Алексей Фомичев - За гранью восприятия
Кассеты дополняли рассказы офицеров, хотя никакого дополнения не было нужно.
Мы слушали жадно, зачастую перебивая и уточняя некоторые подробности, выспрашивая мелочи, заостряя внимание на тех моментах, что казались нам важными.
Офицеры отвечали. Мрачнея с каждым выпитым стаканом, сжимая кулаки и понижая голос. Один – начштаба – то и дело баюкал простреленную в двух местах левую руку, второй – замкомбата – изредка трогал левую ногу, в которую угодил осколок мины.
Больше спрашивал Сергей, его интересовало буквально все. Вооружение – как солдат, так и боевиков, тактические приемы, использование оружия, отказы техники, действия подчиненных и чеченцев. Все, вплоть до амуниции и количества запасных магазинов в разгрузках.
Марк не отставал, тоже спрашивал и слушал внимательно, по привычке запоминая почти все наизусть.
Я больше молчал, хотя тоже фиксировал рассказы, но так как был этим людям по большому счету чужим, то не лез.
Услышанное с трудом усваивалось мозгом. Нет, то, что происходит в Чечне, мы и так знали. Борьба за власть, за сферы влияния, за территории и нефть. Причем борьба большей частью шла в Москве. Просто активная фаза этой борьбы была перенесена в горную республику, ближе, так сказать, к предмету спора.
Ставки шли на сотни миллионов долларов, на кону стояли возможности влиять на политику всего кавказского региона и не только его. В такой игре российская армия, как, впрочем, и чеченский народ, были пешками, разменными, никем не учитываемыми фигурками на огромном поле.
Никого не интересовало, сколько крови прольется с обеих сторон. Кому важна эта мелочь?
– … Суки! Предают на каждом шагу! Сливают информацию, сдают время и порядок прохождения колонн, торгуют оружием! – Майор острыми зубами разрывал нежное мясо балыка и запивал его пивом. Глаза смотрели с ненавистью и болью. Не прекращая жевать, он продолжал: – Перед атакой штурмовики отработали по позициям соседей – двенадцать человек убитых! А продукты и боеприпасы столько раз сбрасывали чехам! Наши же «вертушки»!
– А банды сколько раз выпускали! – вторил ему один из капитанов. – Вроде прижали, намертво заблокировали! Ан нет, как ужи уходят! Где-то башляют налом, их и пропускают. Сколько раз буквально за руку ловили и ментов, и пехоту!
– Ты пехоту оставь! – перебивает майор. – Не хрена всех в одну кучу валить! Наша бригада перла впереди всех, мочила этих сук, как могла! Мы сами, узнай, что кто-то продался, – на куски бы порвали!
– … Наверху сколько раз отдавали невыполнимые приказы. Такое впечатление, что в штабе одни придурки сидят! Ни хрена ни обстановки, ни своих сил не знают! Батальоны как взводы, полки как батальоны! Народу нет, воюют пацаны, только впервые взявшие автоматы в руки. Сколько смертей от неумелого обращения с оружием!
Они высказывали наболевшее, выворачивали наизнанку души, яростно ругали руководство, что армейское, что политическое, скрежетали зубами, вспоминая погибших друзей и сослуживцев. Потом, иссякнув и потеряв пыл, наливали водку и в который раз пили третий тост. Молча, до дна. За тех, кто не вернулся…
Мы офигевали. Мы были в прострации. Мы, успевшие отметиться практически во всех «горячих точках», испачкавшие руки в крови по локти и навидавшиеся всего. Но от того, что происходило в Чечне, нас бросало то в жар, то в холод. Это не война! Это планомерное уничтожение армии и народа. Это… полный звиздец!
А рассказывали только трое офицеров! Что скажут двадцать? Сорок? Сто?..
Но у меня в голове кипело сильнее, чем у парней. У меня за спиной почти два года своей войны. Большой опыт командования. У меня за спиной полномасштабная война, пусть и скоротечная, и пусть я воевал не на передовой, а чистил тылы!
