Андрей Колганов - Обычная жизнь
2. Член Объединенного Исполкома, представитель Городского Исполкома, ректор Университета Слободзейский Анатолий Устинович выступил с поддержкой предыдущего предложения, заявив, что знает рекомендуемую не только как способного журналиста и опытного руководителя, но и как искреннего, честного человека.
ПОСТАНОВИЛИ: утвердить главным редактором окружной газеты "Балтийский Вестник" Наталию Львовну Шварцман.
ГОЛОСОВАЛИ: из 16 присутствовавших членов объединенного Исполкома подано голосов "за" — 14, "против" — нет, "воздержались" — 2.
Секретарь Объединенного Исполкома (подпись)
Из Областного государственного архива
"Все мы, — я не исключаю и себя, — показали очень плохую работу. Очень плохую", — повторило Мильченко глуховатым голосом, не скрывая досады. — "Дали себя обнаружить — раз. Медленно резали проволоку, и медленно выдвигались к складам — два. Пулеметных патронов сожжено чересчур много. Снайпер наш стрелял очень ненадежно. Гранатометчик — тоже: из трех противотанковых гранат только одна достигла цели. Взаимодействие — ни к черту. Потеряли друг друга, едва не оставили Настю в лапах охраны…" — сержант тяжело вздохнул. — "В общем, в следующий раз будем планировать операции гораздо тщательнее, будем обсасывать каждую деталь. Пока мы все живы лишь благодаря невероятному везению".
Цветник — Канарейке
Подтверждаю исполнение первого. Потерь нет, эффективность — 0,3. Сообщите заключение по текстам.
Канарейка — Цветнику
Тексты подтверждаю. Начинайте распространять немедленно.
Канарейка — Старцу
Начинаем работу по согласованным текстам. Приступай к операции "Еретик".
Сухоцкий — Мильченко
Нефтепромыслы под угрозой. Залесская ветка перехвачена.
Из архива
Главного управления тайных операций
Федеральной секретной службы
Когда сержант свернул радиостанцию, вся пятерка представляла собой довольно жалкое зрелище. Перебинтованные там и сям, без бронежилетов и касок, неимоверно уставшие после отпустившего их, наконец, напряжения первого боя, они вповалку лежали на лесной подстилке, а рядом с ними как попало было брошено их оружие. Лишь Захария время от времени приподнимал голову и напряженно поглядывал по сторонам.
"Ну — ну", — укоризненно покачал головой Сергей, — "нельзя так расслабляться, бойцы". — И, помедлив несколько секунд, негромко крикнул:
"Подъем! В ружье! Бегом — марш!"
Стряхивая с себя оцепенение, ребята торопливо похватали гимнастерки, каски, оружие, кривясь от боли, стали натягивать на плечи лямки рюкзаков.
"А куда бежатьто?" — недовольно проскрипел Галактионов.
"Отставить!" — махнул рукой Мильченко. — "Даю вам пять минут, чтобы привести в порядок обмундирование, подогнать оружие и снаряжение!"
"Злой ты, сержант" — усталым голосом бросил Костя Таланкин. — "Ну зачем ты так?"
"А мне добрым быть нельзя", — немного раздраженно отозвался Сергей. — "Я вас пожалею, так противник не пожалеет. Отсюда уходить надо. И срочно. То что вы устали, что у вас всякие царапины, что масса переживаний — за это вам противник поблажек не даст. Ясно?"
Ответом ему было угрюмое молчание.
"А коли ясно, то за мной, бегом — марш!"
Уже на бегу Настя, приблизившись к сержанту, полушепотом произнесла:
"И все же ты зря с ребятами так. Мог бы сначала все объяснить, а не орать сразу — в ружье!"
"Разговорчики, боец Коменская!" — раздраженно отмахнулся Мильченко, ритмично дыша на бегу.
"Ну сам посмотри, чудак!", — не унималась Настя. — "Один Витька коекак еще тянет, а остальные вот — вот в сосны лбами начнут втыкаться".
"Ша — гом!" — скомандовал Сергей и тут же отрезал — "Боец Коменская, за неуставное обращение к командиру — выговор и наряд вне очереди!"
"Есть выговор и наряд вне очереди!"
"Да чего ты к ней привязался?" — сурово вымолвил Виталий. — "Не над кем больше власть показать?"
"Ктото собрался мою власть оспаривать?" — нехорошим голосом тихо спросил Мильченко. Захария промолчал. — "Нет?" — Все продолжали молчать. — "Так вот запомни, Витек. Будете меня слушаться не за страх, а за совесть — тогда, может быть, ктонибудь из нас и вылезет живым из этого переплета. Не будете — передохнем все безо всякой пользы для дела. Кто этого до сих пор еще не усвоил, может катиться на все четыре стороны. Бегом — марш!"
