Никита Костылев - Агломерат
Но это будет потом, построение Самаро-Тольяттинского Агломерата отдельная история. Что только не происходило в регионе на которые обрушился тайфун под названием "гуки". Когда мы покинули территорию Оренбургской области, в Самаре еще шли массовые беспорядки, и ни о каком сопротивлении "машинистам", наверняка уже доехавшим до города, речи не шло.
В Самару мы так и не попали, но расскажу по порядку. Выбрались мы из города часа за три, что я видел когда мы уходили... одни только остовы горящих зданий. Никто ведь даже не подумал, что это был чей то дом. Кто то здесь жил, рождался, у города была своя история. Теперь история прекратилась, нам ведь ничего не объясняли, кто, где, зачем. Нас поставили перед фактом, точно так же как и предыдущих жителей. За последние десять лет Оренбург превращался в заброшенный город, экономика приходила в упадок, молодежь уезжала из неперспективного города. Потом власть просто депортировала население, создав здесь мертвую зону. Забавно... не зря все таки они вышли на улицы и стали уничтожать закостеневшую верхушку. Теперь мне предстояло увидеть все это своими глазами.
Маршрут мы выбрали простой - федеральную трассу M5. Когда я увидел то, что происходит по линии нашего пути, я представил себя актером из постапокалиптики. Всегда любил эти нереальные ужасы, когда одуревшие бандиты в кожаных куртках гоняют по пустоши и нападают на всех подряд. Когда я увидел все это в живую, мне стало жутко. Во время фильма искренне веришь что все эти жутики не по настоящему и такое никогда не произойдет. Теперь я понял, не нужен ядерный взрыв или катаклизмы. Достаточно устроить было страшный эксперимент и выпустить уголовников, над которыми издевались и заставляли друг друга убивать. Транспорта мы не нашли, деревни в Оренбургской области расположены как правило вдалеке от основных федеральных трасс. Мы видели только степь и сотни трупов вокруг. Только когда мы дошли до первой не заброшенной деревни, мы поняли что здесь произошло.
Единственное, что нам хотелось, это есть. Выйдя из города, мы в первую очередь стали искать себе пропитание. Но мы были не единственными, кто голодал. Среди сожженной деревни мы и встретили первых выживших в мертвом городе на воле.
Их было четверо.
***
Довольный бандит повернулся к испуганной старухе, стоящей возле двери полуразваленного дома и заорал:
-Э!!! Мать! Еще самогончику принеси!
-Да нету больше, сынки... - пролепетала та, испуганно бросив взгляд на пустую собачью конуру.
-У нас праздник! - зарычал второй, уплетая куриную ножку, - ты не бойся, мать! Мы не те, которые тут все развалили, мы не с ними!!! Ты шевелись, шевелись! Мы несколько дней не ели, не пили.
-Бегу, бегу... - прошептала та, и еще раз посмотрела в сторону собачьей конуры.
-Мать! А чего это ты все на будку смотришь!? - осклабился третий уголовник с повязкой на глазу.
-Так... у меня там... - пробормотала та, отходя назад и как бы закрывая пустую будку о глаз гуков.
-Что у тебя там? - ухмыльнулся одноглазый о поднялся со стола, подмигнув одним целым глазом своим подельникам, он подошел к будке и игриво спросил. - Спрятала там кого?
-Никого там нет... - обреченно прошептала та, отступая все дальше. - Никого... сынок, ты подожди, я тебе сейчас еще еды принесу.. самогон тоже найдется...
-Что то ты темнишь, - ухмыльнулся тот и оттолкнул пожилую женщину в сторону. - Подвинься старая, у меня предчувствие хорошее.
В следующий момент с диким хохотом одноглазый вытащил визжащую девчонку лет двенадцати. Подняв ее на одной руке, он весело прижал к себе отбивающегося ребенка, повернувшись к старухе, он проговорил:
-А говорила нет ничего!!! Эх мать! Старая, а врешь!!! Ну ка, кто это у нас!
-Она же ребенок еще!!! Юродивая местная! - попыталась защитить девочку старухи, но одноглазый одной рукой оттолкнул ее.
-Знаем - знаем мы ваших юродивых местных! - захохотал еще один уголовник за столом.
