Евгений Горский - Некто Рвинский
Старик засмеялся, побуждая лошадь к движению с помощью длинного хлыста, и телега со скрипом тронулась.
– Прохор, тоже в город ездил, но таким грязным не был. Скоро будет ручей, обмойтесь, а Прохор подождёт.
Вскоре, телега остановилась на обочине дороги рядом с большим камнем, на котором виднелись какие-то знаки.
– Во-он за теми кустами, – махнул старик рукой в сторону буйной растительности непонятного происхождения.
– Пойдёмте, поручик, – слез на землю Виктор. – А то нас могут и за чертей принять.
Ручей оказался неширокой речкой с сильно заросшими берегами и плавным течением. Подходящим материалом для оттирания сажи был речной песок со дна, чем мы незамедлительно и воспользовались, предварительно спрятав одежду в кустах.
Банная процедура подходила к концу, когда со стороны дороги послышались голоса. Я осторожно выглянул, прячась за растениями и старательно раздвигая руками крупные ветки.
Два всадника с винтовками кружили вокруг телеги. Военные штаны и сапоги с острыми носками оригинально сочетались с коротким фраком цвета хаки. Завершалась композиция широким ремнём, на котором болтались гранаты и маузер в деревянной кобуре.
– Старик, – сказал один из них. – Не видел здесь ничего подозрительного? Мы ищем существ иных миров.
Старик подпрыгнул на телеге.
– А Прохор думает, чего это они лицо сажей вымазали. Маскировка, значит. Вон там, – показал он рукой в нашу сторону. – Мыться пошли, так, что возьмёте их тёпленькими.
Всадники стали осторожно приближаться, держа наготове оружие.
– Поручик, – горячо выдохнул мне в ухо Виктор. – Давайте в камыши. Спрячемся под водой и будем дышать через трубочки. Бежать опасно, могут поймать или подстрелить.
Рядом, действительно, были заросли высоких и крупных растений, показавшихся мне, похожими на тонкий бамбук. Мы забрались в середину, где вода доходила нам, почти до уровня груди и, соорудив пару метровых трубок, скрылись под водой.
Я сидел на илистом дне, запрокинув голову назад, и старательно пытался равномерно дышать, хотя это было очень неудобно. Одной рукой приходилось отчаянно зажимать нос, а другой держать трубку ровно, без наклона.
Прошло некоторое время. Я понемногу привык и уже более спокойно чередовал вдохи и выдохи. В этот момент, сверху на трубку сел воробей, которого я хорошо видел сквозь толщу воды. Дышать сразу стало труднее, поэтому, решившись, я сильно выдохнул воздух. Воробей испуганно встрепенулся и моментально улетел.
Но радоваться мне пришлось недолго. Следующая птица оказалась гораздо крупнее и полностью перекрыла мне кислород. Такую не сдуешь, бесполезно. Она ещё и благодарить тебя будет за приятный ветерок снизу.
Я осторожно стал раскачивать трубку, но проклятая птица упорно вцепилась когтями и не желала покидать мой воздухопровод. Ничего не поделаешь, придётся рисковать. Я вытащил трубку изо рта и встал на ноги, позволив голове всплыть на поверхность воды в стиле крокодила.
Пропуская воздух через нос, я зверски вращал глазами в ожидании неминуемого выстрела, а коварная птица спокойно сидела поблизости и рассматривала меня.
Вокруг было подозрительно тихо, и сколько я не напрягал слух, пытаясь уловить мельчайший шорох, никаких признаков присутствия людей обнаружить не удалось. Наверное, наши преследователи ушли, подумав, что мы сбежали.
Рядом виднелась торчащая из воды трубка Виктора. Я решил пойти на сближение, но, к моему удивлению, она стала быстро удаляться. Ладно, пускай сидит в воде, если хочет.
Выбравшись на берег, я успел высохнуть на ветру и даже немного вздремнул, когда, наконец, из воды показалась голова, чёрная от налипшего ила.
– Это вы ходили за мной? – удивлённо воскликнул Виктор, озираясь по сторонам. – А я для маскировки специально измазался, чтобы подумали на плавающую кочку. Где они?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Никого не видно, да и телега пропала.
– Ну и хорошо, – он стал смывать грязь с головы. – А наша одежда?
Вот об этом я и не подумал. Мы облазили все прибрежные кусты, но вещи, как сквозь землю провалились. Наконец, устав от бесплодных поисков, я присел на лежащее у реки бревно.
Шуршание в кустах прекратилось, и, медленно подняв голову, я увидел Виктора в новом, весьма необычном для себя образе.
На поясе из грязной, разлохмаченной верёвки болтались широкие листья лопуха, равномерно распределённые так, чтобы получилось некое подобие короткой юбочки.
