Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич
– Вроде нормально! – громко сказал я. – Можно начинать.
И тут же зрители взорвались воплями радости, орали все, от простых зрителей до генералов. Просто безумие какое-то так выплёскивать свою радость и восторг. Да-а-а, такой встречи у меня ещё не было. И опять качать начали, подбрасывая в воздух, и генералы с адмиралами. Как дети малые.
Когда это буйство немного стихло, снова заиграл оркестр, он вообще всё время поддерживал эту встречу, только сейчас его стало слышно. Оказалось, на пирс подогнали машину с большими рупорами, и мне дали немного допотопный микрофон, на радио в студии у нас куда лучше были. В общем, попросили описать, кого я привёз. Поздоровавшись со всеми присутствующими, в первых рядах корреспонденты были, несколько раз срабатывали вспышки фотоаппаратов, я начал рассказ:
– Всё описывать я, извините, не буду, потому что уже сейчас это является военной тайной, вон, как видите, некоторые чекисты согласно кивают. Описывать, как я попал в плен, тоже не буду, меня нагло похитили, а вот остальное без подробностей кратко расскажу. Так получилось, что мне удалось сбежать, причём в воздухе, когда меня перевозили на транспортном «юнкерсе». Воспользовался безалаберностью охраны. А когда перебил их, не ожидали они этого от мальчишки, выпрыгнул с парашютом. Управлять я не умел, а лётчики погибли, когда граната в салоне взорвалась. Самолёт упал в двух километрах от окраины Берлина. Вот скажите, если бы с вами случилось подобное, неужели вы бы не воспользовались и не погуляли по улицам Берлина, логову наших врагов? Я не стал убегать к нашим быстрее собственного визга, а пошёл смотреть, как живут берлинцы. Оказалось, о моём побеге знают, тела в обломках самолёта не нашли, и уже начались поиски, все германцы, даже жители столицы Германии искали Полякова. Я сам не раз видел на улицах Берлина, как избивали несколько мальчишек, похожих на меня. Изучая город, я купил несколько газет на память, так там на всю страницу моё фото и сумма за мою голову, если кто-то меня найдёт. Вот она, газета, я её с собой взял. Кому интересно, можете посмотреть, только с возвратом. Я её на стену повешу, память какая-никакая… Так вот, погулял по городу, набрал припасов и решил, что пора домой. Тем более школа, уроки начались. Так, путешествуя по Германии и уходя от облав, добрался до берега Балтийского моря. Там мне с многочисленными приключениями удалось угнать этот катер, что стоит за моей спиной. Сейчас рассказывать не буду, но я надеюсь написать за зиму мемуары. Вместе с катером мне достались вот такие пассажиры. Один командующий подводным флотом кригсмарине, адмирал Дёниц, моряки его знают, слышали, а вот о втором хочу рассказать особо. Я сделал всё, чтобы этот генерал попал в руки советского правосудия, слишком много на его руках крови наших сограждан…
Если до этого многие из слушателей переговаривались, делясь с соседями впечатлениями, тот тут всё стихло, все превратились в одно больше внимание, как военные, так и простые граждане. Особенно чекисты напряглись, тут взвод НКВД был, наверняка и особистов разных хватало. Ну а я продолжал, под пристальными взглядами слушателей, которые переводили взгляды с меня на генерала и обратно, описывать прегрешения этого нациста:
– Итак, Герман Рейнеке, генерал пехоты, с началом войны Германии с Советским Союзом начальник Службы военнопленных. Именно он заявлял, что главная цель каждого советского человека состоит в том, чтобы уничтожить Германию, следовательно, все советские люди должны рассматриваться как смертельные враги рейха, и относиться к ним нужно соответственно. Осенью сорок первого года Рейнеке отдал приказ: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые в истории германский солдат сталкивается с врагом, который имеет не только военную подготовку, но и опыт большевистской политической школы, пагубно отражающейся на людях. В связи с этим на русских не распространяются требования Женевского соглашения относиться к ним как честным солдатам» Исходя из таких установок, Рейнеке отдавал приказы о жестоком обращении с советскими военнопленными, в случаях отсутствия других возможностей, размещении их под открытым небом, о расстреле пытавшихся бежать из плена. Жёсткие меры Рейнеке привели к тому, что смертность среди советских военнопленных достигла семидесяти процентов… Я лично прошу арестовать генерала Рейнеке как военного преступника и судить его со всей суровостью советских законов.
Шум поднялся не слабый после того, как я закончил, оглушал, возмущения было много, но милиция быстро навела порядок. Адмирал Трибуц, тот самый, что командовал встречей, принял адмирала с генералом и получил их документы. Мы немного отошли в сторону, воспользовавшись краткой передышкой, и тот вдруг сообщил:
– Товарищ Берия вылетел в Ленинград. Попросил тебя его дождаться. А то говорит, что ты очень быстрый.