... К слову сказать мы успели вовремя. Первым в бой бросился Пашка. Хороший все таки парень, я его несколько минут держал, что бы он не налетел на этих ублюдков раньше времени, но когда одноглазый вытащил девочку, мы ждать уже не стали. Из вооружения у нас был только обрез Гены, свой травмат я потерял еще когда прятался в фонтане от безумного снайпера, который развлекался, стреляя по всем подряд. Когда Пашка перемахнул через забор, и оказался во дворе покошенного деревенского дома, гуки сразу все поняли. За две недели перманентной войны на улицах Оренбурга выработалось главное правило - кто первый тот и жив. Первым оказался Пашка, когда один из пьяных гуков рванул к лежащей на земле винтовке, в следующий миг мой друг открыл огонь. Он был настолько зол, что стрелял почти не целясь, первым выстрелом он попал прямо одному в грудь, второй он откровенно промазал и выстрел пришелся второму только в ногу. Схватив обрез как дубину, Паша бросился на ошарашенных гуков. Бил он их страшно, превращая лица уже убитых им в кровавое месиво. Стоящий в стороне Одноглазый сначала бросился было помогать своим товарищам, но потом вдруг сделал шаг назад и ломанулся прочь, предварительно просто кинув несчастную девочку в сторону. Перемахнув через забор, он быстро побежал по улице разрушенной деревни, я бросил взгляд на яростного Пашу и бросился в погоню. Вроде можно было бы и не догонять, но я не никогда простил себе, если бы этот ублюдок оказался на улицах городов. Я считаю нормальным догнать и наказать выродка, который только что собирался изнасиловать двенадцатилетнюю девочку. Через несколько десятков метров он быстро обернулся и вдруг резко остановился, выбросив руку, на которую я благополучно наткнулся своим лбом. Хорошо, что у него не было холодного оружия, иначе бы я просто протаранил лезвие. Сначала была резкая вспышка в голове и гудение, словно я был в центре звонящего колокола. Но когда я грохнулся на землю, ошарашенный резким ударом, к моему удовлетворению одноглазый рухнул тоже. С диким криком он схватился за сломанную кисть - на встречном движении столкновение было таким сильным, что непробиваемый лоб просто снес здоровенный кулак одноглазого. Когда я попытался подняться, тот вдруг резко вскочил, с неимоверной силой пнул меня ногой в солнечное сплетение и набросился сверху. С диким криком он повалил меня на землю, и стал пинать что есть силы, ухватившись за неестественно выгнутую правую кисть.
Почему то я подумал тогда о Пашке, наверняка не успеет, тут только один на один. И никто не поможет и не подсобит, либо я его, либо он меня. Выбора нет. Тем временем озверевший от боли бандит еще раз хорошенько приложился совей ногой по моим ребрам. Откуда силы только!? От злости наверное, она сил то придает. А еще говорят, всегда хорошие побеждают. Мне повезло лишь, что в своем безумном избиении тот уже слишком поверил в победу. Уж больно мои семьдесят килограмм "боевого веса" неуверенно смотрелись по сравнению с его здоровенной тушей. Повалить мне его все таки удалось, когда он сделал шаг назад, что бы оставить еще более четкий отпечаток на моем теле, я с диким криком рванулся вперед. Я быстро бросился вперед и из положения лежа и сшиб его. Поднять и сделать бросок у меня не получилось бы, поэтому я просто со всей силы просто толкнул его. К счастью, одноглазый стоял неустойчиво и поэтому повалился на землю. В яростной атаке я резко схватился за его сломанную кисть и хорошенько дернул. Гук закричал от неистовой боли и попытался подняться, но моя хилая тушка изворачивалась и упиралась, не давая ему подняться вверх. При этом свободной левой рукой одноглазый мило бил кулаком по моему лицу, после очередного удара, гуку удалось все таки свалить меня. Но больше ловить удары по печени я не намеревался, одним рывком вырвав ремень с брюк, я набросился сзади на поднимающегося бандита и со всей силы сдавил его шею ремнем. Я почувствовал, как он бешено забился, но в моих руках было столько ярости и злости, что все его попытки были просто бесполезны. Я держал ремень несколько минут, даже после того, как застывшие руки на ремне ослабли, я продолжал давить все сильнее. Я не думаю, что убил тогда его за то, что он хотел изнасиловать ту девочку. Нет. Я задавил его в драке за свою жизнь, иначе он бы точно так же душил меня.
Только когда я был уверен, что этот недоносок мертв, я ослабил ремень. Второй. Это уже второй человек. Нет, не человек. Я не убивал людей, это были дикие звери... мне так проще. Никому не признаюсь, но так проще. И мне не стыдно. Будут ли они мне сниться!? Нет. Буду ли их вспоминать!? Да. И я не буду жалеть. Тяжело поднявшись на ноги, я посмотрел на светлое мартовское небо и поплелся в сторону двора, в котором остался Пашка.
