Сергей Шемякин - Освободите тело для спецназа
— Я не долго? — улыбнулась она.
— Нет, что ты, — распахнул он перед ней стеклянную дверь и сделал приглашающий жест.
Сьюзен гордо вскинула головку и королевой проплыла мимо косившего глазом охранника. Что может быть приятнее для женщины, чем внимание мужчины?! Тем более, что до сих пор, ни один из них не удосужился придержать для нее эту тяжёлую стеклянную дверь.
Солнце обрушилось на них прямо на ступеньках, едва вышли из-под бетонного козырька. Привыкнув к прохладе кондиционеров, Глеб только сейчас сообразил, что лето, оказывается, ещё не кончилось. На улице царил зной и не малейшего ветерка. Конец августа в Дейтоне — как конец света — сплошное пекло.
— Пойдём, моя машина вон там, на стоянке, — кивнула Сьюзен и, подцепив Глеба за руку, потащила его за собой. Её маленькая прохладная ладошка и хрупкое, доверчиво прижатое плечико, тронули в душе сержанта какую-то новую струнку. Что может быть притягательнее для мужчины, чем девичья доверчивость! От её нежных пальчиков по всему телу разливалось завораживающее тепло, а плечо так уютно и по-домашнему прижалось к его боку, что у сержанта перехватило горло. Шагал бы так с ней рядышком и шагал….
Машина была маленькая, красная, с откинутым верхом. Сьюзен лихо крутила руль и, выкатившись со стоянки, уверенно вписалась у перекрёстка в автомобильный поток.
— А ты хорошо водишь, — похвалил Глеб девушку, когда они остановились перед светофором.
— Я ещё не совсем привыкла — у меня новая машина, недавно купила. Мотор как зверь: сто пятьдесят миль — запросто! — похвасталась Сьюзен.
— Хорошая тачка! — счёл нужным заметить Глеб, похлопав ладонью по приборной доске и пытаясь незаметно чуть передвинуть ноги, для которых места было явно маловато. За те несколько дней, что он болтался среди выздоравливающих, ему об автомобилях прожужжали все уши. Для американца, машина — всё. И хотя в технике они не черта не понимают, не то что русские автомобилисты, для которых разобрать карбюратор — раз плюнуть, но свои машины любят и ездить умеют. Хочешь сказать американцу приятное — похвали его машину.
Сьюзен вставила кассету в магнитофон и плавно тронулась на зелёный свет. Кварталы тянулись один за другим с красивыми, ухоженными газонами и разноцветными, как на картинке, коттеджами. На окраине жил народ побогаче. Ближе к центру пошли высотные дома, конторы, офисы, жилые здания.
Как Глеб и предполагал, судя по названию улицы, его дом находился где-то около старого моста. Но мост, на который они въехали, назвать «старым» не поворачивался язык — вполне модерновый автомобильный мост в четыре полосы движения. Сьюзен промчалась по нему со скоростью пули и метров через двести свернула направо, въехав в старинный квартал. Газонов здесь не было, но и без них дома выглядели величественно — каждый отстроен на свой лад, с лепными украшениями, барельефами, небольшими статуями. Дома стояли тесно, почти примыкая друг к другу, а небольшие промежутки между ними были забраны кованой решеткой.
— Приехали, — весело сказала Сьюзен, останавливаясь у дома с номером восемнадцать.
— Премного благодарен вам, леди! — улыбнулся Глеб, прикрыв ладонью её руку, лежащую на руле. — И знаете… мне как-то стало очень грустно за Президента Соединённых Штатов…, - перейдя на серьёзный тон, сделал он длинную паузу, уловив, как сразу напряглась её рука, а в глазах заметались тревожные искорки. — У него никогда не будет водителя с такими красивыми ножками.
Сьюзен изумлённо вскинула брови и в ту же секунду разразилась смехом. Она закатывалась как колокольчик, то пригибаясь к рулю, то откидываясь на спинку кресла — настолько заразительно и весело, что Глеб начал хохотать вместе с ней.
— Ты знаешь, Рич, а я ненароком подумала, что у тебя «крыша» поехала, — вытирая выступившие от смеха слёзы, сказала она.
— Не переживай! Что-что, а голова у меня крепкая, кирпичи могу колоть! «точнее мог!» — поправил он сам себя и, заметив, как у Сьюзен опять начинают округляться глаза, тут же добавил: — А что ей будет, этой башке, там и мозгов-то всего на одну порцию!
— Как это — «на одну порцию»? — непонимающе уставилась она на него.
— А я разве тебе не рассказывал? — придвинулся к ней поближе Глеб. — Заходит как-то мой приятель (он тоже, кстати, математик, как и я) в китайский ресторанчик, берёт меню и в разделе «Фирменные блюда» читает: Мозги магистра математики, 1 порция — десять долларов. Мозги банковского служащего — двадцать долларов. Мозги патрульного полицейского, 1 порция — двести долларов. Ну приятель, конечно, возмутился, подзывает официанта и спрашивает: «Это что такое! Почему мозги магистра — десять долларов, а какого-то занюханного копа — двести!» Официант учтиво заглянул в меню и так вежливо ему на ухо и говорит: «Всё правильно, сэр! Сами подумайте, сколько этих копов надо настрелять, чтобы на одну порцию хватило?!»