И пятерка потрусила вслед за своим командиром.
Глава 5 Операция "Еретик"
"Так, ребятки, слушайте новый боевой приказ", — произнес Мильченко, выключив рацию, сняв с головы наушники и наматывая на них соединительный провод. — "Придется пройти километров тридцать на восток вдоль польской границы. Идти надо скрытно — встречи с Центральными, да и с бойцами Южной бригады в наши планы не входят. Когда придем на место, поставлю задачу. Все ясно?"
"Так точно!" — немедленно отозвался Виталий. "Пока ясно…" — протянул вслед за ним Таланкин.
"А раз ясно, тогда аккуратненько ликвидируем следы нашего пребывания здесь, затем ноги в руки — и в путь!"
Тридцать километров пятерка преодолела меньше, чем за двое суток. Шли лесами, старательно обходя стороной деревни и хутора, не приближаясь и к проселкам. Обходили на всякий случай даже явно брошенные дома и селения. Питались всухомятку. Лишь один раз, в глухой чаще развели жиденький костерок и похлебали горячий супчик из концентрата. На ночевку расположились в спальных мешках на подстилке из веток и травы. Погода стояла пасмурная, но без дождей. Было не очень жарко, хотя с вечера забираться в спальный мешок не хотелось — тепла хватало и так. К утру, однако, становилось довольно прохладно и рассвет все встроили уже тщательно упакованными.
Во время переходов шли почти все время молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Даже на привалах, утомленные переходом, болтали довольно скупо. Лишь вечером, перед сном, разговоры затянулись надолго.
"Чего это мы все по лесам крутимся?" — бурчал Захария. — "Надо бы рвануть прямо на Славьгород, да и хлопнуть Боковлева. И все дела!"
"Прыткий какой", — с ехидцей отзывался Таланкин. — "Прямо на Славьгород… Хлопнуть Боковлева…" — Костя хмыкнул, по лицу его блуждала полуулыбка. — "Мы вон сунулись на склад, и то едва ноги унесли. Боковлевато, небось, почище охраняют — просто так не подступишься!" — Было заметно, что Костя недолюбливает Захарию, отчасти завидуя его силе, сноровке, самоуверенности, а отчасти будучи уязвлен едва уловимым, но все же пробивающимся наружу оттенком презрительной снисходительности, с которой Витек общался со своими менее сильными и нахальными товарищами.
"Подобраться к Боковлеву можно", — задумчиво проговорил сержант. — "Но вы, ребята, не обижайтесь, я вам прямо скажу — идти сейчас на охоту за Боковлевым с такими орлами, как вы, я уж точно не стану. Малость пообтешетесь, пообстреляетесь — тогда, может быть, и вернемся к этому разговору".
Бойцы замолчали. Мильченко понаблюдал некоторое время за едва тлеющими угольками костра.
"Товарищ сержант", — вдруг тихонько окликнула его Настя, — "а вы все так и живете один?"
Серегей внутренне напрягся. Не рассказывать же при всей группе историю своих запутанных отношений с Танькой Гаврилиной, подругой его командира?
"Так и живу один", — скупо ответил он.
Видя его нежелание идти на откровенность, Настя умолкла.
На второй день, когда солнце уже начало постепенно клониться к закату, то и дело прорываясь сквозь поредевшие тучи и бросая свои золотистые лучи на зеленый лес, шедший впереди Алексей Галактионов остановился и поднял левую руку. Мильченко медленно приблизился к нему. Настя вытянула шею и посмотрела вперед, по ходу движения. А, кажется, ясно. Там, между деревьями и кустами едва заметной строчкой тянулась колючая проволока.
Впереди оказалось проволочное заграждение в два кола, старое, с проржавевшей проволокой на полусгнивших кольях.
"Запретная зона", — пояснил сержант. И добавил — "Была когдато. Сюда нам и надо. Проволоку не резать, не дергать, найти более — менее свободный проход. Таланкин — вправо, Захария — влево!"
Через несколько минут был найден участок с повалившимися колами и пятерка проследовала дальше. Не прошло и получаса, как группа уперлась в густые заросли кустов и, осторожно раздвигая ветви, с трудом продиралась вслед за Сергеем, теперь шедшим во главе пятерки. И вот уже он встал на месте и поднял руку. Это опять оказалась проволока.
Однако на этот раз проволока была уже почти совершенно съедена ржавчиной — до такой степени, что распалась на отдельные, не связанные между собой кусочки, среди которых едва ли отыскался бы хоть один длиннее трех метров. И висела эта проволока не на колах, а на когдато светло — серых, но побуревших от времени бетонных столбиках, испещренных многочисленными трещинами и сколами, местами разбитых, с торчащей ржавой арматурой, поваленных или совсем вывороченных из земли.
