Сергей Клочков - Фреон
— Ну так… товар выгружен, начну раскладывать, там, подмету, вычищу. Замки новые, двери смазать…
— Я не про то. Как учёному и водиле объяснить, что мы без тебя обратно поедем? И на последующем разборе полётов они, думаешь, не скажут, куда ящики сгрузили?
— А, это… фигня, не зарубайся. Официально мне предъявить нечего, я ведь просто воздух увёз. А неофициально — да, меня за это очень даже могут убить. Но кто этим займётся? Экспедицию не отправишь, бойцов не соберёшь — говорю же, для этого нужна не надуманная, а серьёзная официальная причина. Группу сталкеров нанимать, чтоб меня стукнуть, — сомневаюсь. Это денёжков стоит, тратиться надо, а с теневыми капиталами в НИИ сейчас очень большие проблемы. И нужный я буду для вашего брата человек, причём с охраной — «Свобода» поможет, я договорился. Так что не боись — долю получишь, как я и обещал. Молодчина ты, кстати. Ловко всё придумал с транспортом.
— Уи-уи, гарсон. — Я попытался улыбнуться, а Хорь, напротив, поскучнел.
— Теперь тут мой дом, — сказал он грустно. — И не знаю даже, на сколько лет. Может, и насовсем. Ну да ладно, зато семья ни в чём нуждаться не будет, с квартирой, дети образование получат нормальное. Оно ведь того стоит, верно, сталкер?
— Верно. Оно того стоит.
— Эй… ты чего? — обеспокоенно спросил Хорь, но я, уходя в сторону, просто махнул рукой.
Не ожидал я такого. Ну, там, разговоры, конечно, разные ходили… да как оно обычно бывает? Где-то — не у нас, страна большая, мало ли, где что случается. За месяц или полтора до закрытия уже вовсю обсуждали, когда прикроют, даты называли, но… мне не верилось. Не могло быть такого, чтоб ракеты наши стране стали не нужны. Не верилось и тогда даже, как приехали специальные машины и порубили на куски сотню наших «изделий», отличных, проверенных, все испытания прошедших. Не сегодня-завтра их на вооружение принять хотели. Стоял я и смотрел, как тяжёлый нож на тросах превращает в металлолом те самые двигатели, в которые я душу и сердце вкладывал, и не горевал даже, как многие наши, а новыми глазами смотрел. И на семью свою потерянную, и на ночи бессонные, и на радость рабочих успехов, на все те похвальные листы и грамоты, и на бараки прогнившие. На мою жизнь падал тот тяжёлый косой нож, на куски меня рубил. Но нет, не горевал я. Просто новыми глазами смотрел.
Из бараков тех гнилых, грязных, нас, впрочем, не выгнали. Живите, сказали, что с вами делать… и с таким видом, словно одолжение сделали. Все наши, правда, жить в них не стали, а разъехались по родственникам и друзьям, кроме Павла Яковлевича, старого конструктора, соседа моего. Застрелился старик — ему-то ехать некуда было, он этим заводом и ракетами жил. Не понял я его тогда… но ещё верил. Верил в то, что со временем одумаются наши правители, вернут всё на свои круги, не может быть такого, чтоб КБ наше стране больше не пригодилось. Крепко я в это верил, но одной лишь верой дочку не прокормишь. Написал сестре письмо в Москву — мол, некуда деваться, да только у неё к тому времени уже муж был и дети… конечно, не могла она меня к себе заселить. Но пообещала разузнать, у мужа, мол, связи имеются, найдёт что-нибудь. И он нашёл.
