Олег Кожевников - «Жесткая» инструкция по выживанию или Зимняя сказка
Коротко рассказав ему, — что в момент катастрофы мы с Галей находились на даче, правда она сильно пострадала, и мы сейчас живём у соседей, куда набились все оказавшиеся в нашем дачном посёлке люди. Тесть с тёщей погибли в городе под обломками рухнувшего дома, в этом же доме была и моя квартира.
Посуровев лицом, он произнёс:
— Может быть, им ещё повезло, смерть была быстрая и лёгкая.
Я задал вопрос:
— Не могут ли власти оказать нам помощь топливом и продуктами? В свою очередь, мы готовы делать всё, что поручат. На мои слова он горько засмеялся и начал рассказывать о положении дел в городе — как старому товарищу, ничего не скрывая и говоря без прикрас:
— Во-первых, в городе погибло не менее трети всего населения, по крайней мере, мы собрали и захоронили более трёх тысяч человек — это не считая погибших и не откопанных под развалинами. Сейчас в наличии, тех, кто зарегистрировался и получает пайки — одиннадцать тысяч человек. Это не считая микрорайона ФИАН, где в живых остались не более двух тысяч человек, а всего до катастрофы в Пущино проживало — 21 тысяча человек.
Во-вторых, больших складов с продуктами на территории, контролируемой нашей администрацией, нет. Они все находятся на захваченной начальником милиции территории микрорайона ФИАН. И он, не смотря на все требования, для города ничего не выделяет, утверждая, — что власть не легитимна, что избранного народом мэра нет, а он подчиняется только мэру. На предложение о том, чтобы взять всю полноту власти и заботу о населении, он отказывается, наверное, боится, что на такое количество народа надолго его запасов продовольствия не хватит.
Ещё какая-то группа образовалась в пансионате «Родник», находящемся на северной окраине города. У них там имеются продуктовый склад и угольная котельная, и они единственные, кто во всём городе не замерзает. Городская же ТЭЦ работала на газу, подача которого после катастрофы прекратилась. Единственное куда мы добились подачи тепла с маленькой, резервной институтской угольной котельной — это в два корпуса института, Академическую гостиницу и в здание администрации, только туда же подаётся электричество с двух дизельных генераторов. Угля нам хватит хорошо, если месяца на два, солярки на месяц.
Запасов найденных и переписанных продуктов, даже при самых маленьких нормах, гарантирующих выживание, хватит на всё население максимум на два месяца. Подвозить топливо и продукты из Серпухова сейчас очень проблематично, мосты через Оку разрушены. Пробовали доплыть туда на теплоходе, но рухнувшие пролёты загородили фарватер. Правда, сейчас решается вопрос о доставке продуктов и топлива грузовиками до пристани на том берегу Оки — недалеко от автомобильных мостов Симферопольского шоссе, но и это может сорваться, если река начнёт замерзать и теплоход не сможет плавать или как говорят моряки — ходить. Так что особо ждать помощи от области, пока река не замёрзнет, не стоит.
Центр помог только вначале, — для поддержания порядка прислав взвод солдат на трёх БМД из Тульской десантной дивизии. Нам их хватило только на организацию охраны, складов Научного центра, гипермаркета «Карусель» с запасом продуктов и бензозаправку — единственного реального ресурса администрации. Ведь только в обмен на бензин милиционеры дают некоторые продукты, в частности муку и крупы. В «Карусели» этих продуктов не очень много, на складах Научного центра в основном овощи для селекционной работы и корма для подопытных животных, ну и небольшой запас продуктов для пищеблока.
Запрашивали ещё помощь в Ясногорске, они прислали, конечно, — одну машину с мукой и сухим молоком и три самосвала с углём, но сказали, что ещё вряд ли пошлют. У них своё начальство в Туле, а беженцев и разрушений тоже много.
А людей Володя, мы сами не знаем, чем занять, иногда приходится придумывать работы, чтобы все были при деле. Вот сейчас начали организовывать валку леса на дрова. Так что, помочь мы вам вряд ли сможем, и мой тебе совет, лучше сидите там, на даче: нарубите дров, охотьтесь или рыбачьте, в конце концов, всё будет легче продержаться, чем с этим скопищем нытиков, иждивенцев и халтурщиков.
Какие-нибудь конфликты — здесь у нас вспыхивают ежедневно, масса беженцев живёт в зданиях института в невероятной скученности. Считай вся служба безопасности, Научного центра, занята предотвращением и гашением этих конфликтов. Все ругают власти и руководство города, в непринятии мер и допущении такого положения, а сами, между прочим, не хотят ударить палец о палец по облегчению своего положения. Считают, что всё должны положить им на блюдечке с золотой каёмочкой, везде норовят схалтурить и делают нужные им же вещи из-под палки.
