Вадим Филоненко - Вадим Филоненко Девять граммов на удачу
— Командир, нужно как можно быстрее нагнать наших подопечных, а то есть риск потерять их след. Пусть Юрун пойдет вперед, а я останусь с группой. Тогда можно будет перейти на шаг и вообще не торопиться. А то не все твои… хм… бойцы выдерживают нужный темп.
— Могу составить компанию следопыту по имени Юрун, — предложил я.
— Идите вдвоем, — разрешил Потап.
— Я с ними. — Механик резво вскочил на ноги.
— Отставить! Пойдут Бедуин и Юрун, — отрезал Потап.
Механик презрительно скривил губы и процедил:
— Ты лучше своими егерями командуй. А я и сам знаю, с кем и куда мне идти!
Мы с Лешей обменялись быстрыми понимающими взглядами. Несмотря на личную просьбу Петровича, бунт следовало подавить в зародыше. Если балласт не признает Потапа командиром и не научится выполнять его приказы беспрекословно, в дальнейшем такая анархия поставит на грань срыва всю операцию.
Я подал знак Потапу: «Механик мой». Леша коротко кивнул и, как бы невзначай, передвинул автомат, направляя ствол в пупок Боре Тарану — на тот случай, если представитель Петровича захочет поддержать напарника.
За изгоев мы не волновались — вряд ли они пожелают встревать в конфликт. Как бы подтверждая это, Могильщик демонстративно закинул руки за голову и уставился в небо, будто на земле для него не осталось ничего интересного. Ерш еще больше выпучил глаза и лупал ими, переводя любопытный взгляд с Потапа на Механика и обратно.
Один только Кочкин, похоже, не понял, что происходит. Парнишка прилег на спину, насколько позволял рюкзак, прикрыл глаза и вроде как задремал.
Зато Таран просек все мгновенно. Еще бы! Я бы тоже просек, если бы на меня с холодной угрозой смотрел автоматный зрачок. Боря торопливо поднял ладони вверх и выразительно поглядел на Потапа: дескать, я на вашей стороне и, в отличие от этого задрота, дисциплину готов блюсти. Вот и молодец. А Механику мы сейчас живо мозги вправим…
Я подошел к строптивому наемнику, «нежно» обнял его за шею. Он попытался вывернуться, но ствол моего автомата уперся ему в одно интересное место. Механик застыл, а я дружелюбно посоветовал:
— Ты бы лучше не нарывался, умник. Знает он, видите ли. Щас тебе зналку-то живо отстрелят, чем тогда детей строгать будешь? Короче, не пыли. Делай, как говорит Потап. Он здесь старший. Понял? Сказано тебе: «отставить», значит, не лезь. Сядь вон на кочку, как все, покури, нервишки успокой.
Механик едва не проткнул меня острым, полным ненависти взглядом и буркнул:
— Не курю.
— Вот и правильно, — одобрил я. — Значит, у нас с тобой есть хоть что-то общее.
— Этого самого общего у нас скоро будет гораздо больше, чем ты думаешь, — вырвалось у Механика, но он тут же спохватился и примирительно сказал: — Ладно, Бедуин, я понял расклад. Приказы Потапа не обсуждаются.
— Вот и молодец. — Я убрал автомат и похлопал наемника по плечу.
— Пойдут Бедуин и Юрун, — подтвердил свое решение Потап. — Радиостанцию с собой возьмите.
Я кивнул. Благодаря перышкам, вес должен прибавиться не слишком ощутимый. А вот с объемом хуже, полевая радиостанция — вещь немаленькая.
Следопыты в наши разборки не влезали. Шебай смотрел с откровенным интересом: дескать, чья возьмет? А реакцию его напарника понять было затруднительно, поскольку лицо второго следопыта по-прежнему укрывал накомарник. И все же мне показалось, что во вздохе Юрун послышалось облегчение, когда окончательно стало ясно, что Механик с нами не пойдет…
Юрун бежала так легко, словно объемный рюкзак за ее плечами не весил и двух килограммов. Впрочем, наверняка женщина положила туда перышко. Она по-прежнему не снимала накомарник, хотя нужда в нем давно отпала. Но, даже не видя лица следопыта, я ничуть не сомневался — передо мной женщина.
Я понял это еще до нашего первого марш-броска. Пока Юрун сидела и молчала, она еще могла сойти за мужчину, но стоило ей встать на ноги и начать двигаться, как все сомнения отпадали — настоящую женственность и грацию движений не смог скрыть даже бесформенный бронекостюм и рюкзак.
Погода по-прежнему баловала нас ясным небом с едва заметным налетом серебристых облаков.
Женщина уверенно двигалась по следу. Кое-где он был весьма заметным — в зарослях карликовой березы-хаякты преследуемый нами отряд прорубил настоящую просеку. Но на камнях видимые следы исчезали, и все же Юрун бежала вперед, переходя на шаг лишь на самых сложных участках тропы.
