Игорь Поль - Личный номер 777
Теперь Брук уже сам припомнил все странности, которые заметил за время короткого знакомства со взводом. Для начала он вспомнил, что несколько человек так близоруки, что едва ли видят ложку во время обеда. Кроме людей с плохим зрением, трое или четверо были явно не в себе — с их лиц не сходили мечтательные, всепрощающие улыбки. Кое у кого не хватало пальцев на руках или ногах, кое у кого их было больше, чем нужно. Некоторые новобранцы были такими сутулыми, словно их плечи навеки придавил груз житейских проблем, а у двоих постоянно текло из носа. И, разумеется, во взводе хватало просто агрессивных и озлобленных типов. Чего стоил один только сержант Вирон!
— Все-таки я не понимаю, — неуверенно произнес Брук. — Была комиссия, меня тестировали…
— Нечего тут понимать. Инвалидам в армии не место. Если солдат не может усвоить учебный курс ввиду болезни или увечья, его подвергнут лечению. Хромые перестанут хромать, слепые прозреют, недоумки поумнеют. Ясно?
— Так точно, капитан, ясно. Вы хотите отправить меня на медицинскую коррекцию.
Твид скривил губы в подобии улыбки.
— Ты должен радоваться, Адамс. Станешь нормальным, здоровым парнем, и притом совершенно бесплатно. За счет армии.
— Капитан, я не хочу становиться нормальным, — твердо сказал Брук. — Нельзя мне. Если меня перекроят, я не смогу домой вернуться.
Твид в сердцах хлопнул ладонью по столу.
— А здесь никого не волнует, чего ты хочешь, рядовой! Согласно закону своей страны ты принял на себя обязательство служить в боевых частях! И ты будешь служить, солдат!
Брук встал. Он приложил руки к бокам и, глядя в глаза офицеру, что несказанно бесило всех местных военных, сказал:
— Со всем уважением, гейдан капитан, — меня не предупредили о том, что потребуется коррекция. Врач сказал, что я годен в пехоту. Я готов служить. Но проходить коррекцию я не согласен.
— Сядь, солдат, — процедил Твид. Брук подчинился.
— Объясняю в первый и последний раз. Тебя призвали на службу — это раз. Ты принял присягу — два. И теперь ты будешь выполнять все требования устава, нравится тебе это или нет. Три. Может, ты думаешь, что твой статус миротворца дает какие-то привилегии? Забудь. Ты такой же солдат, как и местные призывники, разве что платят тебе не в пример больше. И последнее. Ты теперь в армии. Идет война. Ты меня слушаешь? Произношу по буквам: вой-на! И в случае неподчинения здесь действуют законы военного времени. Твое согласие никого не интересует. Все ясно, рядовой?
— Так точно, капитан. Мне все ясно.
— И прекрати пялиться мне в глаза! Смотри перед собой!
— Виноват, капитан, — сказал Брук. Но в голосе его не было и тени раскаяния.
Стены хлипкого барака затряслись от рева: мимо проползла гусеничная бронемашина «Бульдог» — надежная, как молоток, и дешевая, как банка с бобами, впрочем, как и все оружие в этой войне. Анахронизм ползучий — так Дабл-А называл подобную технику.
Парнишка смущенно кашлянул.
— Что-то не так, Адамс?
— Капитан, я ведь не отказываюсь служить. Твид хмыкнул.
— Попробовал бы!
— Но я бы хотел учиться как-нибудь по-другому. Если есть файлы с данными или руководства — я их изучу. И оружие тоже. У меня хорошая память.
— У нас тут не архив, Адамс. Нет тут никаких файлов. Да и память тебе не поможет. Чтобы усвоить хотя бы базовую программу пехотинца, потребуется как минимум год учебы, а то и больше. Никто не будет возиться с призывником целый год.
— Я быстро схватываю, капитан, — не сдавался Брук. — Чтобы выжить в вельде, надо быть в форме. Постоянно тренироваться. Если ты плохо обучен, то подведешь не только себя, но и других. Я умею учиться.
— Что вы за крестьяне такие? — в раздражении спросил Твид. — У вас там что — тотальная война?
Все, что я знаю — вы там живете в большом городе под куполом. Это так опасно?
Большей глупости он сказать не мог. Брук посмотрел на него исподлобья, но тут же отвел глаза.
— Под куполом живут горожане, капитан. А мы живем на Диких землях. В вельде. И мы не крестьяне. Мы — фермеры.
— Да какая, к бесу, разница! Фермеры, крестьяне! Один черт — землепашцы!
Брук снова решился посмотреть в лицо капитану.