— Видать у Михалыча наболело, коли он начал жаловаться и обличать. Раньше я этого у него не замечал. Да! Груз накатившихся проблем совсем измочалил мужика, — подумал я.
Он продолжил:
— По вопросу связи с Москвой, про которую ты спрашивал, тоже ничем не могу тебя обрадовать. Проводная связь есть только с Серпуховом и Ясногорском и только через коммутаторы. Автоматическая связь отключена и у нас и в Серпухове. С Москвой можно связаться только через Серпухов и только с государственными учреждениями, автоматическая связь в Москве тоже прекращена. По секрету тебе могу сказать, положение в Москве ещё хуже, чем у нас, полгорода разрушено. В Серпухове негде пройти от беженцев из Москвы, у нас их не видно из-за обрушенных мостов через Оку.
Так что, сидите и не рыпайтесь — здесь вы всё равно ничего не найдёте. Магазины, которые мы не успели взять под охрану или всё оттуда вывезти — уже все пограблены мародёрами. Лучше съездите в Тулу, может там повезёт, и что-нибудь достанете, все-таки там имеются большие стратегические склады. Как я слышал, на какой-то выработанной шахте есть громадный продовольственный склад Госрезерва. При таком положении его должны расконсервировать и, вполне возможно беженцам там могут раздавать продукты.
А я чувствую, что мы скоро будем вынуждены эвакуировать город и, скорее всего, в Тульскую область, всё-таки там есть и добыча угля и запасы продовольствия, а зиму наши учёные прогнозируют очень холодную. Солнечное излучение, которое достигало поверхности Земли, упало в разы, так что ещё раз советую, рубите побольше дров. И ещё у тебя дача вроде возле деревни Зайцево — там, у местных много скота и, скорее всего, он отравился и пал. Наши биологи проверили и пришли к выводу, что мясо павших несколько дней назад животных после термической обработки можно использовать в питании. Оно при этой минусовой температуре ещё не протухло. Мы уже два дня ездим по деревням и собираем туши падшего домашнего скота и здесь их разделываем. Так что займитесь сами заготовкой мяса.
И он поднялся, намекая, что пора заканчивать, — у него ещё много дел. Я вспомнил просьбу Саши о звонке в Москву на службу и сказал Михалычу, он пообещал отправить такую телефонограмму. Вышел со мной в приёмную и поручил секретарше вместе со мной составить телефонограмму. И по установленному графику связи с Серпуховом отправить её для передачи в Москву. Попрощавшись со мной, он ушёл. Я оставил телефонограмму, у секретарши и пошёл в свой институт — думал повидаться с коллегами.
В здании моего института все помещения были забиты железными кроватями, да и просто матрасами, лежащими на полу, стоял стойкий запах пота и какой-то химии. Дежурный спросил, кто я такой и к кому пришёл, он не хотел меня пропускать в мой кабинет. Но тут вышел Василий Петрович, работник нашей охраны, который меня хорошо знал и конфликт быстро разрешился. Я прошёл в свой кабинет, он был тоже занят пятью кроватями, моего стола и стульев не было, но сейф стоял на месте. Я его открыл и забрал находившуюся там бутылку Французского коньяка, бутылку водки, две банки шпрот и коробку конфет. Также положил в пакет лежащие там компьютерные диски с различными утилитами и с моими работами, после чего, попрощавшись с Василием Петровичем, пошёл в лабораторный корпус Галиного института — это была вотчина моей жены.
Корпус встретил меня неприветливо, стёкла в вестибюле были разбиты, было холодно и везде было загажено. Осторожно переступая, чтобы никуда не вляпаться, я пошёл в лабораторию, где, по словам Гали, имелись низкотемпературные термометры, они стояли в специальных морозильных камерах. В течение минут десяти я демонтировал три из них и пошёл в кабинет Гали, захватить какие-то лекарственные препараты, находившиеся у неё в сейфе-холодильнике. Аккуратно разложив взятые вещи по пакетам, я пошёл на место встречи с ребятами, никого из своих коллег я так и видел, а специально искать не стал. Толя с Николаем уже должны были подъехать.
Увидев их на разбитой машине, я сначала обалдел, но потом вспомнил слова Михалыча о количестве погибших, подумал: — Ну, что такое разбитая железка, по сравнению с такими жертвами. Особенно меня резануло чувство единства и близости с этими людьми, когда я увидел окровавленную куртку Коли. Ну, а остальное вы уже услышали из рассказа Анатолия с Николаем, — закончил свой рассказ Володя.
