нас ведь у обоих нет алиби.
– Ну так постарайтесь, чтобы у вас оно было, – сухо сказал Сергей Павлович. – Где живет ваша знакомая?
Козаков покраснел, как школьник, которого застали за разглядыванием порнографического журнала, иткнул пальцем в потолок.
– Только, сами понимаете… Рыцарь из меня хреновый, но и… Короче, если дойдет дело до суда – я ото всего отопрусь.
– До суда ещё дожить надо, – обнадежил его Туровский. И посмотрел в глаза собеседнику, не без удовольствия заметив там уже не испуг, а самый натуральный суеверный страх.
– Вы думаете…
– Убийца в санатории, он – один из вас. И чем быстрее я здесь разберусь, тем быстрее и легче все кончится. Вы сразу поднялись к Кларовой, как только вышли из своего номера?
– Собственно, да, сразу.
– Даша присутствовала?
Он наморщил лоб.
– Они прибежали с подружкой позже… На нас с Ниной… с Ниной Васильевной они внимания не обратили, все пытались поделить какую-то игрушку,
«А Света про визит Козакова не рассказала, – вспомнил Туровский. – А я её, собственно, и не спрашивал. Поинтересовался только, кого она видела в коридоре (никого не видела, Борис Анченко в этот момент находился в номере у Тамары с Наташей, относил завтрак)».
– Что было потом?
– Ничего. Подружка эта почти сразу ушла. Нина хотела отправить с ней и Дашу, но та что-то закапризничала. Дети, одно слово. Тринадцать лет – самый не управляемый возраст.