– Ну да, я сегодня вечером хотел оправиться домой… Ладно, подождём. Кстати, я тут на абордаж в одиночку шнелльбот взял, ну и свежие карты с минными полями позаимствовал. Те, что на выходе из залива мельком обозначены, а вот все остальные очень подробны. Интересует?
– Ещё как интересует. Сейчас вызову командира оперативного штаба, он и за контрразведку отвечает, замещает выбывшего по ранению коллегу, он всё и примет. Ну а с тебя рассказ.
– Это строго обязательно… М-да, Берия, значит? Чую непростой разговор предстоит, – пробормотал я себе под нос. – Ну и правильно, давно пора. Да и хватит с меня приключений. Просто жить нужно.
Более шестидесяти лет спустя. Прибрежные воды Туапсе.
Вечер
Встав, я поднял бокал и осмотрел всех своих многочисленных родственников, что сидели за длинным столом на закрытой палубе арендованного прогулочного лайнера. К сожалению, в Советском Союзе всё же не принято иметь личные яхты, а вот арендовать их у государственных компаний – вполне.
– Дорогие мои, как же я рад, что мы наконец собрались вместе. Восемь лет уже не собирались так всей своей дружной семьёй вместе. Да и в прошлый раз это было из-за печального повода, мы хоронили и прощались с нашей любимой мамой, бабушкой… ну и для кого-то с тёщей. Сейчас же у нас радостный повод встретиться, наш с Мариной юбилей. Восемьдесят лет всё-таки…
Я говорил и говорил, рассматривая постаревшие лица таких родных для меня людей, жены, сестёр и братьев, своих и их детей, внуков. Друзей, в конце концов. Уже по ним видно, что жизнь прожита не зря. Не было развала Союза, хотя он сам изменился и изменил внешнюю политику в лучшую сторону. К частной собственности относиться стали замено свободнее, заметно лучше стала жизнь. Границы были открыты, туризм процветал. Пусть в правительстве сидел генсек, пятидесятитрёхлетний Артур Александрович Поляков, мой сын, он тоже тут, пусть, жизнь стала гораздо лучше, даже пусть люди остались теми же, честными и открытыми, но я не считал себя причастным к этому. Только радовался, что жизнь в Союзе стала куда лучше. Да что это, мобильные телефоны в свободном доступе для граждан уже появились в начале девяностых, а личные компьютеры с середины семидесятых. Примерно тогда же был запущен Галонет, тот же интернет.
Жизнь моя протекала не совсем так, как я спланировал. Я не стал врачом и мореходом, как хотел, хотя и остался в искусстве. Я стал кинорежиссёром, оставаясь композитором и поэтом. Мой первый фильм осенью сорок третьего вызвал шквал восторга простых людей и критики от богемы. Это была копия фильма «Крепкий Орешек». Румянцевой у меня, конечно, на роль не было, а та великолепно сыграла, но я нашёл не менее отличную актрису, и, на мой взгляд, фильм только от этого выиграл. Фильм ожидал ошеломительный успех. И вот так постепенно я и дошёл до того, что стал ведущим режиссёром Советского Союза. Специализировался в основном на комедиях, но и серьёзные фильмы были. Мемуары о своём похищении написал, почти миллионным тиражом вышли.
Что-то я в сторону ушёл. Начну по порядку, после того бегства из плена я всё же поговорил с Берией. Прижал тот меня в углу. Пришлось сознаваться. Да, я из будущего, вселенец в тело. Говорили мы долго, почти сутки, после чего я на своём катере отправился в Москву. С парой парней из людей наркома и двумя матросами. Берия тогда интересовался, как так, два разных почерка, как так получалось? Вот я и раскрыл секрет. В школе писал почерком местного молодого Александра Полякова, а те письма, что в Кремль отправлял, почерком настоящего Полякова, а они разные. Ну да ладно, меня, конечно, отругали, что так долго столько секретов хранил, но включили в дело. Несколько месяцев я сразу после школы отправлялся в одну организацию, где общался с теми людьми, которым была доверена Тайна. В кино меня сам Сталин спровадил, сообщив, что это важное направление, и его надо развивать, а кому как не мне, если я всё своими глазами видел? Весной сорок третьего помогал одному режиссёру ставить военный фильм «Звезда» об армейских разведчиках, сам так загорелся, что к концу осени закончил снимать «Крепкий Орешек» в должности режиссёра. Сталин видимо на это и рассчитывал, так как везде мне был зелёный свет, да и фильм получился очень даже. Не знаю, где столько взяли цветной плёнки, она большой редкостью была, но фильм был первым в Союзе цветным.
