Вадим Еловенко - Владыка Ивери
На том четырехтысячнике мы пересидели время до ночи, почти не говоря, и только берегли ту близость, что возникла между нами. А над нами возвышались горы, которым было глубоко наплевать и на нашу любовь, и на мои страдания, и на то, что где-то гибнут люди ради им непонятных идеалов. С тех пор я разлюбил горы. За их бесчувственность и надменность.
Ночь мы провели в гостинице в одном номере. Не скажу, что так уж свыкся с мыслью, что я стал сообщником самой страшной напасти нашего века. Я всю ночь до утра искал выход, как спасти ее и себя. Или какими словами отговорить ее от этого дела. Но она лежала на моей руке, и я, чувствуя ее тихое дыхание у моей шеи, начинал понимать, что ради этой женщины я пойду не только на мятеж. Если будет надо… я пойду с атомной гранатой на боевого десантного робота и с шутками войду в газовую камеру. Я собой расчищу ей путь к ее цели. Я умру, сражаясь за нее. Я поведу свой корабль на таран эсминца в безнадежном рывке, когда не спасают компенсаторы и ускорение превращает тело в жидкость, расплескивая его по стенам рубки. Я пойду на это… Если это спасет ее…
Ей надо на Иверь. Я доставлю ее на Иверь. Но я же ее оттуда и вытащу.
Глава 7
Зал совета. Я, как обычно, когда никого не было, развалился в своем кресле и закинул ноги на стол. В руках у меня была все та же недомученная мною книга профессора Хенке. Когда вошла Ролл, тихо отодвинув портьеру, двери закрытыми не были, я даже не сразу ее заметил.
– Привет, – сказала она, привлекая мое внимание и закрывая за собой дверь.
Я с неохотой опустил ноги на пол и отложил книгу.
– Привет, Ролли, – сказал я. – Садись. Будем разговоры разговаривать.
– Давай, – сказала она, улыбаясь.
Я смотрел на нее и не знал, с чего начать. Ну что же ей в лоб заявить, что она, давя на мужа, пытается втравить нас в кровавую баню за никому не нужные, кроме Ордена и нее, интересы? Но начала первой она:
– Видно, разговор будет и правда серьезный, раз ты отослал моего мужа настолько далеко, что он сказал к ужину его не ждать.
Я кивнул, прикидывая, что ответить. Куда предусмотрительно свалил Игорь, я даже не представлял.
– И что ты мне хочешь сказать?
Я пожал плечами и с грустью произнес:
– В любви к тебе признаваться поздно, так что будем не о любви.
Она улыбнулась и кивнула, соглашаясь.
Я решил говорить прямо и честно:
– Зачем тебе нужна война с дикарями Запада?
Она ожидала, что я буду медленно подходить к этому вопросу, и, видно, была не готова сразу вот так отвечать. Промедлив с ответом и выдержав паузу, она наконец сказала:
– Мне нужен мой Апрат. Я не хочу видеть в своих землях правящего Вождя.
– А чем тебе Вождь жить помешал? – спросил я, искренне недоумевая. – Он не покушается ни на твою религию, ни на твои права на власть. Он во всех бумагах своего двора именуется твоим верным слугой наравне с тем, что служит мне.
– Он служит себе и только себе! – резко заявила мне Ролли. – Близость к богам делает его власть неоспоримой для большинства дикарей, что сейчас живут в моих… в моих городах и селениях. Это он нас использует, а не мы его. Я хочу, чтобы духу его не было на моей земле.
– Ролли… – сказал я, нежно произнося ее имя. – Но мы говорим не о твоих землях, а о дикарях Запада.
– В войне с дикарями Запада можно использовать Вождя и его племена. Не теряя своих воинов, – сказала она, и я подивился ее циничности, ранее мной не замеченной.
– Ты ничего не путаешь? – хмыкнул я в ответ. – Племена Вождя и миллиона не наскребут с прибившимися семьями. Это от океана до Атиса. А там, куда ты так стремишься направить нас, три миллиона с лишком, из которых два можно в ружье поставить при партизанской войне. Каждое дерево будет стрелять.
– Если погибнут или обескровятся племена Вождя, то я смогу беспрепятственно вернуться в свои земли, не оспаривая ни с кем своего права на них.
– Но он и сейчас, повторяю, не оспаривает, – уже раздражаясь, сказал я.
– Не он, так его шаман втолковывает населению, что я стала рабыней Боевого Зверя и теперь потеряна для Апрата, и только Вождь, столь дружный с Протом, единственный, кто способен править племенами правого берега Иса.
– Эту чушь я слышал, – сказал я, отмахнувшись. – Но и ты пойми: они укрепляют власть не по своей прихоти. Те реформы, которые идут в их обществе, нуждаются в стальной власти. Во власти неоспоримой. Ну так и пусть он правит железной волей, а ты остаешься милостивой богиней. Поверь, лучшего пиара не придумать. Если какой-нибудь фанатик, по нашему и шамана недосмотру, убьет Вождя, то ты придешь на все готовенькое. Стальная власть и вера в тебя.