Сьюзен взорвалась от смеха. Она хохотала так, держась за живот, что редкие прохожие начали обращать на них внимание, а в доме, напротив, к окну на втором этаже прилипло чьё-то любопытное лицо.
Глеб вылез из машины и, обойдя её, открыл дверцу с левой стороны:
— А не желает ли прекрасная леди на зависть всем окрестным мужчинам, проводить вверенного ей больного в его апартаменты? — затейливо раскланялся он. — От этой жары и здоровый сдвинется!
— Леди желает! — выключив двигатель, решительно оперлась на предложенную руку девушка, выбираясь из машины.
Глеб захлопнул дверцу и, подхватив Сьюзен под локоток, направился к ступенькам дома.
Две гипсовые статуи подпирали небольшой портал, а входную дверь украшала разлапистая бронзовая ручка и крышка почтового ящика, расположенная вертикально, вдоль косяка, с затейливо отлитыми буквами «Post». Судя по кнопкам переговорного устройства, встроенного в левую половину массивной двухстворчатой двери, квартир в доме насчитывалось шесть. Замок был обычный, английский.
— Так, посмотрим, какой же из них? — достав ключи, попробовал Глеб сначала один, потом другой. Подошёл жёлтый, выглядевший самым старым на связке. Сержант толкнул дверь и пропустил Сьюзен вперёд.
Дом внутри явно перестраивался и не соответствовал тому облику, который рисовался с улицы. Стариной здесь и не пахло. За исключением лестницы. Лестницу видно сочли вполне приёмлемой и оставили. Неширокие мраморные ступени вели наверх, две вазы из розового камня украшали перила. Свет, проникавший через полукруглое окно над входной дверью и со стороны лестницы, освещал три тёмных двери квартир — две справа, и одну — слева, и небольшой ковёр на полу, который, собственно, и являлся единственным ярким предметом в этой прихожей.
— Почту посмотри, Рич. Тебе наверняка есть что-то, — показала Сьюзен на прямоугольную корзину из металлической сетки, прилаженную у дверного косяка.
— Да здесь всё — мне! — взяв пару свёртков сверху, прочитал он на склеивающей ленточке свою фамилию и адрес. — Пойдем, потом заберу! Тут слишком много.
Глеб бросил почтовые упаковки назад и потянул девушку к лестнице. «Интересно, — подумал он, поднимаясь на второй этаж, — на черта они газеты в рулон сворачивают? Удобней, что ли? И ящики почтовые у них не такие как у нас, — вспомнил он бросившиеся в глаза «скворечники» с большими полукруглыми отверстиями, мелькавшие на столбиках у самой дороги, когда Сьюзен везла его из больницы. — У нас бы давно всё вытащили, даже и открывать не надо, только руку засунь».
«Свою» квартиру он узнал сразу, не глядя даже на номер. Дверь была оклеена бело-жёлтой полосатой лентой с надписью «Полиция Дейтона» на фоне какой-то заковыристой эмблемы.
— Ой, Ричард, а у тебя квартира опечатана, — с тревогой сказала Сьюзен.
— Я знаю, меня предупредили, — спокойно достал он ключи, намериваясь открыть дверь.
— Да нет же, видишь что написано! — ткнула она в мелкие буквы, оттеснённые каймой сверху и снизу наклейки. — Вскрывать только в присутствии представителя закона.
— Ерунда всё это, не бери в голову! — потянул сержант за плохо приклеенный уголок наклейки, который тут же оборвался, оставшись у него в пальцах. «Толково придумано! Только ножом соскоблить, а так в жизни не отдерёшь», — рассмотрел он на бело-желтой плёнке сетку еле заметной перфорации.
— Не надо, Рич, давай лучше полицейского вызовем! — потянула его от двери Сьюзен.
— Да не переживай ты об этом, — наконец сообразил он. — Мне лейтенант Митчелл разрешил, — покривил душой Глеб, вставляя ключ. «Странный народ! — хмыкнул он про себя. У нас хоть сто таких ленточек нацепи, всем наплевать. Да хоть гвоздями заколоти! Кому надо всегда у соседа топорик попросит. Законники хреновы!» — толкнул он дверь, услышав, как щелкнул, открываясь, замок.
Г л а в а 12
Прихожая была небольшой. Хромированная вешалка, зеркало в полный рост, фотография на стене — вот собственно и всё. Ни привычных шлёпанцев в углу, сиротливо дожидавшихся хозяина, ни сброшенной обуви. Темно-коричневая дверь в комнату, застеклённая квадратами. Строгая такая дверь, солидная, как в учреждениях, разве что стёкла не захватаны пальцами многочисленных посетителей.