Под Каширой колхоз бывший развалился, земли в аренду сдавались, как раз занимался он этими вопросами, искал фермеров. Приехал в Москву с дочкой, встретился с ним, и в этот же вечер отвёз он меня туда. Квартиру в хорошем, крепком доме дал, с кредитом помог, оформил аренду на землю. И места хорошие — лес, река, поля, правда, к тому времени уже заросшие, красота, природа. После бараков тех протухших и зим трескучих мне места те раем показались. И ударился бывший инженер в сельское хозяйство, рьяно, изо всех сил. С местными познакомился, взял на работу несколько мужиков непьющих, что называется, под честное слово, сеструхин муж с техникой, удобрениями помог. И — понеслась… пахал я с утра и до вечера, книги по птицеводству и разведению свиней штудировал, когда и мужики подсказывали, как и что, для меня же всё это поначалу непонятно было. Коровник отреставрировали совместными усилиями, хоть и в долги залезли. Но первый урожай сняли на «отдохнувшей» земле отличный просто, на славу картошка да капуста уродились, с хорошим наваром удалось реализовать — дефицит случился, и Москва до картохи тогда жадная была… а потом пошло и пошло… квартиру я выкупил в собственность. Власти с арендой поблажку сделали образцовому хозяйству, в газетах статью напечатали. Коров, свиней завели, опытный участок с клубникой, теплицы. Народ ко мне на работу пошёл, арендовали ещё несколько гектаров земли. Коптильню я построил, начали окорока да колбасы делать — очень хорошо их раскупали. Думал, вот оно, прекрасно как складывается, всё выходит правильно, работа мне эта нравилась. Не сказать, что в деньгах купались, этого не было — большую часть заработанного обратно на хозяйство тратили, на солярку, ремонт, ещё один свинарник строился, мужикам тоже платил я за работу. Но и нищеты той, с пустыми макаронами, уже не было. Телевизор цветной, импортный, по тем временам роскошь, мебель чешская, дом отремонтированный, свой, и по кредитам выплачивал. Но тут начальство сменилось в колхозе, и…
Делиться надо. Сказали мне это просто, без обиняков, прямым текстом. Злость меня тогда взяла. За аренду плачу, никому, кроме банка, пока вроде не должен, да и с ним скоро рассчитаюсь. Мне и ответили, что, мол, когда поднимался ты, не трогали, а сейчас нужно уметь благодарным быть тем людям, на чьей земле работаешь. Не выдержал — послал я их… и начались проверки. То один инспектор приедет, то другой. Придирки по мелочам, даже подстраивали всякие пакости: в молоко навозу кто-то плюхнул и в санэпидемстанцию доложил — штраф. Жижесборник какая-то подкупленная мразь в реку спустила — опять штраф. И намёки — делись. Совсем работать стало невозможно. Пытался пожаловаться, даже в милицию заявления писал — эти только посмеивались. И вредили.
Сжав зубы от злости и бессилия, начал платить. Присосались, паразиты, крепко, а тут ещё местные братки пожаловали. И та же песня — деньги давай, а мы охранять будем. Честно признался — свободных денег уже нет. Всё на хозяйство, аренду и в карманы местной чиновной братии разошлось, так что извините, ребята, ни копейки. Покивали, уехали, сказав: «Если чё — не обессудь».
И «если чё» случилось.
Горела моя ферма ярко, на километры было видать зарево. Горели трактора, уже свои, купленные, горели теплицы, пылал свинарник, жарко, в красном, дымном пламени исчезала пасека. Обрушилась коптильня с немецким, ещё не выкупленным оборудованием, дымил недостроенный колбасный цех. И второй раз за свою жизнь стоял я и смотрел, как умирает ещё одно моё дело, как пытались тушить начавшийся в десятке мест пожар, хотя этим ничего уже нельзя было спасти.
В милиции для виду повозились немного и расследование закрыли.
Страховые выплаты оказались мизерными. Долг перед банком, уже не такой большой, как раньше, погасить не удалось. Описали имущество и из квартиры переселили меня с дочерью в полуподвальное помещение старого дома в Кашире. Начал грузчиком подрабатывать да по ночам склад охранять. Чёрт с ним, не сломало это меня. Выдержал и снова начал лучшей доли искать да ждать, что стране мои таланты пригодятся. Ничего… всё путём было бы. Если…
Захворала дочь. Бледная стала и только тогда призналась, что болит у неё в боку, когда в первый раз в обморок прямо на уроке упала. И врачи начали мяться и глаза прятать, называя диагноз и стоимость лечения. Аукнулся тот взрыв двигателя под Красноярском, через столько лет отрава дала о себе знать…
Вторую ночь плохо сплю. Не дело это. Завтра в обратный путь вездеход вести, и голова нужна свежая, внимание острое. А вот не могу. Перепсиховал я и на пропускнике, и после разговора с Хорём, и потому сна — ни в одном глазу. Ночевали мы в вездеходе, разве что Хорь не пожелал расставаться с барахлом и потому закрылся в бункере, начиная его уже потихоньку обживать. Чтобы не будить всех, я перебрался в грузовой отсек, зажёг лампу и начал разбирать-собирать «фенечку». Хороший ствол… разобрался я в его устройстве моментально, дали о себе знать навыки технаря, и теперь изучал инструкции по уходу, прилагавшиеся к ЗИПу модульной винтовки. Благо, там был текст на немецком языке, который я частично знал, и понятные иллюстрации. Не соврал Хорь — крепкая конструкция, выносливая, по всему видать, но даже за самым надёжным оружием в Зоне особенный, тщательный уход нужен. От пушки тут вся жизнь твоя зависит, не должна она подвести в решающий момент, и тот сталкер, который своё оружие запускает, не бережёт, совершенно точно не жилец. Почистил. Смазал. И теперь уже собрал намного быстрее, руки запоминали последовательность движений, «привыкали» к новому оружию. Потом просто открыл лючок и выбрался на крышу вездехода. Не особенно умное решение, конечно, но старый Кордон всегда был спокойным местом, а подышать ночной Зоной хотелось больше, чем пресным, отфильтрованным воздухом грузового отсека.
