Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)
На воротах дежурили двое. Хан Арслан Гирей отличался некоторой эксцентричностью, любил исторические романы разной степени достоверности и уважал «преданья старины глубокой», при этом совершенно не разбираясь ни в одной эпохе. Поэтому стража была одета с выдумкой и претензией, правда, непонятно на что: то ли на достоверность, то ли на красочность.
Остроносые сапоги, стеганые фиолетовые халаты, расшитые золотом, шлемы с длинной бармицей и плюмажем – полукруглые, медные… Кривые сабли и старые добрые АК. У левого за расшитый пояс был заткнут «маузер». И в довершение под шлемы оба стражника нацепили противогазы, а под стегачи – защитные костюмы.
– Листоноша! – обрадовался правый стражник. – Давно ваших не было! А чего один?
– Как – не было? Копать-колотить, у меня друзья сюда собирались еще больше недели назад. Приходили?
– Не, не было ваших уже месяца два.
Платить пошлину или рассказывать о цели визита Поште было необязательно – ханство к листоношам относилось с почтением. Но поболтать со стражниками, скучающими на жаре и потому склонными к болтовне, – дело полезное.
Пошта спешился и пожал поочередно руки левому и правому.
– Ребят, я вас в противогазах не признал. Встречались?
– Я – Васька Шаорма, – сказал левый.
– Шаурма, – поправил правый.
– Ша-ор-ма. Понял ты, морда москальская?
– Не москальская! – оскорбился правый. – Я з Кыйиву.
– Земляк? – Настала пора Поште удивляться. Вот уж чего он не ожидал – встретить здесь, на острове Крым, земляка.
– Ну… Еще до Катаклизма уехал.
– Москаль ты, Иванов, – припечатал Васька Шаорма, – трындишь, как дышишь. Глаза бы мои тебя не видели.
– Ну и не смотри! – вызверился тот, впрочем, не двигаясь с места – уставом было запрещено.
Пошта молча ждал, когда они уймутся: такой вот прикладной нацизм был в Бахче-Сарае, увы, обыденным явлением. Здесь не видели человека, видели только его родовую или социальную группу: москвич, киевлянин, местный, крымский, украинец, татарин, русский, армянин, еврей… Листоноши выпадали из этой систематизации, и потому их не трогали.
Старшие товарищи Пошты считали, что Арслан Гирей специально создавал в городе нездоровую атмосферу: занятые внутренними дрязгами граждане о качествах правителя думают в последнюю очередь. Им есть кого винить во всех бедах.
– Так что, – дождавшись паузы, Пошта встрял в беседу, – не приходили листоноши?
– Вообще третий день никого нет, – охотно откликнулся киевлянин Иванов.
Левый, Васька Шаорма, надулся и слегка отвернулся.
– Торчим тут, с безделья дуреем. Всего развлечения – языками почесать. А три дня назад как раз я с этим, – кивок на напарника, – дежурил. И были гости из Казачьей Сечи. Огнев, может, знаешь? Вроде бы по делу: кого-то у них там то ли похитили, то ли изнасиловали, то ли сбежал кто-то. Но только Огнев как до настойки на шишках… на тех самых, на каких надо, шишках, дорвался – так из чайханы не выходит. И ребята его там же валяются.
– Ясно-понятно, – отозвался Пошта. – А не было тут такого Зубочистки?
– Да говорю: три дня никого, кроме Огнева с хлопцами. И до того негусто было. Я так думаю, вымирают сталкеры потихоньку. И все мы вымираем. Вот кончатся фильтры – и вымрем. Или в листоноши заделаемся.
– Мы не заделаемся, – возразил Шаорма, – если только детей этим нелюдям отдать.
– Да откуда у тебя дети, тебе же бабы не дают!
– Да за мной бабы толпами бегают!
– Бывайте, мужики. – Пошта взял Одина под уздцы и вошел в ворота.
Бахче-Сарай начинался сразу от стены и полностью отвечал своему новому названию. Сарай – и есть сарай. Бардак, кавардак и захламление.
После Катаклизма город буквально отстроили заново, правда, придерживаясь исторически сложившихся традиций: дома сделали двухэтажными, второй сильно выдавался над первым, а по узким извилистым улицам можно было кружить часами и так никуда и не выйти. Логики в плане города не наблюдалось в принципе. Наверное, здесь было условное деление на кварталы… но Пошта о нем мог только догадываться.
В первый раз в Бахче-Сарае он вообще заблудился, потом кое-как научился ориентироваться и теперь мог отыскать хотя бы ханский дворец и центральный рынок. Туда Пошта и направился.
Центральный рынок – не только место торговли, там можно узнать последние новости, сплетни подслушать, отыскать знакомых.