– У тебя нет фанатиков на примете? – спросила с интересом Ролл.
– Ты сегодня чересчур кровожадная, – сказал я, нисколько не иронизируя.
– А ты, смотрю, чересчур флегматичен, – парировала она.
Я встал и, пройдясь к окнам, сказал негромко:
– Твои доводы не кажутся мне убедительными для твоего желания начать войну с Западом. Мне кажется, тобой движет еще что-то.
– И что же, к примеру? – саркастически улыбаясь, спросила Ролли.
Повернувшись к ней, я сказал как можно мягче, стараясь не напугать и не вызвать сопротивления:
– К примеру, тебе эту мысль предложил Орден. Более того, я уверен, что ты заключила с ними договор. Уже сейчас я послал эмиссаров, чтобы приказали нашим людям в Ордене выяснить суть твоих с ними переговоров. И они выяснят. Ведь там семь Хранителей… А если знают хотя бы трое, то знает и такая свинья, как я.
Ролли поджала губы и сказала жестко:
– Настолько мнительным я тебя не представляла. Я сказала правду: мне нужны мои земли. И можешь не волноваться – я не плела против тебя заговоров там.
Я усмехнулся и сказал:
– Ролли, я-то тебе верю. Верю, что не плела. Верю, что тобой двигают чувства оскорбленной женщины. У тебя отобрали Апрат, и он только формально твой. Тебя поносит шаман Вождя, хотя Вождь уважительно относится к Боевому Зверю и его супруге богине Ролл. Верю даже в то, что ты искренне считаешь, что нет ничего плохого в очередной войне за благо цивилизации. И даже твои методы оправдываю. Огнем и мечом насаждение новой жизни. Я сам так поступаю почти всегда, когда встречаю сопротивление. А до этого так же поступали македоняне, римляне, немцы, испанцы. Это не мы злые. Это законы скачков эволюции такие. Многие особи вида погибают, не имея продолжения. Но я никогда, – я понизил голос и сказал так, чтобы она поняла, – не отделяю себя от вида. Я часть его и поэтому могу погибнуть при очередном скачке. Потому что так может понадобиться истории и планете. И только поэтому я спешу, еле успевая отворачивать корабль Ивери от всеобщего краха и скатывания обратно.
– Ты к чему это? – не понимая, спросила Ролли.
– К чему это я? – переспросил я и шмыгнул носом. Где-то я умудрился простыть. – Да к тому, что ты не считаешь себя ни частью Ивери, ни частью ее народа. Ты не считаешь себя даже частью человечества. Господи! Ты хоть женой себя считаешь или для тебя Игорь лишь инструмент исполнения политической воли?
Ролли возмутилась и заявила:
– Я в отличие от тебя знаю свое место в жизни. И да: считаю Игоря своим мужем! И люблю его.
– Тогда зачем ты хочешь его смерти? – сказал я тихо.
Она замолчала, возмущаясь и недоумевая.
– Хорошо, я расскажу тебе, что будет, если мы вторгнемся на Запад. Только вкратце, подробности у Игоря спроси. Вождь не поведет всех на войну. Он правитель, а не убийца своих подданных. Хорошо, если мы за всю кампанию у него вытянем тысяч двести бойцов. Остальными будут наши войска и наемное отребье со всего материка. Вряд ли в сумме больше тысяч трехсот. Что ты так смотришь? Я говорю тебе реальные цифры. В общей сумме полмиллиона. Против трехмиллионного объединившегося перед общим врагом народа. Ведущего не фронтовые действия, а сугубо партизанскую войну. Наши полмиллиона в условиях выжженной земли и отсутствия обозов сгинут за три месяца. Чего удивляешься? А как ты собралась доставлять на такое расстояние необходимое пропитание? В выжженных и разоренных районах невозможно создать оккупационные администрации и обязать их снабжать армию. Так вот, в таких условиях армии, как таковой, не станет уже через три-четыре месяца. Ну а партизанам останется только добивать врага. И неужели я, Прот, не пошлю Боевого Зверя выправлять ситуацию? Конечно, пошлю. И неужели ты думаешь, что он отступит? Не отступит. Что я, десантников не знаю? Без приказа ни шага назад. И он, безусловно, погибнет, пытаясь с остатками армии закрепиться в оккупированных районах.
Я, конечно, не думал, что даже в худшем варианте Игорю грозит смерть. Капсула не даст никому к нему подойти на несколько километров, но надо же этой девчонке на примерах показать, что будет.
– А дальше… дальше еще проще. Объединенный перед нашей агрессией Запад буквально на плечах остатков отступающей армии ворвется в земли Апрата и на хрен сметет Вождя. И не только, а еще и все население поработит и, не дай бог, сожрет… Запад, сама знаешь, практикует каннибализм в отношении к своим врагам. Так кем ты там тогда править будешь? Новые колонизаторы Апрата тебя знать не будут, не то чтобы тебе поклоняться.