И я знал, как может быть построен процесс и что можно получить при грамотном планировании, исполнении и бережном отношении к армии и полиции. Поэтому рассказы офицеров вызывали у меня дикое чувство ирреальности происходящего. Этого не может быть! Этого не должно быть!
Но вот они, трое фронтовиков, трое офицеров, прошедших весь этот ад, выживших вопреки всему. Они не врут и не сочиняют. Выходит, там и вправду происходит нечто, напоминающее целенаправленную бойню с обеих сторон!
Некоторые моменты меня сильно заинтересовали, и я задал несколько наводящих вопросов. И, наверное, слегка переборщил. Потому что в какой-то момент сидевший во главе стола майор – Дмитрий Усольцев – вдруг вскинул голову и совершенно трезвым голосом спросил:
– Ты что – воевал?
– То есть? – удивился я.
– Спрашиваешь о том, чего гражданский знать никак не может. Вот и говорю – ты воевал. Где?
Серега, видя, что майор насел на меня, примирительно сказал:
– Все мы где-то когда-то воевали. То там, то здесь.
– Это как понять? – посмотрел на него один из капитанов – Николай. – В Приднестровье, что ли? Или в Югославии?
– Так… Бывали… – неопределенно протянул Марк. – Мимо проскакивали.
– Да ладно, мужики, – примирительно произнес третий офицер – Игорь. – Нашли тему. Все выпускники дурки[10] последних двадцати лет где-то когда-то воевали.
Майор еще несколько секунд буравил меня пристальным взглядом, потом разлил водку по стаканам.
– Ладно. Я в ваши дела не лезу. Раз воевали, значит, воевали. Давайте за мир, мужики! Чтобы больше похоронок не писать и «двухсотых» домой не отправлять!
… Разъезжались мы после двадцати двух часов. И хотя выпито было немало, но пьяным себя никто не ощущал. Напряжение от тяжелого разговора напрочь перебило алкоголь, даже голова не шумела.
– Хреновые дела творятся там, – вздохнул Марк, когда мы ехали в метро (машины мы предусмотрительно оставили на стоянках). – Если дело так и дальше пойдет, в армии никого не останется.
– В армии и так уже никого не осталось, – угрюмо буркнул Серега, отсутствующим взглядом глядя на схему метрополитена. – Разваливать нечего. Просто добьют последних солдат и офицеров, и все.
Повисла пауза. Мы сидели в углу вагона, незряче глядя перед собой. Мимо сновали пассажиры, коверкая язык, ныл попрошайка, стайка молодежи обсуждала новый фильм, какой-то пьяный мужик нудно гудел на ухо дородной тетке, сидящей напротив нас. Обычная суета и толкотня московского метро, на которую никто никогда не обращает внимания, сейчас вызывала отвращение. Галдят, жуют, пьют, шевелят губами… Словно никто и не слышал ни о Чечне, ни о тысячах погибающих там людей. Всем все по фигу! Словно на другой планете живут.
– Артур, – подтолкнул меня Серега. – Что, по-твоему, в первую очередь бросается в глаза в этой… войне? Если не трогать политику.
– Масштабы, – почти сразу ответил я. – Странности управления. Туда согнали массу различных подразделений со всей России, зачастую сборную солянку, создали сводные полки, бригады, дивизии. МВД, армия, ФСБ… Много генералов, мало войск. Обученность и снаряжение которых вызывают ступор. По-хорошему для полной зачистки такой территории хватит двух полнокровных армейских корпусов, дивизии внутренних войск, ну и трех сводных полков всяких там СОБРов, ОМОНов… Ну и разумеется, средства усиления. Авиация армейская и фронтовая, артиллерия ствольная и реактивная. Кроме того – хорошая разведка. Войсковая, агентурная, электронная, радиотехническая, космическая… всякая. Жесткий режим зоны конфликта, отсутствие третьих лиц, режим прифронтовой полосы. Чтобы ни один комар ни в одну, ни в другую сторону…