Там же, кстати, недалеко и чайхана, в которой пьянствует Огнев. Надо бы навестить его, нехарактерно это для вахмистра – пьянствовать, когда получено задание.
Пошта шагал по грязным, заплеванным и замусоренным улочкам, навстречу ему попадались люди (чем ближе к центру, тем больше) в разной степени поношенности защитных комбинезонах, противогазах и респираторах.
А ведь правы стражники. Пройдет еще сколько-то лет, закончатся фильтры, не станет «чистой» воды, радиация проникнет в бункеры – и люди вымрут. У них на самом деле один путь: путь листонош (он же, судя по всему, – путь моряков из Севастополя, путь изменения самого себя). Когда-то давно, задолго до Катаклизма, писатели увлекались моделированием мировой войны. Последней. Наставник подсовывал детям книги, некоторые были смешными, другие – страшными, но почти все – наивными. Особенно потряс Пошту роман «На берегу» Шюта. Действие происходило в Австралии. Весь мир уже погиб, Австралия пока жила. Но радиоактивное облако подбиралось к ней… и герои романа точно знали, что умрут через считаные недели. И даже в аптеках желающим раздавали яд.
Вот и здесь.
Жители Бахче-Сарая обречены. И мало того, что сами они умрут в мучениях, так же погибнут их дети.
Но пока что хан не согласился на предложение клана листонош отдавать всех детей в возрасте от года до полутора на воспитание и изменение. Пока что Бахче-Сарай цеплялся за «человеческое». И тем самым загонял себя в могилу.
Мрачные ли мысли были виноваты или то, что в город давно никто не приезжал, но сегодня Пошта видел во всем следы запустения и скорого конца.
Грязь, жирные черные мухи, облезлая крыса-доходяга, шум базара, слышный за сотню метров, облупившиеся стены, крики и визгливый, ненатуральный смех, вторые этажи домов, практически сходящиеся над головой…
Пошта сделал еще несколько шагов, и дома расступились, открыв базарную площадь.
После безлюдья остального Крыма она поражала.
Над торговыми рядам взвивались голоса торговцев, нахваливающих свой товар, торгующихся, поносящих конкурентов. Под солнцем полыхали яркие навесы и шатры, трепыхались на ветру флаги.
Пошта не спеша, ведя Одина за собой, пошел по базару.
И сразу стало понятно: Бахче-Сарай действительно уже не тот. Слишком мало товаров, чересчур истеричны крики торговцев, и почти нет покупателей. Естественно, никто не торговал здесь мясом или овощами со своего огорода, не было россыпей специй и букетов цветов.
– Фильтры! Фильтры для воды!
– Стекла для противогаза, господин, лучшие стекла!
– Таблетки от радиации! Только у нас, господин, покупайте, не пожалеете!
– Порох, патроны, оружие!
– Точу любые ножи!
– Господин, зверушку перековать не надо?
Пошта старался не смотреть по сторонам. Уже пользованные фильтры, треснувшие стекла, сомнительные патроны. Кастрюли, миски, сковородки. Чудо-средства от радиации, облысения, импотенции, нежелательной беременности и метеоризма. Витамины. Магниты. Защитные костюмы. Просто одежда (перед применением – дезактивировать). Только один раз он остановился, заинтересовавшись, – продавали гранаты и ракетницы. Пошта поторговался и пополнил запас не раз выручавших его ярких зарядов.
– Как торговля идет? – спросил он у грузного продавца.
– Не идет, а задом пятится! Ты за неделю – первый. И у всех так. Что-то случилось на дороге: Летучий Поезд пустой ходит, ни гостей, ни караванов. Вымрем все скоро.
– А что происходит-то?
– А я почем знаю? Говорят, бандиты какие-то обнаглели. А я так думаю, – понизив голос, добавил он, – жидомасоны во всем виноваты. Их заговор. Жидов.
– Ясно-понятно…
На базаре ему делать больше было нечего. И так понятно: каждый будет кивать на соседа, об истинной причине бедственного положения знает разве что хан, но к нему Пошта идти не собирался.
И, может быть, что-то известно Огневу.
Ну не пьют бравые вахмистры просто так, без причины, да еще и на задании.
После – пьют. Во время – никогда.
Пошта решительно пересек почту и направился на поиски чайханы, где засел старый знакомый.
Это оказалось не так просто: чего-чего, а заведений общепита здесь хватало. И все они оказались под завязку забиты местными жителями.
Видимо, они запивали и заедали тревогу, чтобы не думать о происходящем и не тревожиться о завтрашнем дне.
Вывески, одна другой крикливей, обещали «суперрацион для суперсталкера», «настоящий обед из натуральных продуктов», «домашнюю горячую пищу», а также пахлаву, шаурму, люля-кебаб, шашлык (из крысы – 100 купонов), домашние настойки и вина.