— Разница огромная, капитан. Крестьянин — бесправное существо. Глупое, неотесанное, бессловесное. Раб. А фермеры — свободные землевладельцы. Мы никому не подчиняемся, но всегда готовы к сотрудничеству. Мы сами отвоевываем свою землю и сами ее защищаем. А что до войны — приезжайте в гости. Я покажу вам Большую миграцию. Правда, только через окно.
Было видно, что Твид заинтригован.
— Через окно? — переспросил он. — Почему через окно?
Брук усмехнулся.
— Потому что горожанин в вельде не протянет и часа. Уж вы мне поверьте, гейдан.
Возникла пауза. Капитан глотнул из горлышка выдохшейся содовой и сунул пустую бутылку в корзину для бумаг. Брук смотрел в стену поверх головы офицера и чувствовал на себе его изучающий взгляд. Ему было неуютно, неловко под взглядом этих темно-карих глаз. Его словно препарировали под микроскопом, как курицу, издохшую от неизвестной болезни. Его это раздражало.
— Ладно, — сказал, наконец, Твид. — Перед тем как принять решение о лечении, я должен скорректировать твою программу. Перебрать все возможные варианты. Права личности и прочая чепуха. Возможно, твой код сработает с задержкой. Возможно, подсознание отреагирует на какой-нибудь тест. Так что у тебя есть немного времени. Иди догоняй взвод.
— Есть, капитан! — Брук встал и попытался изобразить подобие стойки «смирно».
В дверях он обернулся.
— Гейдан капитан?
Твид страдальчески сморщился.
— Ну что еще, Адамс?
— Я про эту гранату… — Брук мял в руках свое кепи. — Хочу, чтобы вы знали. Я не хотел вас подвести. Честное слово. Я хотел, как лучше.
Твид в раздражении махнул рукой.
— Свободен, рядовой.
* * *В палатке было не продохнуть: перед самым отбоем Санин согнал туда все отделение. Жалсанов и Кратет, Микадзе и Сэм Глазер. Последний, темноглазый замкнутый парень, был тем самым вегетарианцем, вынужденным давиться плотью несчастных животных.
— Всем писать письма! — скомандовал Санин. — Это приказ. Мамочки должны знать, что их сынки живы-здоровы.
Он бросил на колени Гору армейский компьютер — небольшую, размером меньше ладони, пластинку сверхпрочного металла, способную пережить любой катаклизм, кроме, пожалуй, взрыва корабельного реактора.
— Пишите по очереди, — сказал сержант. — Просто приложите палец — на каждого уже заведен индивидуальный файл.
И после небольшой паузы добавил:
— Да, вот еще что. Никакой самодеятельности. Там есть формы на любой случай. Для матери, для отца, для девчонки — для всех. Ничего выдумывать не нужно — цензура лишнего не пропустит. Просто заполните в шаблоне нужные строки. Всякие там «целую» да «всегда ваш».
— А текст? — спросил Гор.
— А что текст?
— Ну, текст как же?
— Там и текст есть. Я же говорю — все, что нужно. «У меня много новых друзей, я здоров, кормят хорошо». Больше вам и не надо.
Когда сержант ушел, Гор нацепил на глаза рамку проектора и принялся тыкать пальцем по виртуальным клавишам, отчего стал похож на оживленно болтающего глухонемого.
— Эй, ты голосом давай! — возмутился Микадзе. — Ты так до утра ковыряться будешь!
— Разбежался, — не поворачиваясь, буркнул Гор.
— Кому хоть пишешь?
— Друзьям, в колледж.
В ожидании очереди новобранцы расселись на койках и расстегнули комбинезоны. Брук прилег на бок, касаясь спиной брезента, чувствуя коленями костлявый зад сидевшего рядом Жалсанова и вдыхая уже ставший привычным солдатский запах.
Парни коротали время, в который раз пересказывая приключение с засадой, в которую они попали во время отработки виртуальной вводной. Здесь, в полутьме палатки, где в скудном свете лица были едва различимы, эти нехитрые истории звучали совершенно по-новому и вполне заслуживали того, чтобы быть рассказанными еще раз. И их охотно слушали, заново переживая отголоски адреналинового шторма. В этом не было ничего удивительного, ибо давно подмечено: в жизни не важно, насколько быстро ты бегаешь или как хорошо дерешься; в жизни важно, насколько хорошо ты хвастаешься.
Легкость, с какой они усвоили многочисленные военные премудрости, сыграла с новобранцами дурную шутку. Сидя в сухой палатке, они чувствовали себя сильными и опытными. В конце концов, думали они, отстреливать партизан и террористов значительно легче, чем воевать на настоящей войне. Опасность все еще представлялась им достаточно далекой, лишенной реальности, и хотя многие уже могли похвастаться полученными в симуляторе ранениями, это не пугало их, а наоборот, наполняло какой-то несокрушимой уверенностью, словно все они не единожды побывали в настоящем деле.