День приближался к вечеру, когда след привел нас в Каракумы — небольшое плато, заросшее сухим сосновым бором. За ним начиналась Байкитка — так окрестили обширную малоизученную территорию, лежащую на северо-западе АТРИ. В сталинские времена здесь кипела жизнь, даже что-то такое строили, но потом побросали все в спешке и по неизвестной причине — документов не сохранилось, разве что отрывочные хаотичные записи, в которых фигурировали какие-то мистические «Змеиные тропы», «Избы скороходов» и «Удавка топтуна».
Пожалуй, не найдется такого бродяги, который может похвастаться, что хорошо знает здешние места. И я не исключение. А вот таинственные враги уходили именно сюда…
Мы перешли на шаг. В Каракумах Юрун труднее было держать след — песчаная, усыпанная хвоей почва почти не сохраняла отпечатков ног. По крайней мере, я их в упор не видел. А следопыт хоть и медленно, но двигалась вперед.
— Юрун, — окликнул я напарницу, — ты бывала здесь раньше?
— В Каракумах — пару раз, но в Байкитку не заходила. Так, отиралась по самому краю, — помолчав, ответила она.
Ее голос показался мне смутно знакомым. Молодой, необычайно приятный, с чарующей хрипотцой. Мне вдруг очень захотелось увидеть ее лицо.
— Тебе не надоело носить эту сетку? — Я кивнул на накомарник. — В сосновом бору гнуса нет.
— Погоди! — Она замедлила шаг. — Ты видишь? Кострище. И не одно. Они здесь останавливались на дневку. Причем всего часа два назад.
Неизвестный противник пытался спрятать следы лагеря: присыпал кострища, закопал остатки пищи, но полностью скрыть все улики так и не смог.
Юрун подобрала ветку и поворошила хвою над кострищем прежде, чем я успел ей помешать. У меня внутри невольно все сжалось в ожидании взрыва. Я бы на месте преследуемых обязательно оставил тут смертельно опасный подарок. Как раз на такой случай. Чтоб любопытным нос прищемить.
К счастью, противники не подумали о таком варианте. А может, боеприпасов пожалели.
Вероятно, обуревающие меня чувства отразились на моем лице, потому что Юрун хмыкнула и пояснила:
— За несколько прошедших дней мы с Глебом то и дело натыкались на такие вот дневки и ночевки. И в каждой из них было чисто.
— Все когда-нибудь случается впервые, как говорила одна моя знакомая девственница, — пошутил я машинально. А сам пытался понять, почему мне так знаком этот голос.
И вдруг я узнал его!
Гаечка!
— Попалась, да? — лукаво улыбнулась Юрун, откидывая накомарник. — Но ты же не выдашь мой маленький секрет? Иначе мне придется тебя убить.
Сказано вроде в шутку, но почему-то мне стало не по себе.
— Я-то не выдам, но, по-моему, Механик тоже раскусил тебя. Уж больно активно он рвался составить нам компанию.
— Пожалуй, — согласилась Гаечка. Она снова пошуровала веткой в кострище, выгребая остатки пищи. — Погляди-ка, Бедуин, на эту кость. Как думаешь, чья она?
— Человеческая. Берцовая. И часто вы такие находите?
— На каждой стоянке, — пояснила Гайка. — Мы с Глебом почти уверены, что они едят людей, тех самых пленных с завода. Для этого и взяли их с собой.
— Живые консервы… Значит, мы все же преследуем отряд хуги.
Юрун неопределенно повела плечами, сняла рюкзак, присела на поваленный ствол и принялась отправлять сообщение в Ванавару с координатами вражеской дневки. Экспедиция Зинчука в скором времени займется изучением подобных стоянок.
Она работала, а я смотрел на нее. Так вот как протекает повседневная жизнь таинственной красавицы! Ну кто бы мог подумать? Да никому в «Козьей морде» и в голову бы ни пришло, что вожделенная мечта любого мужика дни и ночи напролет проводит в тайге, на опасных маршрутах, с тяжеленным рюкзаком за плечами, среди монстров и аномалий!
Кстати, если при первой встрече я ничуть не сомневался, что Гайке едва исполнилось двадцать, то теперь был уверен — она как минимум на пять лет старше. Чувствуется у нее за плечами огромный опыт следопыта, а такое нарабатывается только годами самостоятельных маршрутов.
— Значит, Гайка — погоняло для кабака, а Юрун — для работы. Слово «юрун» на эвенкийском означает «живая, подвижная». Обычно так говорят о реке… Занятное у тебя рабочее прозвище. А имя? Я могу узнать?
— Юля, — после крохотной паузы отозвалась следопыт. Она закончила отправлять сообщение и холодно посмотрела на меня. — Сразу договоримся, Бедуин. Гайка осталась в Муторае. Не будем путать работу и развлечение, ладно?