– Возвращение к истокам! – с улыбкой заявил он, держа в руке суковатую дубинку. – Так жили наши предки.
Я критически оглядел экзотический наряд.
– Боюсь, нас могут неправильно понять.
– Ничего, Андрей Георгиевич, – Виктор легкомысленно помахал дубинкой, – с пионерами всегда так было.
Поскольку я не видел выхода, то поневоле согласился с подобным утверждением и обзавёлся соответствующим предметом одежды из самых больших листьев, какие мне удалось найти.
Мы осторожно пробирались вдоль извилистого русла реки, не решаясь выходить на открытое пространство. Пока Виктор деликатно отмахивался дубинкой от местных представителей насекомого мира, я настойчиво пытался овладеть искусством хождения без обуви.
Неожиданно, мы вывалились из кустов на небольшую поляну, посреди, которой ковырялся в земле босоногий ребёнок. Увидев нас, он открыл рот от удивления. Затем, вскочил и, придерживая руками спадающие штаны, побежал к лесу.
– Мама, мама, папуасы!
Мы поспешно ретировались обратно и, затаившись, стали ждать продолжения спектакля. Вскоре, мальчик снова появился, держась за руку молодой женщины, которую он настойчиво тянул за собой. Женщина шла неохотно и рассеянно смотрела по сторонам.
– Ну, какие папуасы, Сеня?
Мальчик вертел головой с растерянным выражением лица.
– Вон там они были, Сеня их видел.
Женщина ласково погладила его по макушке.
– И чему вас, только в школе учат? Папуасы здесь не живут. Они у нас бы замёрзли.
Мальчик обиженно надул губы.
– А почему Сене не холодно? Он не папуас?
– Ну, конечно, сынок. Ты на них совсем не похож.
– А откуда мама знает? – с любопытством спросил мальчик. – Она же их не видела.
Женщина растерянно взглянула на него.
– Ну, Сене же не холодно.
– Нет, – замотал головой мальчик. – Но, иногда, бывает. Значит, Сеня тоже папуас.
– Папуасы, папуасы, – весело запрыгал он на одной ноге, но, затем, внезапно остановился.
– Мама же вчера замёрзла.
– Сеня! – недовольно воскликнула женщина. – Пора обедать. Пошли скорее! – и она потащила его назад, к противоположному от нас концу поляны.
– Пожалуй, – задумчиво произнёс Виктор, – будет лучше всё же сменить имидж.
Я полностью поддержал это предложение, и мы осторожно двинулись дальше, обходя поляну по периметру. Главное, не столкнуться с людьми, иначе, последствия могли быть совершенно непредсказуемыми.
Привычки ходить босиком у нас не было, поэтому то и дело раздавались невнятные возгласы, означавшие, что нога подверглась давлению со стороны острых сучков и мелких камней.
– Андрей Георгиевич, – Виктор в очередной раз выковыривал занозу, прислонясь к стволу дерева, – вы лапти плести умеете?
– Увы! – вспомнил я мужчину в поезде. – Но в юности мне приходилось заниматься вышиванием.
Виктор с сомнением покачал головой.
– Думаете, здесь есть какая-то связь?
– Не знаю, – пожал я плечами, – но попробовать можно. Всё равно мы в таком виде далеко не уйдём.
– Вы правы, – Виктор решительно стал отдирать кору дерева. – Босиком у нас шансов мало.
Изрядно помучившись, нам удалось соорудить оригинальную конструкцию. С виду, это чудо инженерной мысли походило на миниатюрные снегоступы. Из-за этого темп передвижения несколько снизился, и первое время мы осваивали новый для нас способ ходьбы, отдалённо напоминающий «журавлиный шаг».
Глядя на высоко задирающего ноги Виктора и представив себя со стороны, я невольно засмеялся.
– А что, неплохо, – с оптимизмом улыбнулся Виктор. – А-а-а, чёрт! – споткнулся он на ровном месте и неловко повалился в колючие заросли.
В кустах послышалась непонятная возня, сопровождаемая громкими восклицаниями, и, вскоре, голова Виктора показалась в некотором отдалении от места падения.
– Конечно, модель ещё сыровата и требует доработки, – вынужден был он признать, рассматривая царапины от острых шипов. – Для туризма необходима дальнейшая модернизация.
Деревья впереди поредели, и между стволами стало видно открытое пространство. Мы стояли на самом краю леса, пристально рассматривая старые дома из тёсаных брёвен, потемневших от времени.
Особого порядка в их расположении не было. Казалось, что места для постройки были выбраны исходя из собственного понимания и желания. Большую площадь занимали огороды, на длинных грядках, которых колыхались от ветра посаженные растения.
